– Товарищ Москвин, наши ресурсы и ресурсы Комитета не сопоставимы! Силовое противостояние? Да они нас сомнут одним спецназом! У нас вооружение и подготовка несопоставимы с ними…
– А вот за это, Игорь Иванович, вам придется ответить перед Советом! – моментально использовал ошибку начальника службы безопасности Москвин, – Почему вы не докладывали об этом раньше? Это некомпетентность или, может быть, измена? Ладно, ваш вопрос мы поставим в повестку дня ближе к концу заседания – и советую вам хорошенько обдумать, что вы скажете в свое оправдание, – а сейчас вернемся к плану наших контрмер…
3.
Хантер сидел на краю платформы, свесив ноги, и курил. Невеселые мысли роились в его голове – только что ему сообщили об очередном убийстве молодой женщины, на этот раз – на «Красных Воротах». Судя по тому, что ему удалось выяснить по телефону, это была очередная жертва маньяка, которого молва уже успела назвать «Сатаной». «Сатана» убивал жестоко, даже повидавшие всякого сталкеры не выдерживали, глядя на то, что эта мразь сотворяла со своими жертвами. Убитые женщины – все 20-25 лет, в большинстве своем – одинокие станционные проститутки, о пропаже которых вспоминали не сразу, но в двух случаях – убитые были замужними женщинами. Искалеченные тела обычно находили в каком-нибудь редко посещаемом подсобном помещении в тоннеле, почерк всегда был один – залепленный клейкой лентой рот с забитым в него кляпом, вырванное сердце, нетронутое лицо – и выцарапанный на лбу перевернутый крест. Медэксперты утверждали, что во время всех пыток, которым подвергались жертвы, они находились в сознании, до самой смерти. И каждый раз – никаких следов или зацепок, с момента убийства до момента обнаружения жертвы проходило слишком много времени.
На этот раз, правда, «повезло». Проходивший по тоннелю внеочередной патруль услышал возню и успел заметить «Сатану» – как раз в тот момент, когда он вырывал сердце у конвульсирующей жертвы… Маньяк, убегая, убил одного из патрульных и ранил другого, но тот успел выстрелить вдогонку и теперь уверял, что его пуля задела ухо преступника.
Это было уже что-то – если было правдой – и следы крови, и особая примета…
Погасив самокрутку об край платформы, Хантер спрыгнул на пути, взял с платформы увесистый рюкзак, закинул его на спину, взял автомат, дослал патрон в патронник и поставил на предохранитель. Вскинув автомат на плечо, «чистильщик» уверенной упругой походкой направился к темнеющему тоннелю.
До боли привычная затхлая прохладная сырость тоннеля, перестук сочащихся капель воды, гудение насоса, без устали гонящего воду через вентшахту на поверхность – этот привычный фон успокаивал Хантера, помогал не думать о том, что предстояло увидеть. Впереди мигнул фонарь патрульного – и «чистильщик», не мешкая, отсигналил в ответ, понимая, что даже секундная задержка может вызвать у взвинченного бойца неадекватную реакцию.
– Кто идет? – взволнованный голос патрульного был незнаком Хантеру.
– Эд Хантер. Меня вызывали!
– Медленно подойдите, руки держите на виду!
Хантера подмывало проучить нервного новичка, но он сдержался – в конце концов, парень ни в чем не был виноват. Дав удостовериться, что он – тот, за кого себя выдает, Хантер попросил проводить его на место происшествия.
4.
На «Арбатской», в кабинете, когда-то принадлежавшем генералу Никонову, а после него – Мельникову, было душно и жарко – не спасал даже кондиционер.
– Пачэму наших чэлноков не пускают за «Камсамолскую»? Пачэму Камитет нэ принимаэт мэр к «Бауманской»? Я нэ гаварю про юг аранжевой вэтки… Сколко лэт все становится толко хужэ и хужэ! – горячился Георгий Твалтвадзе, задавая риторические вопросы, ответы на которые другие члены Комитета знали не хуже и не лучше него. Но неожиданно для остальных он вдруг заявил:
– Ми посоветовались с нашими друзьями с «Киэвской», «Смалэнской», с «Парка Побэды» и «Площады Рэволуции» и решили, что ми больше нэ будэм платить Камитету, каторий нэ может зашишать наши интэресы. Ми нэ будэм виполнять рэшений Камитета бэз их утвэрждэния на нашем савэте! Ви всэгда можэте рассчитыват на наш добрий отношение – но и толко!
– Ну, Георгий Амвросиевич, вы и загнули – на «Смоленской» база отряда Мельникова…
– Но там есть гражданская админыстрация, она на нашэй сторонэ, так что за базу ви еще и нам платить будэте…
– Георгий…
Твалтвадзе резко поднялся.
– Что Георгий! Я уже трыдцать дэвять лет Георгий! Пачэму ви гатови проглотит чей угодно нэзависимость – но нэ наш?
Твалтвадзе подошел к двери и открыл ее.
– Или ви соглашаетэсь, или ми оставляем за собой свабоду дэйствий!
Хлопок двери – и гробовая тишина в комнате.
– Гм… – первым нарушив затянувшееся молчание, прочистил горло заместитель председателя Комитета Валерий Петрович Логинов, курировавший вопросы безопасности. – Тут еще нехорошая информация поступила – в результате инспекторской проверки нашей службы безопасности – на Лубянке какие-то «частные» заключенные обнаружились… с севера красной ветки.
– Что значит «частные»?
– А то и значит – не приговоренные судом… И они утверждают, что их сюда отправляли по приговору «революционного трибунала».
– Виновные найдены?
– Пока нет, ведется расследование.
Дверь неслышно приоткрылась и в нее проскользнул лейтенант ФСБ, наклонился над ухом Логинова и произнес несколько слов. Логинов побледнел.
– Господа, – Логинов поднялся со стула, – мне только что сообщили – на «Лубянке», «Чистых прудах» и «Красных воротах» начался мятеж красных. Подразделения охраны частично разоружены, частично перешли на сторону мятежников.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо… все одно к одному… Объявляйте общую тревогу, вызывайте спецназ со «Смоленской» и «Тульской»! – председатель Комитета Яремчук схватился за трубку телефона, бросил ее, снова поднял.
– Я выдвигаюсь на «Новослободскую», соберу там Северный батальон охраны и займу с ним «Проспект Мира» и «Комсомольскую» – произнес Логинов, – Ямпольский – поднимайте Южный батальон и блокируйте «Курскую» и «Китай-город». И главное – «Кузнецкий мост» – за него головой ответишь! Патрахальцев…
– Сколько раз вам говорить – я не ПатрАхальцев, а ПатрахАльцев…
– Надо будет – Замудонцевым станешь! Ты не препирайся, а блокируй со спецназом «Охотный ряд» и «Тверскую». Всё, метнулись все!
– Действуйте, действуйте!
Глава 2. Война
5.
До «Новослободской» Логинову без приключений добраться не удалось – внезапно вырубился свет в тоннеле к «Менделеевской», и откуда-то из темноты раздалась автоматная очередь. Погасли разбитые фары, застонал и сполз на пол водитель мотовоза, пулеметчик открыл ответный огонь на вспышки выстрелов. Противно завизжали рикошетящие пули – и наступила тишина. Логинов наощупь нащел коробку с ПНВ, закрепленную на стенке кабины, натянул на лоб прибор и щелкнул выключателем.
Темнота.
– Мля, ну ептвойумать! Батарейкам, что ли пиндец? Слышь, воин, – обратился он к пулеметчику, – у тебя ПНВ живой?
– Никак нет, господин заместитель председателя! – официальное обращение прозвучало в пустом темном тоннеле странно, даже нереально.
– Мля…
Логинов наклонился над водителем:
– Эй, живой? – взяв водителя за плечо, Логинов почувствовал, что рука попала во что-то вязкое и влажное. Тело водителя от прикосновения потеряло равновесие и, опрокинувшись набок, гулко стукнулось о стенку.
– Эй, воин, как тебя там?
– Рядовой Глазов!
– Глазов, ты мотовоз водить умеешь?
– Так точно!
– Тогда иди сюда… И брось ты эти военные обращения… В одной жоппе сидим…
Боец повозился в темноте, негромко матюгнулся – и мотовоз дернулся и пополз по тоннелю. Впрочем, проехать удалось недалеко – еще метров через сто он неожиданно завалился на бок, прочертил с жутким скрежетом бортом несколько метров по стенке тоннеля и остановился. В глаза Логинова ударил яркий свет – и хриплый голос скомандовал:
