– Как не быть, Ниночка!

После вкусного обеда сели кроить. Арсений Васильевич отпросился:

– Лидочка, я детей оставлю на пару часов, а сам по делу отойду. Ну… пока вы тут шьете?

– А ты, надо думать, тоже по швейным делам?

– Лида! – покраснел Арсений Васильевич.

– Иди, иди…

Володя разложил на столе свои эскизы:

– Вот, Лидия Васильевна, смотрите… узкое, красное.

– У тебя красная ткань есть? – спросила Нина.

– Найдем…. Погоди, Володя – тут сверху ты как хочешь?

Володя объяснил свою задумку. Тетя Лида достала большой лист бумаги:

– Так, давай-ка тут нарисуем…

Нина сначала лезла с советами, но ее никто не слушал, и она ушла к себе. Облокотившись на подоконник, она стала смотреть в окно.

Интересно, каким будет спектакль? Понравится публике, как она будет играть?

– Нина!

Володя стоял на пороге.

– Я тебя отвлек? – смущенно спросил он.

– Отвлек? От чего? – засмеялась Нина, – я просто в окно смотрю и про спектакль думаю. А вы?

– Мы закончили. Тетя Лида выкройку сделала, завтра в мастерской ткань возьмет и шить будет.

– Вот хорошо! Папа не пришел?

– Нет еще.

– Давай играть?

– Во что?

– Как во что? В театр!

– Давай в театр теней. Бумага нужна и ножницы, и белая простыня еще.

– Сейчас все принесу.

Арсений Васильевич вернулся как раз к спектаклю.

– Внимание, внимание! Начинается представление! – объявила Нина.

Арсений Васильевич прошел было к расставленным стульям, но дочка преградила ему дорогу:

– Вы без билета, месье?

– Без билета, – сконфуженно произнес отец, – а где купить билет?

– Вот касса, пожалуйста. Если вам в первый ряд – то шоколадка.

– Я должен буду, можно? Куда я сейчас за шоколадкой побегу?

– Можно! Садитесь.

Тетя Лида села рядом.

– Ну что, должник? – упрекнула она брата, – я вот за билет сразу заплатила.

– Ну, а я завтра – к чаю им…

Зажглась лампа, и на белой простыне появилась целая вереница зайчиков. Они танцевали под звуки старой музыкальной шкатулки, и тут появилась девочка – в шубке, платочке. Она грустно сказала о том, что злая мачеха выгнала ее в холодный лес за хворостом, метет метель, кругом волки, но никто ее не пожалеет…

Лампа потухла, зажглась снова. Девочка стояла теперь перед худой женщиной в узком платье с бантом сбоку. Та ругала ее, а под конец выгнала из дому.

Но на помощь девочке пришла добрая фея – забрала к себе во дворец, а потом послала учиться.

Арсений Васильевич и тетя Лида долго хлопали.

– Ты, Володенька, талантливый какой! – сказала тетя Лида.

– А я? – обиделась Нина.

– И ты талантливая, – поспешно сказал Арсений Васильевич.

Нина рассмеялась:

– Да ладно, папа… а Володя правда умница.

Володя смутился и стал складывать бумажные фигурки.

– Сам ведь все нарисовал? – спросила тетя Лида.

– А Нина вырезала! – сказал мальчик.

– Ну, без Нины бы какой театр, – согласилась та, – ладно, ребята, давайте-ка поужинаем и по домам.

– По домам только папа и Володя, – сказала Нина, – я до завтра останусь!

Тетя Лида обрадовалась несказанно:

– Ох, Арсений, я так рада, что тебе и не скажу ничего!

– Ну слава богу, – отозвался тот.

После чая Володя с Арсением Васильевичем пошли к остановке трамвая. Погода не унималась.

– Иди-ка сюда, встань против ветра, – сказал Арсений Васильевич и обнял Володю.

Наконец подошел трамвай. Арсений Васильевич купил билеты, посадил Володю:

– Замерз ты, мальчик мой?

– Нет, ничего. А вы?

– Да что я-то…

Трамвай, звеня, несся по улицам.

– Вы завтра Нину будете забирать?

– Завтра.

– Она меня на представление пригласила.

– А как же без тебя? Придешь ведь?

– Приду, мама уже отпустила. Вы из дома пойдете? Давайте вместе?

– Давай, конечно. А ты умница, Володя! Мы, правду сказать, с Ниной измаялись. Она пришла и говорит – вот, роль дали. Я в театре-то, сам понимаешь, не шибко, но тут уж и я вижу – она же просто стоит, слова читает. А я понимаю, что не так, а подсказать не могу. Слава богу, ты пришел.

– Да я ничем и не помог.

– Как же? Все подсказал – и как говорить, и вот с платьем придумал… Ты сам-то на сцену не хочешь?

Володя покачал головой:

– Нет, совсем нет. Я… не знаю, как сказать. Ну вот кто в театре придумывает – где актеру встать, как говорить?

– Режиссер?

– Да, точно! Вот я бы, может быть… хотя тоже не знаю. Я больше всего фильмы хочу снимать. Я – знаете что? – иногда иду по улицам, а вижу – как в фильме. Понимаете?

– Как будто да.

– Я тут видел на Загородном – торговка уличная кричала на другую торговку. Я подошел ближе, смотрел, а потом придумал, что вот сейчас бы всю улицу показать, и как прохожие останавливаются, смотрят, и нескольких поближе… а потом – торговку, которая кричит – лицо ее показать, близко-близко, а уж потом – вторую, а потом рядом их. И снова улицу, и как прохожие смеются…

Он замолчал. Потом смущенно улыбнулся:

– А сейчас я знаете что подумал? Вот в трамвае… мужчина и мальчик едут, и разговаривают…

– А дальше? – спросил Арсений Васильевич.

Володя неловко пожал плечами.

– Ну вот…

Трамвай остановился на углу Можайской. Арсений Васильевич проводил Володю до дверей:

– Поднимешься – крикни мне, что дошел.

– Конечно. До свидания, Арсений Васильевич!

– До свидания, мальчик мой.

Володя поднялся наверх, дверь его квартиры распахнулась:

– Я дошел, Арсений Васильевич!

– До свидания, Володя.

Арсений Васильевич вышел на улицу, вдохнул холодный воздух и огляделся в поисках извозчика. Надо было все-таки сказать родителям мальчишки, чтобы приехали забрать его – сейчас снова такую дорогу! Альберг ведь предлагал:

– Арсений Васильевич, давайте я сам приеду, заберу Володю? Вдруг вы остаться у сестры захотите?

Да кто знал? Ведь думали с Ниной сегодня возвращаться…

Извозчик нашелся только около вокзала, зато экипаж был крытый. Смирнов сел, закутал ноги и откинулся назад.

Что он там придумал, про мальчика и мужчину в трамвае? Трудно, наверное, родителям с ним – непростой, все придумывает что-то.

Извозчик остановился на углу Большой Пороховской и Среднего проспекта. Арсений Васильевич расплатился, выскочил и открыл дверь подъезда рядом с дверью швейной мастерской.

Спектакль отрепетировали еще три раза – последний раз даже в сшитом тетей Лидой костюме. Платье получилось отличное, а когда Нина, тоже при помощи тети Лиды, накрутила на затылке шиш, Володя пришел в восторг:

– Нина, слушай! У нас с Элей вот такая гувернантка была – точно!

Нина прошлась по комнате, бросила на Володю холодный взгляд, и он поежился:

– Мне даже неуютно стало…

Платье повесили на вешалку, Нина заплела привычные косы. Тетя Лида стала собираться:

– Пора мне, Ниночка. Теперь уж на представлении увидимся.

– Мы тебя проводим, тетя Лида.

Погода наладилась – потеплело, не было ветра, шел снежок.

– Пойдем погуляем? – предложила Нина.

– Пойдем.

– Ты уроки приготовил уже?

– Почти, устные остались. Ну, да я быстро прочитаю.

– Расскажи мне про гувернантку?

Володя нахмурился:

– Что рассказать?

– Все. У меня не было, только нянька, а потом учительница домашняя приходила.

Володя покачал головой:

– Да нечего рассказывать.

– Ну как нечего? – приставала Нина, – она у вас жила? Вы гулять ходили? Она тебя французскому учила? Ну расскажи!

– Она злая была, – сказал Володя хмуро, – меня не любила. Ей Элька нравилась. Элька всем нравится.

– Придиралась она к тебе?

– Да.

– Вот негодяйка!

Володя, помолчав, продолжил:

– Она с нами чистописанием занималась. Я писать рано научился, в четыре года, наверное, но я писал печатными буквами, а так не умел. Она напишет целую строчку каких-то закорючек и заставит переписывать. У Эльки все эти закорючки ровные, аккуратные, а у меня… напишу – она строчку перечеркнет, говорит – новую пиши… рука знаешь как уставала! Я говорю – не получается, а она – старайся, учись. Гулять ходили? Да, ходили… бегать нельзя, камни брать нельзя. Ничего нельзя! Родителям все время жаловалась. Ну, мама как-то ее не очень слушала, она как раз тогда сама училась, а папа… ты знаешь, как он к учебе и дисциплине относится. Она пожалуется – он не разбирается, сразу говорит – в угол! А как-то раз она все жаловалась-жаловалась, и папа совсем рассердился, взял меня и в комнате темной запер – у нас на Таврической комнатка была маленькая такая, вроде кладовки… а я…