- Хорошо, по рукам! Но помните - я Вас предупредил!

Дверь неслышно открылась и оба говоривших растворились во мраке.

Наутро, после завтрака, молодая путешественница прогуливалась во внутреннем дворе гостиницы, где в летнее время били струи фонтана и существовал небольшой цветник. Сейчас чаша была засыпана снегом до краев, а растения дремали вокруг, рядом, под его белым покровом.

"Неужели всё, что произошло - ловушка, чтобы погубить меня! Неужели эти люди, такие вежливые и милые на первый взгляд, на самом деле - убийцы невиновных на службе у кучки властолюбивых кровопийц! А еще - почему-то Аллути не пришла, хотя обещала! А мне она казалась непохожей на лгунью!" Молодая особа предавалась бы и дальше таким мрачным размышлениям, если бы её не окликнул монах, так же оказавшийся во дворе.

- Пожалуйста, брат Риван просит Вас подняться на третий этаж и пройти на балкон!

Монах подробно рассказал как пройти в нужное помещение и с поклоном удалился по своим делам. Молодая особа зашла в дом и проследовала куда ей только что объяснили. Брат Риван стоял у деревянных перил и смотрел на просыпающийся город. Его взгляд был сосредоточенно мрачен.

- Здравствуйте, дочь моя! Прошу извинить меня, если помешал Вашему отдыху после дальней дороги! Я сам никогда не нарушил бы Ваш покой, но тут вмешались обстоятельства, увы, весьма прискорбные!

- Здравствуйте, брат Риван! Какого рода обстоятельства Вы только что имели в виду?

- Видите ли, хозяина гостиницы не назовешь человеком опрометчивым или глупым! Однако и такие как он могут жестоко ошибиться в своих людях! Увы, но одна из служанок, работавшая тут, оказалась воровкой! Видимо, она так торопилась продать краденое, что поспешила в город, где её и схватила стража при попытке продать чужую вещь. Ко мне пришел квартальный старшина стражи и просил опознать этот предмет, потому что по её виду он предположил, что это украдено… мда, к сожалению, у Вас!

- Как? Но у меня и так нечего взять!

- Старшина был настолько любезен, что передал мне украденное. Вот, взгляните, это ведь ваши бусы?

Очевидное невозможно отрицать - раковины, нанизанные на прочную нить, выглядели так экзотически для здешнего побережья!

- Да, это моё! Но… но я просто не понимаю, как могло такое случится?

- О, дочь моя, сочувствую и понимаю Ваше замешательство! Кажется, воровка - та самая девушка, что вечером заходила к Вам, не так ли?

- Нет… нет, я не думаю!

- Законы этого города строги, но справедливы! Если мы сейчас вместе пройдем к зданию квартальной управы и Вы не опознаете эту воровку, то по закону города Майнтхейма её отпустят с глубочайшими извинениями! И так, Вы идете?

Путешественница побледнела, но нашла в себе силы кивнуть в знак согласия. Монах предложил ей свою согнутую в локте руку и они вдвоём прошли вниз, затем миновали входную дверь и пошли по мощеной улице к нужному строению. Управа оказалась одноэтажным домом, вокруг которого шла чугунная решетка со столбами-колоннами. Перед входом оказалась небольшая толпа зевак, несколько стражников и их старшина, офицер в начищенных до блеска ботфортах. Между двух солдат стражи стояла Аллути. Её руки в оковах по одной прикрепили к рукам солдат-охранников. Девушка дрожала не то от страха, не то от холода, потому что на ней было то же самое скромное платье, в котором она служила в гостинице. По её лицу текли слёзы, легкий утренний ветер шевелил её растрепанные длинные волосы.

Старшина поднялся на несколько ступенек парадного крыльца управы, вытащил из-за голенища свиток и громко стал читать приговор:

- От имени наместника, властью данной мне над сим кварталом города Майнтхейма и в соответствии с королевским законом объявляю о том, что пойманная с поличным Аллути Прэйво приговаривается к ста ударам плетьми на столбе позора за однократное мелкое воровство. Ввиду чистосердечного признания арестованной и имея в виду её искреннее раскаяние, она приговаривается в итоге к тридцати ударам плетьми на позорном столбе! Приговор не подлежит обжалованию и приводиться в исполнение немедленно!

Стражи-охранники пристегнули оковы Аллути к железному кольцу на вершине столба, врытого в землю тут же, напротив крыльца. Ноги приговоренной веревкой примотали к столбу коленями, чтобы жертва наказания не осела бы на землю от слабости. Стражник, выполнявший роль палача, приблизился к девушке и разодрал руками ее платье, обнажая спину. Путешественница зажала рот кулаком, чтобы не закричать в голос, и попыталась отвернуться, но монах подтолкнул ее на шаг вперед.

- Вы узнали её, не так ли?! Сожалею, но по закону Вы обязаны смотреть, как приговор приводиться в исполнение, иначе Вас сочтут притворщицей, вводящей власти города в заблуждение, дабы они карали невиновных. Смотрите же, дочь моя!

Молодую женщину душило рвущееся наружу рыдание, а слезы застили её взор, но, что поделать - она всё видела! К тому же, она чувствовала, что её рыдание, вырвись оно из груди сейчас, только повредило бы несчастной девушке…

Плеть со свитом рассекла воздух и пала на спину прикованной к столбу. Один, два, три, четыре удара… Лицо Аллути корчилось от боли и страдания, но она не издала не единого звука, до крови кусая губы. Удар, еще удар… Путешественница зашаталась и чуть не упала на снег, но её вовремя подхватили. Никто не заметил, как самодовольная, холодная и жестокая улыбка несколько мгновений играла на лице монаха…

Несколькими часами позже в гостинице появился посыльный. Он передал листок бумаги, сложенный вдвое, брату Ривану, который сидел в кресле у окна и со скучающим видом смотрел на улицу. Приняв бумагу, он быстро прочел её, вскочил с места и быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Он обошел все комнаты, в которых разместились участники похода, включая и молодую особу. Последняя не сразу отозвалась на стук, а когда отперла, то стало видно, что глаза её красны от недавних слёз. Риван велел всем собраться внизу незамедлительно. Когда люди пришли, он сказал им:

- И так, я получил известие, что Трибунал соберется завтра после заката солнца! Наше путешествие на этом можно считать окончательно завершенным! Братья, проделавшие столь длинный путь теперь могут распечатать те свитки, что я просил сохранить до этого времени под сургучными печатями. Мне известно, что в них содержаться распоряжения местных иерархов Ордена о том, что теперь вы все поступаете в распоряжение судей Трибунала, каждый - по своему предназначению, о котором он узнает непосредственно от своих теперешних начальников. Что касается Вас, дочь моя: как показало недавнее… э… происшествие, Вы склонны к необдуманным поступкам, поэтому настоятельно Вам советую собраться перед предстоящим испытанием, поскольку от него будет зависеть очень многое. Очень! Однако, Вам, как я уже, наверное, говорил, не придется прилагать особых усилий - за Вас будет отвечать Ваш защитник, отвечать во всех смыслах этого слова. Тогда же, когда от Вас потребуется Ваше собственное слово, будьте готовы высказать его правдиво и точно, ничего не утаивая. Запомните: лучезарная Инрия будет незримо следить за Вами и покарает за ложь или малодушие, но вознаградит за правду и откровенность! Что ж, а теперь все свободны, а Вы, дитя моё, ступайте к себе - Вам надлежит готовиться к завтрашнему вечеру! Ваш Защитник должен прийти уже сегодня, когда же он прибудет, я Вас ему представлю.

Монахи поклонились Ривану и разошлись, путешественница поднялась наверх, однако не пошла к себе, а тихонько встала у стены так, чтобы даже идущие по лестнице не сразу ее заметили. Тем временем Риван мерил холл гостиницы торопливыми шагами. Видимо, он кого-то ждал с минуты на минуту. Наконец, он взглянул в окно, потом отступил от него на середину дощатого пола и повернулся лицом к входу. Дверь скрипнула, послышался стук кованых сапог. Молодая женщина опасалась, что её заметят снизу - она сделала пару маленьких шагов вперед. Из-за перил она увидела, что монах смотрит на человека в широкополой шляпе, высоких сапогах и с небрежно накинутым на плечи поверх основной одежды куске тяжелой шерстяной ткани неопределенного темного оттенка. Лицо незнакомца скрывал платок, завязанный на затылке.