Осторожно ступая, как по раскалённой лаве, девушка вошла в комнату и сразу закрыла глаза. Лучи яркого солнца, бившие в единственное окно, осветив её с ног до головы, и ослепили, и приласкали, словно солнце уже давно дожидалось здесь нового обитателя этих покоев. Объяснив Маше жестами, что это её комната, женщина ушла.

Кажется, её оставили в покое. Это хорошая новость номер один. Другая прекрасная новость, которая порадовала девушку ещё сильней – наконец-то исчезла головная боль. Сильная, пульсирующая, мучившая Марию столько долгих часов. А может, её вытеснило чувство голода?

Маша огляделась. Тут по-восточному ярко и красиво, кругом ковры и множество изящных вещиц, но взгляд зацепил маленький лакированный столик, в центре которого стояла ваза с фруктами. Вот оно, её спасение… Не присаживаясь, девушка схватила несколько черешен, мясистых и сладких, проглотила быстро, едва не подавившись косточкой. Вишнёвые капельки сока остались на губах… Тут ещё и финики, она обожает финики. А это что за фрукт? Большой, ярко-жёлтый и, наверное, сладкий-сладкий. Ирка бы сразу сказала его название… Ира?! Господи, сестра… Она там сходит с ума от волнения…

Это невозможно… Так не бывает… Ужаснувшись, Мария опустилась на стул, стоявший рядом, застонала, схватившись за голову. Жест, полный великого отчаяния… Потому что в этот момент она вспомнила всё…

* * *

– Ты не убедил меня, Дамир…

Рассерженный, Фарид Саджади мерил шагами открытую галерею, опоясывающую заднюю часть здания. Взгляд его метал молнии, ноздри раздувались от праведного гнева. Ни журчание искрившегося на солнце фонтана причудливой формы, который он так любил, ни вид цветочных бордюров вдоль выложенных из камня дорожек, ни голоса племянников, доносившиеся с детской площадки – ничто не радовало его сегодня.

– Я вытащил её из воды, отец! Не мог же я позволить женщине утонуть, – произнёс Дамир, стараясь говорить негромко и почтительно, хотя внутри всё кипело.

– Ты должен был оставить чужестранку там, в той стране, а не везти её сюда, – Фарид гневно сверкнул чёрными, как ночь, глазами. – Тебя будут судить за похищение! Ты хоть понимаешь это?! И позор падёт на нашу семью! Ты погубишь всё, что я строил столько лет!

– Она была без сознания. Оставить на берегу беспомощную женщину… Прости, отец, я не мог… Ты сам учил меня…

– О, Аллах! Твоя доброта тебя погубит, – перебил его Фарид. Он вскинул вверх руку, унизанную золотыми перстнями, характерным жестом полного негодования человека. – Тебя и всех нас. Иди! Исчезни с глаз! Буду думать, что делать.

Не разворачиваясь, Дамир сделал шаг к двери и вышел из кабинета отца. Сам того не желая, он попал в неприятную историю. Очень неприятную. Молодой человек поморщился, вспоминая произошедшее. Погнало же его в тот ужасный день в море! Правда, вина Дамира только в том, что, отвлёкшись, он поздно заметил прогулочный катер, в который не врезался только каким-то чудом. Сумел резко развернуться, и огромная волна, качнув судно, смыла в море эту белую девушку, стоявшую у самого борта. Кажется, она ударилась головой и пошла ко дну. Ещё пара секунд – и Дамир потерял бы её из виду, поэтому, не раздумывая, он бросился в воду, и его верный Мирза кинулся за ним вслед.

Катер, который они нагнали, в который чуть не врезались, уже ушёл далеко, и Дамир надеялся, что никто не видел, как они вдвоём быстро вытащили девушку из воды. Она лежала на скамье, не подавая признаков жизни.

– Мирза, полный вперёд! – крикнул Дамир громко, склонившись над безжизненным телом девушки.

Что делать? Прикоснуться – великий грех, но ей, наверное, нужна помощь? Дышит ли? Но тут нечаянная гостья глубоко вздохнула и, вместе с выдохом выплеснув из себя воду, задышала ровно и тихо. О, небо, жива…

Не в силах отвести глаз, Дамир смотрел на её тело, облепленное мокрой тканью, юное и красивое. Смотрел и не мог насмотреться. Тонкий голубой сарафан не скрывал высокой груди с горошинками сосков и округлых бедер незнакомки, а то, что скрывал, услужливое воображение молодого человека дорисовало сразу. Белые, слегка тронутые загаром, ноги девушки были полностью во власти его взгляда. Рука тянулась потрогать их, ощутить нежность кожи, погладить эти великолепные ноги с узкими щиколотками, начиная от маленьких, покрытых красным лаком пальцев, а потом всё выше и выше…

Подошёл Мирза, взглянул вопросительно.

– Отнести её в мою каюту, – Дамир поднялся, всё ещё глядя на это юное создание. – И переодень в сухое. Да, бельё не трогай, – добавил он.

Мирза подхватил незнакомку на руки легко, как пушинку. Её голова откинулась назад, открывая шею, хрупкую и такую беззащитную. Вся она сейчас во власти чужих мужчин. Сердце Дамира сжалось от жалости. Странное, непонятное сердце…

Вдали уже показалась полоска берега. Надо позвонить, пусть их встретят. Пусть пришлют женщину с женской одеждой, которая скроет чужестранку от любопытных глаз. Никто не должен видеть эту девушку, чуть не погубленную им. Но спасённую. Слава Аллаху, он сумел это сделать. Но что дальше? Её будут искать, но не найдут… Он постарается, чтоб найти эту чужестранку было очень-очень сложно. Практически невозможно…

Ирина присела на краешек кровати, безвольно опустив руки. Её застывший взгляд не выражал ничего, кроме тоски и бесконечной усталости. Гудели ноги, прошедшие сегодня не один десяток километров. Она целый день ходила по городу в поисках сестры, уже ни на что не надеясь. Фраза на английском «ищу девушку, похожую на меня», повторенная десятки раз, впечаталась в её память на всю жизнь. Трагические слова, в них столько горя… И отчаяние, чёрное, как ночь, сгущаясь, уже раскинуло над ней своё покрывало…

Никто и нигде не видел Марии. Исчезла, как птица в сизых облаках. Исчезла, не оставив следа, как будто и не было на белом свете весёлой девчонки Маши Вольской. И можно сойти с ума, отыскивая её. Исчезнуть таким вот непонятным образом – это худшее, что может случиться с человеком. Тем более, с сестрой-близнецом. Двадцать лет они рядом друг с другом, как одно целое, и без неё пустота, бездонная пропасть, которую заполнить может только она.

Машка, вернись…

В дверь постучали. Отец? Девушка обернулась на звук открываемой двери. Да, это он, вошёл, остановился рядом. Взглянув на его лицо, мрачнее тучи, она может не спрашивать, как дела? И без того ясно.

– Ирина, есть ли смысл тебе здесь оставаться? Думаю, там, – Александр сделал паузу, – ты матери нужнее.

– Мы, что, прекращаем поиски? – Ирина вскочила на ноги. – Сдаёмся, и лапки кверху?

– Нет, это не так, – ответил он твёрдо. – Улетаем мы с тобой. Ян остаётся до победного конца.

Александр прошёлся по номеру, сосредоточенно обдумывая что-то про себя. Загорелое лицо, светлые брюки и рубашка делали его моложе. А он красив, подумала Ирина, этого не отнять… Хотя, о чём это она?

– В полиции считают, что Марии нет в стране. Уже нашли бы, у них отработанные схемы поиска пропавших…

Он вздохнул. Конечно, Александр не никогда не скажет дочери, что в полиции основная версия совсем другая, они полагают, что девушка утонула. Несчастный случай. Полицейских можно понять, огромное море, вот оно, совсем близко…

– Ирина, будь готова завтра к семи. Договорились?

– Ладно, – она кивнула головой, – домой, так домой, – какое-то тоскливое безразличие овладело ею. – Действительно, там мама с ума сходит…

Москва встретила их прохладой и серым небом, готовым в любой момент разразиться ливнем. Знакомый аэропорт всё тот же, с такими же очередями на таможне, с привычной суетой пассажиров при получении багажа. Но теперь Ирина всей душой ненавидела этот аэропорт, как будто на нём лежала часть вины за исчезновение Маши. Здесь, в этой огромной воздушной гавани была пройдена точка невозврата, да, именно так…

Отец посадил её в машину, велел отвести в Обнинск и испарился, сказав, что у него дела. Всю дорогу Ирина молчала, не слушая, что рассказывал ей звонким голосом весёлый водитель, видимо, считавшим своим долгом развеселить девушку. Но вот наконец-то въехали в знакомый с детства двор. Отпустив машину, Ирина постояла у подъезда, нашла глазами скамейку, где до сих пор видны процарапанные монеткой буквы И и М. Машка баловалась. Ирина помнит тот летний, такой прекрасный день…