По окончании института связи по специализации "Автоматизация управления в технических системах" работать по профессии за маленькую зарплату, как начинающий специалист, он бы согласился, но друзья из института, с которыми вместе подрабатывали официантами, предложили место в хорошем ресторане. Там он познакомился со Светланой, она работала администратором ресторана. Стали вместе снимать квартиру на Выхино. Собирались пожениться, Света иногда ездила с ним в Покров к его матери. Началось все хорошо. Часто выпивали, тусовались по молодежным клубам. Прожили полгода. Он ушел из ресторана, устроился в турфирму менеджером – маленькая зарплата и проценты от продаж. Светка два раза не вышла на работу, ссылаясь на здоровье – с похмелья встать не могла – ее уволили. Сняли квартиру подешевле, на Сетуни. Он стал в свободное время брать частные заказы и делать несложные сайты через интернет. Денег все равно не хватало. Для человека с техническим складом ума он был очень контактный, разговорчивый, но по продажам отставал от своих коллег – пришлось уйти. Светлана за три месяца сменила три места работы, говорила, что все не то. Начала сильно выпивать (непонятно где деньги брала), он с ней за компанию.

"Что ты за мужик? Даже зарабатывать нормально не можешь", – устраивала пьяные истерики Светка.

Когда совсем спиваться стала, уехала домой в Брянскую область. Он устроился торговать "всякой всячиной" в электричках от Савеловского вокзала. Новые друзья подсказали как, что и помогли пристроиться. Переехал в Братеево, комнату снял у ребят, которые в электричках торговали. Они двухкомнатную квартиру снимали и вторую комнату ему пересдали. Выпивали вместе, веселились, с девушками разными знакомился, по пьяни казалось любовь, а протрезвев, не только к ним, и к себе, отвращение испытывал.

Приехал в Покров, мать проведать. Каждый месяц ездил, не забывал. Она видела, что с сыном происходит, уговорила сходить в церковь. Постоял там, посмотрел, как мать молится, и в этот же день закодировался.

Продолжал торговать в электричках и снова начал делать сайты в интернете. Денег стало побольше. От веселой компании из Братеево съехал, на Динамо снял комнату.

Только в тридцать лет нашел работу, которая ему понравилась: офис в центре на Белорусской, коллектив не большой, восемнадцать человек. Другой мир! Устроился он в интернет-магазин " Украшения для мужчин и женщин", штатным программистом. В его обязанности входило: связываться с маркетологами, которые придумывали для него различные задачи по улучшению сайта; составлять отчеты, передавать анализы продаж в коммерческий отдел; выполнять функции системного администратора. При приеме на работу, почему-то, не сообщили о возложенных на него функциях «сисадмина», а преподнесли это как само собой разумеющееся, и за эти задачи денег не доплачивали. Также напрягали по любым вопросам, связанным с электроникой. Но такие выражения, как " оптимизация товарной матрицы " радовали его слух, хоть и не входили в его обязанности, поэтому уходить или просить прибавки к зарплате он не собирался.

Решил до Динамо дойти пешком, и свернул с Садового на 1-ю Тверскую-Ямскую. На улице темнело и включили фонари. Сегодня закончилась его кодировка, но говорить об этом никому не стал. А деньги вот в кармане… Странно, но к алкоголю никакой тяги не было. Он возвращался из кафе, со встречи с однокурсниками, футбольными фанатами, после трансляции матча. Кого-то из них, он лет восемь не видел. Все мужики пиво пили. Он, когда пришел, весь зажался, не знал, как себя вести – пить-то не собирался.

Саня Воробьев, друг, – в общежитии в одной комнате когда-то жили – принес и поставил перед ним большую кружку пива: "Давай с нами, Толян, по пивку, – а на ухо шепнул, – безалкогольное". Наверное, все уже знали о его проблемах с алкоголем, но виду не показывали – друзья.

Начался матч. Возбужденные, все орали, топали ногами и он вместе со всеми, хлопал в ладоши, обнимался, радовался и забыл, что алкоголь не пьет. Саня, хоть и пьяный уже был, но за ним следил. Все время кружки с безалкогольным пивом перед ним ставил, переживал.

Вспоминая это, сердце в груди сжалось, и слезы на глазах появились: "Нет, реветь, конечно, не буду. Но как я так глупо эти годы прожил, сам не знаю".

В памяти отрывками всплыли отголоски из прошлого: Сетунь, мужики во дворе, с которыми пил. Светка пьяная, на диване, в сапогах уснула… В Братеево, с похмелья, думает: "У кого денег одолжить?". Лежит под одеялом, потеет, весь мокрый, в туалет хочется, а встать не может. Терпит. Думает: "Еще немножко поваляюсь и легче будет". Но легче не становится. Прокручивает мысленно всю вчерашнюю пьянку, боится чего-то. Страшно с кровати вставать. Почему? Все же нормально было, а он боится. Кого? Встал через силу, голова кружится, сердце колотиться. Принял душ, привел себя в порядок, вышел на улицу прогуляться, идет и почему то боится, может людей, а может улицу, сам не поймет. От этих воспоминаний скулы сжались, крылья носа и верхняя губа брезгливо приподнялись, как будто кто-то рядом испортил воздух.

Анатолий не пытался избавиться от прошлого, оно ушло, как плохой сон. Вроде бы как не с ним все это было.

Дальше шел и уже ни о чем не думал. Откуда-то из подсознания мысль: "Завтра в церковь сходи, легче станет". – «Схожу», – сам себе, вслух ответил Толик и обернулся, убедиться, что его никто не услышал – ведь по Тверской народ и днем и ночью гуляет. Все здания, дорога, машины стали почему-то светлее, ярче, более четко видимые.

"Может, электричество каким-то образом усилили. Почему так светло стало?", – уже мысленно спросил сам себя Анатолий. На душе стало тоже светло, и от этого чувства по рукам пробежала мелкая, расслабляющая дрожь, напоминающая щекотку.

На следующей день, после работы, он попрощался со всеми и вышел вместе с Серегой – бухгалтером из офиса.

– Ты сейчас куда, домой? – спросил у Сереги пока к метро шли.

– Да в церковь сходить хочу. Вчера только приехал, и некогда было. Решил сегодня после работы, на Таганке, рядом с метро, в храм зайти.

– Я с тобой, если не против? – вспоминая вчерашний вечер, спросил Анатолий.

Доехали за пятнадцать минут, народу в метро много – час пик. Вышли из метро, обошли вестибюль, и вот высокий храм стоит. Серега, глядя на него, перекрестился и свернул налево, в проулок – там еще один храм, маленький.

– Я в этот храм иногда после работы заезжаю, мне тут нравится, – сказал Сергей.

На табличке, перед входом в храм, Толик прочитал год постройки и удивился – какой старый!

Серега три раза перекрестился, Толик тоже перекрестился. В Бога он верил, к церкви относился с уважением, но воспринимал храмы как историческое достояние русского искусства. Ходил редко, с матерью, чтоб ей приятно было. Она помолится, свечи поставит, а он в сторонке стоял, даже свечи не брал, иконы разглядывал. В Покрове храм красивый, высокий, старинный, икон много старых, он к ним как к произведениям искусства относился.

Дождется, когда мать помолится, сунет деньги в ящик, на нужды храма, посмотрит по сторонам, убедится, что никто не видит, быстро перекрестится и выйдет. Креститься он как-то не привык, и от Сереги такой набожности не ожидал: бухгалтер все-таки и два высших образования, не деревня не образованная.

Зашли в храм – еще одна дверь. Серега снова три раза перекрестился, Толик один раз. Вошли во вторую дверь: справа прилавок, за ним девушка в платочке. Посередине прилавка свечи в коробке лежат, а с обеих сторон в прилавке щели, отделанные железом. Сергей поздоровался с девушкой, взял несколько свечей и сунул купюру в щель. Толя тоже взял пять свечек и, не зная, сколько класть денег, цена на свечи не указана, вытащил из бумажника самую крупную купюру и опустил в отверстие.

В храме шла служба, что-то тихо говорил священник, а потом пел женский хор. Но Сергей повернулся, перекрестился и пошел не вовнутрь, а левее от входа, к деревянному кресту, размером выше человеческого роста. Встал на колени, и поцеловал крест. Поднялся, перекрестился и поклонился кресту. Толик не знал что делать – он не ожидал от Сереги таких действий, поэтому начал оглядываться на людей вокруг, но никто не обращал на них внимание. Преодолевая непонятно за что чувство стыда, перекрестившись с видом, как будто в холодную прорубь собрался нырять, набрал в легкие воздуха и тоже встал на колени, поцеловал крест, поднялся и поклонился.