Девчонки, конечно, танцевали шустрее и энергичнее, да и личики у них были не в пример веселее. Но на то они и девчонки, правда? А серьезный пацан должен быть выше этого. Ну, или, по крайней мере, всем своим видом демонстрировать. Понятно же, что это девушки ходят на танцы для того, чтобы танцевать, парни ходят на танцы исключительно потому, что туда ходят девушки. Вы где-нибудь видели, чтобы танцевала компания из одних парней исключительно ради собственного удовольствия? Вот и я не видел. Ни разу в моей юности никто в нашей пацанской компании не предложил вдруг: а чё, парни, может, пойдем, оторвемся, потанцуем от души? Такое предложение звучало бы дико и, согласитесь, крайне подозрительно. Зато компания одних девчонок вполне может весело отплясывать, прекрасно проводя время и ни у кого это не вызовет никаких подозрений. Нравится им это почему-то.
Егор незаметно, как ему казалось, косился в сторону подружек, остановивших его утром в школьном коридоре. Он и раньше встречал эту троицу на переменах. Они всегда выделялись своим модным прикидом, умудряясь даже из школьной формы сделать что-то привлекательное: то свиторок из воротника платья моднячий выглянет, то какие-нибудь колготки с узорами, что в магазине не купишь. Они явно были неформальными лидерами своего класса. Почти в каждом классе есть такие, как среди парней, так и среди девчонок, за которыми остальные признают некое первенство. И за их острый язык, которым они могут отбрить так, что хоть плачь (что с некоторыми одноклассницами порой и случается) и, чего уж там, за то, что они могут, в крайнем, конечно, случае, и за волосы оттаскать непокорных. Поэтому с ними все желали быть в хороших отношениях, особенно те, кто послабее духом и не имеет поддержки. Ведь если они выберут тебя в жертвы своих острот, пусть даже пальцем не тронут, всё равно – хоть в другую школу переводись. А что вы хотели, детство только старикам представляется безоблачным, ибо они уже давно подзабыли все свои детские проблемы и заботы, которые когда-то были для них очень важными и портили им жизнь совсем не по-детски.
Впрочем, насчет неформального школьного статуса этой троицы Егор мог и ошибаться, но это вряд ли, всё же, восемь лет школьных коридоров – это опыт, основанный на практике. И его намётанный глаз его редко подводил в таких вопросах. Думаю, это подтвердил бы не только он, но любой школьник, понаблюдавший за ними какое-то время.
Вот и сейчас все три девчонки были в джинсе, и это в конце семидесятых в их провинциальном городке тоже ясно указывало на статус. Всё же джинсы у них мог позволить себе далеко не каждый взрослый, а не то что школьник. У Егора, например, не было. И у Вована не было. И ни у кого в их классе не было. (Вот в соседнем классе у знакомого – были, но у него родители какие-то шишки и бабушка – пенсионер союзного значения30.) И так было не только потому, что джинсов не было в магазинах, в этом как раз ничего странного. В магазинах много чего тогда не было, но кому надо, находили всё, что нужно. Те же джинсы, например, можно было купить у фарцовщиков, вот только стоили они у них очень дорого – в районе двух сотен полноценных советских рубликов. И это при средней зарплате по стране в сто двадцать рублей! Поэтому джинсы в СССР того времени были мечтой каждого подростка, да и не только подростка, а каждый обладатель джинсовой шмотки только одним этим фактом мгновенно поднимал свой статус в глазах окружающих. Лишь во второй половине восьмидесятых с этим стало чуть получше.
Что ж, Егор не ошибся, эта троица – явные лидеры. Две в потёртых по моде джинсах, а Ольга – в джинсовой юбке выше колена. Да, это было время уже уходящей моды на мини – хорошее время, красивое. По крайней мере, никто из его друзей против этой моды не имел абсолютно никаких возражений. Говорят, в Москве она уже совсем ушла, передав эстафету миди и макси, но у них здесь всё было ещё по-старому: длинные волосы парней, брюки клёш и мини юбки у девчонок. Невольно взгляд Егора задержался на стройных Олиных ногах, обтянутых черными колготками. Ничего так ножки, то, что надо! Огромным усилием воли он заставил себя отвести взгляд в сторону, но глаза, жившие своей жизнью, снова соскальзывали туда, куда им так хотелось смотреть, стоило Егору чуть ослабить контроль. Не смотреть на красивые девичьи ножки для мужчины – это всё равно, что не думать о желтой обезьяне из «Повести о Ходже Насреддине» Леонида Соловьёва, перечитывая которую Егор неизменно хохотал до колик в животе.
Глава
VIII
1978 год, СССР.
В это же самое время Ленка с Лариской обсуждали Ольгин выбор, а сама Оля, делая вид, что ей всё безразлично, поддерживала их ехидные смешки, стараясь не показывать насколько сильно она в этого Соколова втюрилась. А втюрилась она, что называется, по пояс, как стало модно в последнее время в их среде выражаться, вместо привычной ранее идиомы «по уши». Такое с ней случилось впервые в жизни. Она, конечно, гуляла с парнями, многие на неё заглядывались, девушкой она была красивой и прекрасно понимала это. А понимая, пользовалась этим даром природы вовсю, зная где-то внутри, что бабий век недолог и красота молодости, как и сама молодость не вернётся больше никогда. Как говорила лучшая подруга Ленка Герасимова: надо от жизни брать всё, пока мы молодые и красивые, потом будет поздно. И Оля была с ней согласна. Она крутила романы с парнями и крутила самими парнями, как хотела и могла, наслаждаясь их телячьей покорностью. Даже самые крутые из них, те, которых другие боялись, становились с ней шелковыми и выполняли все её капризы. Это было приятно, ей нравилась такая игра, она тешила самолюбие и позволяла покрасоваться перед менее удачливыми подругами. С Ленкой у них было негласное соревнование: за кем больше парней будет волочиться. Та тоже была очень даже ничего, но при этом на язык гораздо язвительнее Оли, да и смелее, что следует признать.
Но до этого самого случая с Соколовым, как выяснилось, она вообще никогда по-настоящему не влюблялась. То чувство, что свалилось на нее сейчас, не шло ни в какое сравнение со всеми, вместе взятыми, её прошлыми романами. Вот, оказывается, как оно бывает, – думала она, – вот о чем пишут в книгах про любовь. Но и угораздило же её – по-настоящему влюбиться в мальчишку, на два класса младше! Вот уж правду говорят, что сердцу не прикажешь.
Она, конечно, понимала, что Ленка придумала пригласить Егора на этот вечер с целью поставить того в неловкое положение и посмотреть, как он из этой ситуации будет выкручиваться. Понимала, но возразить против коварного плана подруги не могла, боясь показаться смешной (ох уж, эти юношеские понятия!). Оставалось лишь надеяться на то, что Соколов не подведёт. Если честно, ей и самой было интересно посмотреть, что будет. И постепенно она заразилась от подруг их весельем и уже по-настоящему, а не притворно присоединилась к их смеху.
В это раз спор зашёл о том, пригласит Соколов её на танец или сдрейфит. Ленка Герасимова, само собой, ставила на то, что сдрейфит, и Лариска – постоянная ведомая в их компании, ей поддакивала.
– Ну что, Оль, спорим? – приставала Ленка, уставившись на нее своими немного прищуренными глазами (зрение у неё было не очень, а те очки, что продавались в советских аптеках, она носить отказывалась). – Если он тебя ни разу не пригласит, ты мне даешь поносить свою юбку на месяц.
– А если пригласит? – вяло поинтересовалась Оля. Спорить ей не хотелось, поскольку она вовсе не была уверена в решительности Соколова в подобной ситуации. Выглядел он, конечно, старше своего возраста, в отличие от друга, пришедшего с ним, но по факту-то всё равно был всего лишь восьмиклассником. А её и ровесники далеко не все решались приглашать, небезосновательно боясь нарваться на отказ. Нет, Соколову она, конечно, ни за что не откажет, но он-то этого не знает. Хотя, если не дурак, понимать должен – зачем-то же она его приглашала на этот вечер! Он же пришёл, не побоялся. Так что шанс есть и, возможно, совсем такой уж и маленький, как кажется.
