– Знаешь, милый, он такой необычный мальчик, – заметила Леонсия мужу, – других в его возрасте это так захватывает – взять хотя бы Роланда или этого славного Дени, или любого другого. Когда Джарвис начинает свои рассказы, мальчишки прямо толпятся вокруг. Хотя они и старше. А он – нет. Послушает из вежливости, чтобы, не дай бог, не обидеть доброго дядю Джарвиса, и тихонько скрывается. Я замечала! Я еще понимаю, почему молчит Мозес, ему неловко среди воинственной молодежи, но Родерик! А ведь в поединках он лучше большинства оруженосцев, хоть и моложе всех. Да и Робер то и дело нахваливает его. И ловкий необыкновенно, и силой не обижен, для своих лет даже сверх обычного. Роланд старше на целых четыре года, и талантлив, по словам мэтра, не менее, но догнать младшего ему не удается. Тот идет вперед семимильными шагами! И при этом совершенно не увлекается ни рыцарскими схватками, ни вообще войной. В отличие от Роланда, у которого все мысли – о благородстве и рыцарстве...

– Я это заметил. И еще я замечаю, ты почему-то постоянно их двоих сравниваешь. Не стоит. Они хороши каждый по-своему, но абсолютно разные. Даже будь они сверстниками, ни в чем не были бы схожи. И не могут быть! Роланд – сын этой земли. Знатный отрок, с детства лишенный общества равных. Он привык считать себя, и только себя, единственно благородным человеком. Оказаться теперь среди целой кучи равно благородных для него потрясение! Потому ему так трудно найти себе подобающее место. Он одинаково боится принизить себя и показаться смешным, задирая нос...

А Родерик не таков. Он с рождения знал, что он – принц, и ничто не лишит его этого звания. Поэтому ему легко с любым человеком, никто не унизит его и не отодвинет в тень... И как положено принцу, всегда добросовестно выполняет свой долг. Поэтому и фехтовать учится со всем прилежанием, и Джарвиса слушает, хотя это его и не занимает.

– А что его занимает? – с искренним интересом спросила Леонсия. – Что доставляет ему настоящее удовольствие?

– Он еще мальчик, милая, что ты хочешь... Когда-то стремился всех обогнать в конной скачке. Потом страстно полюбил книги, носился с ними чуть ли не в обнимку. Потом мечтал править миром и писать для него законы... Когда понял, что всеобщих законов не бывает, начал на каждом шагу вершить справедливость. Сейчас увлекся охотой. Но и тут нашел собственный путь.

– Какой же особый путь можно выбрать в охоте?

– О, у нашего сына он нашелся. Он теперь то и дело выезжает один, без сопровождения. И чаще, чем раньше.

– Один? Это же опасно! Что, если он заблудится в лесу!

– А он не в чаще охотится. Промышляет ближе к полям, на опушке. Он убивает стрелами зайцев, что обгрызают плодовые деревья. За раз по два-три трофея. Эти грызуны и впрямь расплодились без счета, им уже не хватает лесных угодий...

– Погоди! Какие трофеи, если бы он приносил каждый раз хоть по одному, на кухне бы не переводилась зайчатина! Да и шкуры куда-то девать надо. А я ничего не замечала. Откуда ты знаешь?

– Дорогая, не оскорбляй моего хозяйского ока. Мои бравые рыцари все-таки каждый день отправляются на объезд владений... Они видят все. А на кухне о Родериковой добыче не знают потому, что он все отдает крестьянам. По очереди, всякий день в другую семью. Чтобы все было справедливо.

– И он сам такое придумал?! – потрясенно округлила глаза Леонсия.

– Можно сказать, что сам, – засмеялся сэр Конрад. – Дело в том, что у нас с ним был как-то разговор о таких вещах. Законы об охоте и все такое... И он еще спросил отдельно насчет зайцев: можно ли бедным крестьянам убивать хоть этих вредителей? А я сказал, что, мол, можно, но не им, а тебе... Вот наш умный сын и нашел совершенно законный способ защитить сады и порадовать бедняков свежей дичью. Честное слово, многие правители могли бы поучиться у нашего маленького принца! Какой бы из него вышел король...

– Воистину... Господи, это же гениальное решение! Дать мясо тем, кто лишен на него права, истребить вредных грызунов и при этом ни шагу не отступить от закона!

– И еще добавь: заслужить благодарность множества людей. Кто бы еще додумался? Это лучше, чем дарить золото. Это дар от сердца.

– Именно то, чего подданные ждут от государя. Действительно, жаль, что Родерику не досталось трона. Он был бы настоящим королем.

– Ему еще нет четырнадцати. Еще многое может произойти в мире. Мало ли что его может ждать в будущем... Может, найдется и для него корона.

А в это время Родерик Арден, подросший на дюйм за четыре месяца, вовсе не помышлял о коронах и королевствах. Он уютно посиживал в старенькой деревенской корчме у доброго Вулиджа, дожидаясь, пока поджарится на вертеле только что освежеванная тушка. Еще две таких тушки предназначались для гостей корчмы, степенно сидевших в углу.

Авторитет юного лорда, который не гнушается лично принести в крестьянскую избу убитого на благородной охоте зайца, возрос уже до небес. Его знали в лицо, громко благословляли, особенно три вдовы с маленькими детьми, которых он баловал чаще других.

Нынче он угощал тех, кто его подарков не получал: старосту Дейни с сыновьями и его двух друзей. Люди не бедные, в Баттеридже к их слову очень даже прислушивались, особенно что касается хозяйства и видов на урожай. Насколько мог уловить не участвовавший в беседе Родерик, как раз сейчас достойные земледельцы обсуждали, какое именно поле начать первым распахивать, чтобы и вода успела сойти, и подсохшую почву не снесло ветром. Старшие знали напамять холмы и низины, перечисляли их и описывали, а молодые Дейни помалкивали уважительно.

Возле Родерика постоянно крутился самый младший сын старосты, его юный приятель Рон. Он принес чистую глиняную тарелку, кружку со свежим элем и старательно постелил на стол белую тряпицу. Этот мальчик относился к роли трактирного слуги со всей серьезностью, он старался не ударить лицом в грязь перед высокородным посетителем.

Родерик же, знавший не понаслышке о накрывании столов и красивой посуде, подсказал ему насчет столовых ножей, отдельных мисок и скатерти. И еще со знанием дела посоветовал подавать блюда с левой стороны, хотя применить эту тонкость обслуживания в корчме Рону вряд ли придется. Рон внимал поучениям и старательно запоминал.

Ужин поспел, зайчатина была съедена с аппетитом, и благодарность высказана должным образом. Родерик попрощался и уехал домой, не заметив, что у Вулиджей гостил тесть хозяина, старик Баррет. Тот не появлялся среди гостей, а сидел с внучкой в задней каморке.

Ничто не омрачило здорового отроческого сна.

Тем большим сюрпризом и для него, и для графа Ардена оказалось на следующее утро появление Джона Баррета с сакраментальной новостью:

– Измена!

– Измена! – твердил старый Джон с дрожью в голосе, усаживаясь по приказанию графа в удобное кресло в кабинете. – Ах, Ваша милость, задумана подлая измена. Они все сговорились. Они все против вас!

– Мастер Баррет, вы взволнованы. Выпейте теплого вина, – по знаку графа, спешно вызванный Торин сам подал старику кубок.

– Отчего вы решили, мастер Джон, что мои рыцари решили мне изменить? – светски поинтересовался сэр Конрад. Помешался старик или это очередной фокус Саймнела, думал он. Глупее не придумаешь.

– Что? – удивленный Баррет оторвался от кубка. – О ваша милость, как вы могли подумать... Я и в мыслях не мог обвинить благородных рыцарей.

– Кто же совершил измену? – как можно равнодушнее спросил граф, готовясь услышать что угодно, вплоть до обвинения его супруги.

– Простолюдины! – выпалил Джон Баррет и залпом выпил вино.

Сэр Конрад переглянулся с Торином.

– Простолюдины не могут совершить измену. Они не присягали, – заметил тот вполголоса. Но граф знаком велел ему помолчать.

– Откуда вам это известно? – обратился он к бывшему бейлифу.

– Я слышал! Своими ушами слышал! – похвалился тот с торжеством.

– Вчера я провел вечер у своей дочери. И сам слышал, как староста уговаривался с мужиками изменить вашей светлости!