- Какие там карасики, - взъерошился с полуоборота студент Александр, - постоянно одни только яблоки жрать за обедом приходится. У меня изжога от них на всю жизнь приключилась. Честью пролетарского дворянина клянусь, если ничего не изменится, голодовку бессрочную готов объявить. Лучше сгореть на костре, как Джордано Бруно, нежели до скончания века поносами мучиться. Я уже и бомбу готов самодельную проглотить, только бы не казниться вкусом антоновских яблок.
- Это в вашем колхозе "Светлый путь" одними только яблоками потчуют, - заметил царь Николай и попробовал из ложки на вкус ароматную юшку. - А вот в нашей артели "Тихие заводи" иногда по утрам и орешками балуют, не жирно, конечно, но очень приятно, и жить по-прежнему хочется. Я слышал, что у вас на день Парижской коммуны тыквенные семечки членам правления колхоза в кулёчках выдавали. Что ни говори, а хороших, добропорядочных людей везде отмечают и поощряют при случае.
Василий Иванович, заметно подобревший после первой выпитой чарки и наваристой костровой юшки, начал приходить к заключению, что гости, в сущности, неплохие ребята и с ними можно тепло провести и эту сумасбродную встречу. Возникло приятное ощущение, будто они знакомы много уже лет и данная вечеринка - всего лишь обычные дружеские посиделки. Командир налил всем полные чарки по второму кругу, - для Александра это уже был четвёртый подход, с учётом режима активного самообслуживания, - и спросил с воодушевлением:
- За что пить будем, гости мои ненаглядные? Если имеете в сердце охоту высказать доброе пожелание, с удовольствием послушаем вас. Мы ведь тоже без застольных речей опрокидывать стопки не очень приучены, как и полагается в русских православных традициях.
- Можно поднять бокалы за Карла Маркса или Фридриха Энгельса, например. А ещё лучше - за мировую пролетарскую революцию, - незамедлительно подал компании идею непревзойденный специалист по взрывному делу Александр Ильич Ульянов.
При этом посоловевшие глаза его плотоядно пожирали волнующиеся любовью и молодостью обнажённые Анкины руки. Пулемётчица, в кураже от своей востребованности в сугубо мужском окружении, с игривым кокетством поднесла студенту полную миску янтарной ухи.
Чапаев, внимательно отслеживающий всё происходящее за хлебосольным столом, чётко для себя зафиксировал, что ещё немного - и ленинскому брательнику придётся проглотить уху вместе с алюминиевой миской. Настолько недвусмысленным становилось выражение Петькиной звереющей физиономии. Поэтому он украдкой пригрозил ординарцу зажатым стальным кулаком. Но студент, похоже, быстренько и сам сориентировался в ситуации и картинно, едва ли не спиной повернулся к искусительнице, демонстрируя полное к ней безразличие.
Царь Николай между тем, обратившись непосредственно к предложившему политический тост Ульянову, искренне возмутился:
- Вот уж бокалы! Может, вы еще посоветуете выпить за Гришку Отрепьева или за Малюту Скуратова - это же все ваши кумиры? По-моему, в приличном обществе полагается пить за порядочных, благородных людей или, по крайней мере, за добрые пожелания. Похоже, ваше пребывание в вечности не способствовало освобождению от готовности служить безобразиям. Видно, не всякого ущербного или горбатого человека даже разлука с Землей хоть немного исправит.
- И что вы такие конфликтные? - вставая из-за стола, обратился к окружающим с примирительной речью Чапай. - Разве можно на таких неуважительных тонах проводить приятельский ужин? Ведь у нас же общая доля, общая матушка-Русь, неужели нельзя относиться друг к дружке по-братски? Предлагаю расслабиться и выпить до дна мировую, выпить за Родину нашу, неизбывную славу и гордость для истинно русской души.
Все без приглашения поднялись со своих мест, сдвинули гранёные стопки и с решительным выражением лиц опрокинули этот, как нельзя более кстати, примирительный тост. Так издревле повелось в нашем бесшабашном Отечестве. Люди могли враждовать, до кровавых чертей изводить и себя, и соседа, но, когда вопрос подымался про матушку-Русь, всякие личные страсти и прихоти отступали на задний план. Оставалась только она, необъятная и непостижимая, как вечерняя зимняя молитва, как стремительный бег разгулявшихся вешних вод.
Удачно и, главное, ко времени выпитый тост заметно смягчил общий градус настроения почтенной компании. Все с облегчением заулыбались и переключились на осаду изобилующего вкуснятиной стола. В ход пошли и уха, и роскошные раки, в самом деле величиной чуть ли не с лапоть, за которые можно не только по пять, но и по пятнадцать запросить на одесском привозе. Душистые, мастерски запаренные в крутом укропном настое, они были приняты публикой на ура. Николай, смачно прожёвывая очередную раковую шейку, доставшуюся непосредственно из заботливых рук пулемётчицы, заметил окружающим:
- Я полагаю, славная жизнь могла бы процветать на Руси, когда бы всякие горе-господа не баламутили почём зря наш богоносный народ. Православные люди по-детски добры и доверчивы, поэтому без труда поддаются на уловки пустых болтунов, не стесняющих себя в обещаниях. Пока власти в руках не имеешь, обещать можно всё что угодно, а получишь хоть малую, хоть безмерную власть - и враз обнаружится, что ничего изменить невозможно. Я даже больше скажу: чем могущественней представляется обретённая кем-либо власть, тем беспомощней на поверку оказывается её якобы распорядитель.
Царь с досадой развел руками и попросил пулемётчицу приготовить для него небольшой с зернистой икрой бутерброд. При этом рассказал смешную историю, как в детстве всячески хитрил за столом и пытался под наблюдением взрослых вместо бутерброда с опостылевшей чёрной икрой скушать чистый кусочек обыкновенного хлебушка. Приняв из Анкиных рук деликатно составленное угощение, Николай обратился к демонстрирующему аппетит кашалота студенту и по-хорошему полюбопытствовал:
- Скажите хоть теперь, Александр, чем же мой батюшка так плох был для вас, чем провинился перед российским студенчеством? Ведь ваш просвещённый и почтенный родитель под покровительством царской короны до больших чинов дослужился. Если не запамятовал, директором народных училищ всей Симбирской губернии был, от казны содержанием немалым довольствовался. И вот, в благодарность Отечеству, вырастил для России завзятого цареубийцу. Славный блюститель образования оказался, одно загляденье! Коль уж вы так желали демократии, равенства, братства, взяли бы да и подарили свой симбирский особняк под сиротский приют или хотя бы под избу-читальню для бедноты приспособили. Народничество, чтоб вы знали, это самая отвратительная болезнь русского дворянства. Ах, как мы умеем картинно скорбеть и сокрушаться по поводу житейских тягот простого народа, вот только поступиться собственным благополучием никто не торопится. Главное дело, ты им дворянские привилегии, достойное содержание, а они тебе в благодарность смертоносную бомбу в карету. Ведь это ваши разбойники учинили расправу над дедом моим и за батюшкой кровавую охоту устроили. Я так до сих пор в толк не возьму: вы чего добивались-то? Разве сделалась жизнь простого народа в многострадальной Руси хоть на крохотку лучше после всех ваших революций и кровопусканий? Расправиться с безоружным императором и его невиновной семьёй дело нехитрое, для этого много ума не потребуется. Но вот чтобы Отечество наше возвысить, приумножить богатство его, для этого разума у предводителей черни не хватит. Сотню лет будут грабить нами нажитое, лучших людей изведут, изолгутся вконец, изворуются. Потом землю, политую кровью наших славных дедов, примутся потихоньку спускать - так бездарно и загубят Россию.
