Девушка заметила мои взгляды, улыбнулась, достала из сумочки пачку сигарет 'Мальборо' (по тем временам в городе роскошь неслыханная!), провела взглядом по моим старым, залатанным джинсам, и бросила сигареты на стол прямо передо мной.
- Возьми, страдалец! Можешь оставить, на память о нашей встрече! - сказала она и совершила такой пренебрежительно - кокетливый жест рукой, что весь женский коллектив заржал, как добрый табун лошадей.
Стушевавшись, я машинально взял сигареты. Держа их в вытянутой руке, как ядовитую змею, отправился обратно, в бригаду. Дымящие 'Примой' за четырнадцать копеек, мужики от 'Мальборо' оживились:
- Народ, греби сюда, Гриша 'Чужборой' угощает! Не иначе, крупное наследство получил!
Я раздаю сигареты, выбрасываю так быстро опустевшую пачку в мусорную корзину, и спрашиваю у мужиков:
- Ребята, ну - ка, втолкуйте мне, кто это такая, шикарно одетая мадам, в старой аппаратной сейчас лясы точит?
Мужики, занятые своими делами, отвечают мне лишь неопределенными возгласами. Но я до крайности заинтригован и считаю, что столь важный вопрос оставить без ответа нельзя. Я подхожу к Мусе, нашему бригадиру, который уже успел разложить на столе принесенную мною схему. Муса, лицом от рождения черный, как негр, рассеяно отвечает мне:
- Да, ну... эта девушка - каленый орешек. Приемная дочь известного в городе человека. Если тронешь... короче, чем тронешь, то и отрежут!
Я фыркаю, прикуриваю дорогую сигарету от паяльника (со спичками в городе опять случились перебои), и, махнув рукой, говорю:
- Да ну вас! Не бригада, а сборище городских трепачей!
Наш многоопытный бригадир, умеющий ждать (когда прикуриваешь от паяльника, у сигареты бывает неприятный вкус) зажигает свою сигарету, используя мой огонек. И только после этого, устроившись удобнее в глубоком кресле, говорит:
- Не, Гриш, я абсолютно серьезно. Карманов (начальник нашего управления), когда видит эту, как ты изволил выразиться, 'мадам', обязательно подходит к ней, здоровается (старый маразматик, кажется, не помнит в лицо собственную секретаршу). Спрашивает, как дела, просит папе привет передать.
Уже начиная подозревать, что мне не 'травят', я все-таки интересуюсь:
- Бригадир, а почему я ее до сих пор не видел?
Вздохнув с начальственной озабоченностью, Муса по-отечески грозит мне пальцем:
- А ее вообще редко видно. Она, то на больничном листке, то за свой счет, а то просто так не приходит на работу. Ей все равно в табеле часы ставят.
- А к ней пытался кто-нибудь ... подрулить? - слегка покраснев, спрашиваю я.
- Гриша, говорю же, не забивай себе голову! - бригадир огорченно цокает языком,- Илья (инженер из другого подразделения) как-то ее в ресторан сводил. Знаешь, где сейчас Илья?
Я пожимаю плечами. Илью я давно не видел. Бригадир кричит в дальний конец зала, адресуясь к стоящему на высокой стремянке полному Диме:
- Скажи Грише, где сейчас Илья?
Дима, оторвав взгляд от проводов, недовольно бубнит:
- Где, где! Какой месяц монтирует телефонную станцию в горном ауле. Не знаю, сколько у него на самом деле работы, но точно могу сказать, что он еще долго там будет находиться!
Занимающийся специальными измерениями, наш штатный насмешник Яша отвлекается от установки датчиков и громко произносит:
- Так что, Гриша, даже не думай приладить свой дешевый табачок в дорогую табакерку! - после чего с наслаждением затягивается ' Мальборо'. Но дым кажется ему противным, и он его нарочито откашливает, кривляясь и охая. Мужики смеются так, что обычно спокойный, Дима роняет очки с носа на пол.
Если бы не этот разговор и подначка Яши! Разумеется, я и не подумал бы предпринять какие - либо действия. А тут нет, будто кто протрубил 'атаку'. Я незаметно покинул здание и побежал к цветочному ларьку, покупать у старика Садыха самые лучшие цветы.
Нежный аромат заставляет всегда болтающих женщин умолкнуть и с открытыми ртами смотреть на алые розы, словно пылающие огнем здесь, в тусклом свете от грязных окон и на фоне блеклых стен.
Я подхожу к девушке, протягиваю цветы, и, чувствуя себя, как альпинист, зависший над пропастью без страховки, говорю:
