Чемодан валялся на полу, а столик, на котором он, очевидно, стоял, был сломан. Сразу за кроватью, среди осколков стекла, лицом вниз, валялась рамка для фотографий. Дверь шкафа была распахнута, но одежда висела нетронутой. В углу шкафа были свалены грязные брюки и пара сорочек.

– Инспектор, – Ким услышала, как кто-то зовет ее из прихожей.

Она повернулась.

– Не ожидала тебя увидеть, Митч.

– Решил, что здесь больше шансов найти что-нибудь интересное. И, судя по твоему лицу, я не ошибся.

– Посмотри сюда, – Ким кивнула в сторону спальни.

Он вошел и встал рядом с ней. Сзади подошли двое его подчиненных.

– Я послал пару ребят в Хартлбери, чтобы они там всё осмотрели, но, пожалуй, все, что может тебя заинтересовать, находится здесь… – Митч внимательно осматривал разгром в спальне.

Ким согласно кивнула.

– Дай мне несколько минут, а потом можешь войти. – Эксперт достал из чемоданчика защитный комбинезон.

Стоун отошла в сторону и вернулась в гостиную.

– А, вот ты где, – сказала она, заметив сумку для компьютера, которую загораживало кресло. Ким знала, что у Корделла должен быть лэптоп. Один из экспертов кивком подтвердил, что видит его.

Брайант обошел комнату с другой стороны, и они встретились возле дивана.

– Спартанская обстановочка, – заметил он. – И ни намека на синий ковер.

Ким сама заметила, что единственный ковер в квартире был кремового цвета, так что волокна, найденные Китсом, к нему совершенно не подходили.

– Он явно ждал, что вот-вот вернется в дом, – заметила инспектор. – Не забудьте про простыни, – указала она одному из экспертов, достававшему пакеты для вещественных доказательств.

– Ты что, думаешь, что он здесь с кем-то спал? – уточнил Брайант.

– Это его жена так думает. А она производит впечатление женщины проницательной. Секс – распространенный мотив для убийства… – Ким посмотрела на дверь, как будто ей в голову пришла внезапная мысль. – Как он сюда вошел? – На двери не было никаких следов взлома. Для того чтобы они смогли войти, сын домовладельца сам отпер дверь. – Неужели Корделл или напавший на него, уходя, стали бы тратить время на то, чтобы запереть дверь? – Она была явно озадачена.

– Он мог сам впустить убийцу, – предположил Брайант. – Это мог быть кто-то, кого он знал, но я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о запирании двери после всего, что здесь произошло.

– Можно войти, инспектор. – Митч вручил ей и Брайанту синие бахилы. Ким надела их, прежде чем войти в спальню.

– Все равно, кто бы это ни был, для чего было приглашать его в спальню? – размышляла она вслух.

– А может быть, он уже был здесь? – предположил сержант, открывая дверь в ванную комнату.

С точки зрения расположения предметов в спальне в этом был какой-то смысл. Лужа крови и то, как лежит чемодан, указывали на то, что Корделл располагался спиной к ванной, так что убийца вполне мог прятаться именно там.

– А как он туда попал? – повторила свой вопрос Ким. Квартира находилась на третьем этаже, и все замки были целы.

В ответ Брайант пожал плечами.

– Минуточку, – сказала Стоун Митчу, который небрежно засунул золотого цвета рамку для фото в пакет.

Тот поднял ее так, что она смогла увидеть кровь на верхнем левом углу.

– Нет, поверни ее, – попросила инспектор.

Митч повиновался.

Ким взглянула на своего коллегу и приподняла одну бровь.

– Послушай, Брайант, а зачем было забирать фото?

Корделл, жирный самонадеянный сукин сын, – мне даже присниться не могло, что ты окажешься таким идиотом.

Так легко было достать дубликат ключа и войти в твою квартиру, расположиться в ней и ждать…

А ведь удар этой рамкой мог быть гораздо сильнее. Ярость в сердце передалась рукам, и они были готовы одним ударом вышибить мозги из твоей башки. Всего одним. И все было бы кончено. Но моя выдержка, к моему удивлению, оказалась выше всяких похвал. А ведь ты был передо мной абсолютно беззащитен. Но мое воображение рисовало совсем другую картину. Твоя смерть должна была наступить не от единственного удара сзади, при котором ты так и не понял бы, что натворил, какую боль успел причинить, твою мать!

Мне было важно, чтобы ты увидел мое лицо. Чтобы ты постиг и осознал.

Первый удар был только началом, чтобы дать тебе ощущение того, с чем ты столкнулся.

Ты наигранно стонал и извивался, хотя это была всего лишь царапина. А когда смог перевернуть свое жирное тело на спину, ты увидел меня, узнал – и до тебя наконец дошло.

Моя нога стояла у тебя на груди, и ты понял, что сопротивляться бесполезно. Никто не собирался драться с тобой, но, не имея возможности противостоять мне, ты был вынужден сделать выбор.

И когда ты все это понял, тебе пришлось встать на ноги. Ты был послушен, и мы вышли из квартиры, заперев за собой дверь.

Доехав до парка, мы прошли на место. Ты пытался заговорить, пытался взывать к моему рассудку. Ты хотел получить еще один шанс. Ты не пытался бороться. И это было правильно.

Тебе было велено встать на колени и опять предложено выбирать, и вот тогда ты наконец повел себя достойно. И сделал правильный выбор.

Мне стало хорошо, когда нож оказался возле твоего горла. Правда была на моей стороне. И нож, направленный моей недрогнувшей рукой, глубоко вошел в твое тело.

На этот раз ты вел себя как мужчина и принес себя в жертву, имея в виду тот выбор, который был тебе предложен.

Хотя я надеюсь, что там, на небесах, ты понял, что все это были пустые хлопоты. Никакого выбора у тебя не было.

– Послушай, командир, может быть, просветишь меня насчет того, какого черта мы опять едем в эту глушь? – спросил Брайант, когда они в третий раз за день проехали через Блэйкдаун.

– Нам надо выяснить, почему клиент вдруг оставил работу в «Окленде». Ведь он пятнадцать лет был там одним из боссов.

– Думаешь, он выбесил кого-то в клинике и в результате потерял работу?

– Не знаю, Брайант. – Ким отвернулась к окну. Это был сигнал для ее коллеги, что она не хочет больше разговаривать.

Тончайшая, и тем не менее бесспорная, связь с Хиткрестом и их последним крупным расследованием заставляла Ким снова и снова вспоминать о Доусоне. О его вкладе в расследование, готовности довести его до конца и о том, что он в конце концов погиб вместо двенадцатилетнего мальчишки.

Она была достаточно честна сама с собой, чтобы признаться себе: временами ей хотелось, чтобы все было наоборот. А потом с чувством вины отгоняла эту мысль, потому что мальчик был спасен, а ее коллега стал героем. Посмертно.

Пока они ехали, Ким вспоминала мельчайшие подробности того дела, пытаясь найти хоть какой-то намек на то, каким образом она могла предотвратить эту смерть.

Может быть, если б она уделила больше внимания тем тайным обществам, которые изучал Доусон, то смогла бы предугадать, что должно произойти, а может быть, ей надо было раньше вывести его из расследования…

«Но тогда бы погиб двенадцатилетний мальчик», – раздался голос в ее сознании. И, если б она была лучше, именно это было бы для нее самым главным.

– Нам всем его не хватает, командир, – негромко сказал сидевший рядом Брайант.

Она не стала с ним спорить. Сержант слишком хорошо знал ее.

– Я только одно хочу сказать… – добавил он, когда они повернули на парковку возле больницы «Окленд».

– Говори, – разрешила Ким.

– Если меня когда-нибудь ранят, я хочу, чтобы меня доставили сюда. И наплевать, что добираться сюда целых сорок пять минут. Я готов потерпеть.

Ким улыбнулась. Она оценила такт своего коллеги и в том, как он оставил ее наедине с ее мыслями, и в том, как поменял тему разговора.

Брайант остановился на одном из свободных мест перед рядом цветочных клумб, которые сейчас были покрыты цветущими тюльпанами, крокусами и нарциссами.