– Прекратите трогать мою дочь! – крикнула Ольга Львовна, махнула рукой и выронила ключ.

– Больно надо, трогать ее, – Марья Васильевна отступила на шаг назад, подальше от Никитиных, и уперла руки в бока.

– Право, Марья Васильевна, какая муха вас укусила сегодня? – Андрей Ильич попытался сгладить ситуацию.

– Сами вы мухи! – не унималась соседка. – Я за порядок.

Лейтенант достал из кармана платок, вытер вспотевшее лицо и поднял ключ. Потыкал им в замочную скважину и досадливо проговорил:

– Придется ломать. Посторонитесь, граждане.

Пожарный достал инструмент, буркнув под нос:

– Лучше вызов ложный, чем такой вот сложный.

– Зачем ломать? – Ольга Львовна захлопала густо накрашенными ресницами.

Марью Васильевну понесло. Она зыркнула глазищами и заверещала:

– А вы хотите, чтоб мы задо́хлись от вашего дыму? Вот люди, дверь ей жалко! А что дом чуть не пожгли, им без интересу. Совсем стыд потеряли!

Ольга Львовна достала из сумки телефон:

– Андрюш, не отвечает…

– Конечно, не ответит: спит и в ус не дует, – снова вставила соседка свои пять копеек.

– Что за шум, а драки нет?

Ольга Львовна обернулась:

– Зина! – и кинулась навстречу плотно сбитой пожилой женщине с коротким ершиком седых волос на голове.

– Марья Васильевна, опять воюете? – Зинаида строго глянула на соседку. – Мало вам гипертонии, инсульт захотели?

Марья Васильевна охнула. Полицейский глянул на Зинаиду:

– Вы кто, гражданочка?

Ольга Львовна сбивчиво пояснила:

– Наша…Зинаида Петровна… Соседка.

Пожарный открыл дверь в квартиру и исчез внутри. Полицейский юркнул за ним.

– Мать честная, ну и вонь! – завопила Марья Васильевна, вглядываясь в темноту и прикрывая нос краем фартука.

– Боже мой, Андрей! – Ольга Львовна забежала в прихожую и вскрикнула, увидев Альбину на руках у пожарного. – Несите в комнату! – захлопнула входную дверь перед носом Марьи Васильевны.

– В коридоре, на полу лежала. – заметил пожарный.

Запах гари смешался с духотой. Андрей кинулся открывать окно. Пожарный опустил Альбину на скомканные простыни. Ольга Львовна подложила подушку под голову. Господи, что с ней? Бледное осунувшееся лицо. Губы сухие. Синяки под глазами.

Вслед за лейтенантом в комнату вошла Зинаида с оранжевым саквояжем с красным крестом.

– Вы врач? – спросил полицейский.

– Первая городская. Документы там. – Зинаида протянула пластиковый конверт.

Лейтенант начал заполнять протокол. Зинаида лаконичными движениями раскрыла саквояж достала тонометр и нашатырь. Поднесла вату к носу Альбины. Та застонала и открыла глаза.

– Аля, Алечка! – Ольга Львовна кинулась к дочери, – что с тобой?

– В квартире чисто, – заглянул пожарный, – в ванной дым коромыслом: бумагу жгли.

Лейтенант кивнул:

– Распишитесь тут.

Зинаида перехватила плотной манжетой руку Альбины над локтем и ритмично заработала грушей тонометра:

– Ну, красавица? Что с тобой приключилось?

Альбина зашевелила губами, пытаясь выговорить:

– Тио…Тиа… Зи… На… Я… Не…

Звуки, похожие на хрипы напугали Ольгу Львовну. Сотни неприятных иголок впились в кончики пальцев. Ноги стали ватными.

«А что, если дочь умрет? Вот прям сейчас, у нас на глазах? Единственная любимая доченька?»

Она подскочила к кровати, упала на колени и вцепилась Альбине в руку:

– Аля! Что с тобой?

Зинаида метнула суровый взгляд на Ольгу:

– А ну-ка, прекрати истерику!

– Оля, успокойся, – Андрей поднял жену, прижал к себе. Она уткнулась в его плечо и зарыдала.

– Андрей, воды принеси. – Зинаида поглядывала на Ольгу.

Андрей выбежал и вернулся с полными стаканами. Один осушил залпом. Зинаида достала из саквояжа пузырек и накапала валерьянки во второй:

– Вам, на двоих. И марш отсюда, мешаете только!

Ольга Львовна, подперев подбородок ладонями, застывшим взглядом смотрела на вазочку с лимонными карамельками на кухонном столе. Она в который раз пыталась их сосчитать, но постоянно сбивалась на цифре девять. Андрей открыл форточку, поправил свесившийся из кашпо побег традесканции и грузно опустился на табуретку:

– Оля, возьми себя в руки, – его голос фоном гудел мимо ее ушей, – чего доброго, опять с сердцем в больницу загремишь. – Он машинально двигал по столу деревянную резную подставку под горячее, сделанную собственноручно из можжевелового спила.

Ольга Львовна вскинула заплаканные глаза на мужа, несколько секунд смотрела на него, хмуря брови. Вытерла нос бумажной салфеткой и ответила, подбадривая сама себя:

– Да, все верно…

На кухню зашел лейтенант:

– Распишитесь в протоколе, граждане.

– Так, родители, – появилась Зинаида, – у Али шок. Может, стала свидетелем какой-то аварии: про умершего ребенка мне твердила. С расспросами не приставать. Я дала успокоительное, так что до утра проспит.

Ольга Львовна всхлипнула:

– Что же это…

– Спокойно! Следов насилия нет, не наркотики, – Зинаида бросила выразительный взгляд на полицейского, – ситуацию, скорее всего, спровоцировали внешние обстоятельства.

Андрей спросил:

– Надеюсь, психиатр не потребуется? – на лице читался испуг.

Зинаида рассекла воздух широким жестом:

– Главное, чтобы психиатр не понадобился вам! Оля сейчас накрутит и себя, и тебя, – она бросила испытующий взгляд на Ольгу Львовну. – Коллеге позвоню, к вам направлю, но насколько я Альку знаю – девочка ранимая, реагирует на все.

Зинаида резко поднялась и направилась в прихожую:

– Да… Вся квартира провоняла. Придется вам ремонт делать.

Ольга вскочила и пошла за ней:

– Зиночка, спасибо тебе, дорогая!

– Ну, хватит, хватит. До завтра.

Полицейский тоже откланялся.

Бра из матового стекла с мягким голубым отливом освещала комнату. Альбина спала. Ольга Львовна аккуратно поправила одеяло, убрала прядь волос с лица дочери и села рядом. Она вглядывалась в лицо Альбины. Тонкие веки с чуть заметными прожилками слегка подрагивали. Одна рука вытянулась вдоль тела, а другая прижимала большого плюшевого зайца. Ольга вытерла выступившие слезы и почувствовала руку Андрея на плече.

– Пойдем, пускай спит, – произнес он шепотом.

Она встала, выключила ночник и вместе с мужем вышла из комнаты.

Альбина с трудом открыла тяжелые веки. Темнота. Ни звука. Не сразу сообразила, где находится. Попробовала встать, но внутри словно перекатывался тяжелый чугунный шар, заставляя голову опуститься на подушку. Дыхание участилось, резкая волна слабости прошлась по телу, покрыв его испариной. Скулы свело, а рот наполнился слюной.

Судорожно сглотнула и отчетливо услышала гулкие удары собственного сердца. Оно, словно переместилось в голову и стучало в висках.

Разлепила пересохшие губы и позвала маму. Ответа нет. Сжала кулаки, решив, что так голос станет громче, но изо рта вырывался приглушенно-хриплый звук. Подняла дрожащую руку и протянула в сторону, нащупав стену. Глубоко вздохнула, стараясь успокоить чечетку в груди, и несколько раз ударила кулаком. Еще и еще. Ей показалось, или в комнате родителей послышались едва различимые голоса? Альбина продолжала стучать по стене, теряя остатки сил.

Скрипнул паркет. Вспышка полоснула по глазам. Руки сами натянули одеяло на лицо.

– Алечка, мы здесь!

Мамин голос приблизился, и Альбина ощутила ее руку на своей голове.

– Андрей, выключи верхний, я ночник оставлю.

Когда резь прошла, Альбина убрала одеяло и открыла глаза. Мама в ночной рубашке, с распущенными волосами опустилась на колени возле нее. Папа в пижаме стоял рядом. Родители переглядывались. Отец заговорил первым:

– Аля, может хочешь чего? Поесть?

Мама подхватила его слова:

– Да, я бульончик твой любимый сварила. Погреть?