Часть 1. Алкоголь

Работник, склонный к пьянству, не обогатится, и ни во что ставящий малое мало-помалу придёт в упадок. Сир.19,1

Вина и крепких напитков не пей … чтобы вы могли отличать священное от несвященного и нечистое от чистого. Лев.10,9–10

Кто любит веселье, обеднеет; а кто любит вино и тук, не разбогатеет. Притч.21,17

У кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны без причины? у кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного. Притч.23,29

Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно: впоследствии, как змей, оно укусит. Притч.23,31

Не будь между упивающимися вином, между пресыщающимися мясом: потому что пьяница и пресыщающийся обеднеют, и сонливость оденет в рубище. Притч.23,20–21

…били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал. Когда проснусь, опять буду искать того же. Притч.23,35

Эта книга о моей успешной борьбе с моим постепенным грехопадением в алкогольную и никотиновую зависимости.

Всё как всегда начинается началось с родителей. Моих родителей.

Мой отец был чистой воды алкоголик с огромной силой воли. Сейчас поясню, что я имею в виду: его исключали из пионеров в шестом классе за то, что он вместе со своим двоюродным братом напился браги. Ему было с кого брать пример: его дед и отец тоже любили выпить. Но не будем слишком строги ко всем моим предкам, а остановимся именно на моём отце. Итак, пить он начал сравнительно рано. После того как он женился на моей маме в 18 лет его пристрастие к зелёному змию нисколько не уменьшилось. Пить он продолжал с удовольствием и даже с элементами некоторой эстетики: будучи уже на службе в армии, после окончания обязательного двухгодичного пребывания в оной мог на танке приехать в ресторан. Выглядело это по-гусарски. Вся эта история с длительным злоупотреблением алкоголем закончилась тем, что отец стал напиваваться буквально до чёртиков. Сами понимаете, что это непосредственные элементы «белой горячки».

Теперь несколько слов о маме. Мама алкоголь непереносила на биологическом уровне. Несмотря на то, что мой дед – её отец – был регулярным потребителем алкоголя (пил регулярно так, что на следующий день не похмелялся, а всегда шёл на работу), она алкоголь не переносила вовсе. Пьянела от совершенно мизерных объёмов алкоголя и это вдобавок к проблемам со здоровьем, которые со временем только множились после рождения в её 19 лет первенца – моей сестры Инны: лишний вес, нарушение гормонального равновесия в организме, болезни почек, проблемы связанные с артериальным давлением крови и прочая, прочая, прочая. Отмечу сразу, что мама перестала осуществлять свою трудовую деятельность в районе сразу до тридцати пяти лет – после рождения непосредственно меня в неполные 29 лет.

Моё рождение примирило родителей, чья семья была на грани развода. Моё появление на свет «отрезвило» отца: он резко бросил не только пить, но и курить. Уехал один в сказочный Норильск, устроился на денежную работу, получил комнату в общежитии, а затем письменным вызовом перевёз меня, сестру и маму к себе в этот элитный закрытый заполярный город, чей фантасмагоричный эгрегор оставил неизгладимый след на всех членах нашей семьи за исключением сестры, которая всегда была особняком: ни на кого ни внешне, ни по характеру не похожая, и в 18 лет покинувшая пределы нашей семьи и злого города. Полный разрыв с семьёй с её стороны произошёл чуть позднее и сопровожался прямой дракой с отцом, чему я ребёнок был с ужасом свидетель. Вообще отмечу, что в отличие от меня сестру всегда воспитывали в жесткой строгости, и нередко её «лупили» по поводу и без повода. У меня же с самого рождения был особый статус: я был откровенно долгожданным любимцем всех. Но отмечу и то обстоятельство, что меня действительно всегда было за что любить и даже уважать.

Итак, с самого рождения я не знал, что такое пьяный отец с сигаретой в зубах. После переезда в Норильск жизнь нашей семьи постепенно, но верно только улучшалась с одновременным подарком мне от судьбы, которую выбрали себе родители, счастливого советского детства, которое началось с детского садика, куда меня стали водить, а продолжилось собственной комнатой в семейной трёхкомнатной квартире, которую родители получили путём ряда действий, неимеющих прямого отношения к моему данному повествованию.

Таким образом, моё детство было счастливым. Оно состяло из походов с папой в кино, по грибы и ягоды в тундру, в десткие кафе на праздники, а также из полной свободы в моих играх дома: я играл в построенных из кубиков моих мирах на полу в квартире. Чаще всего это были игры меня одного с самим собой, ибо так уже повелось с самого начала моей жизни друзей у меня не было никогда, а приятелей было очень мало, и все мои знакомства заканчивались победой моей врождённой независимости от наличия партнёров по играм или по познанию этого мира другими более взрослыми методами.

Я рос в семье, где не было не только традиции принимать алкоголь даже по праздникам, но даже привычки курить табак. Это на первый взгляд была здоровая совесткая семья. Но были некоторые странности, связанные с родителями. Буду краток. Оставило свой невидимый след в отце то, что в своё время он видел «чертей» в состоянии алкогольного опьянения. Разговор о маме заслуживает более пристального внимания.

Мама была человек очень замкнутый. Так как в моей семье работал только папа, то мама посвятила свою жизнь вовсе не домохозяйству, а самой себе. Она бесконечно много читала. Вначале научную и научно-популярную литературу, затем теософию. У неё были прирождённые склонности к знаниям, несмотря на то, что высшего образования она не имела. Справедливости ради отмечу также и то, что отец тоже был не чужд чтению, но его интересы в литературной области ограничивались художественными произведениями. Однако именно папа привил мне страсть читать. А страсть эта как ни странно началась с прослушивания, начиная с глубокого детства, пластинок с театральными инсцинировками различных художественных произведений детской литературы и не только.

Вернусь к характеристике образа мамы. Помимо замкнутости, она была явно подвержена депрессиям, и у неё были «видения»: на сороковой день после смерти отца и перед своей собственной смертью.

Как вечно жизнерадостный папа уживался с вечно унылой мамой мне не известно. Объяснение тут только одно – любовь.

На памяти остались постоянные споры мамы с папой по различным темам, особенно жаркими они стали, когда началась Перестройка в стране. Мама всегда была скепктик и сразу определила все вероятности того, к чему новая политика приведёт наше общество и страну в целом. Папа же был изначально оптимист, но, как и во всем, он всегда, несмотря на свои споры с мамой, в итоге убеждался в конечной правоте именно последней.

Повторюсь ещё раз. Я рос в семье, где не было ни алкоголя, ни табака. Как следствие не было и культуры приёма данных наркотических зелий, а также мне не было привито правильное отношение к данным веществам. У меня несмотря на ряд открытий, связанных с отцом, сформировалось романтичное ложное заблуждение насчёт того, что алкоголь и табак не есть зло. Просто меру надо знать. Возможно многие так и сейчас, читая этот текст, так думают. Но это заблуждение. С продолжительным употреблением, как табака, так и алкоголя чувство меры притупляется и заменяется чувством всё растущей жажды удовлетворить всё растущие потребности в потреблении названных наркотических средств, чтобы загасить внутреннею пустоту – пустоту пресности жизни без наркотиков, к которым привык.