Я и не заметила, как мои рассуждения прервал тревожный непродолжительный сон. Среди ночи я спохватилась от дикого грохота, внезапно возникшего в коридоре. Схватив телефон, мирно покоившийся на моих ногах, я взглянула на часы. Половина четвертого. Я жутко испугалась. Вдруг это грабители? Тогда лучше притвориться, что меня здесь нет. Но если это Петя вернулся? Нужно проверить.

Стиснув зубы, под бешеный ритм собственного сердца я тихонько приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Звенящая тишина и ни единого звука, способного выдать присутствие чужих людей. Немного осмелев, я шагнула в коридор и нащупала на стене выключатель. Когда глаза привыкли к яркому свету, я обомлела от ужаса: в пороге, у самой двери лежал Петя.

Он лежал на животе, подогнув под себя одну ногу. Я трижды окликнула его и потрясла за плечо, но никакой реакции не последовало. Может, он ранен? С большим усилием перевернув тяжёлое тело на спину и склонившись над ним для того, чтобы услышать шум дыхания, я почувствовала, как разящая волна алкоголя ударила мне в лицо. Глаза заслезились. Он был вдребезги пьян. Пульсация сонной артерии на его шее была редкой и слабой. Его кожа была бледная и холодная на ощупь. Как он вообще умудрился добраться домой в таком состоянии и не покалечиться?

Петя был настолько пьян, что даже не соображал, что с ним происходит. Нужно вытащить его из этого забытья. Но как? Я не могла пойти по самому простому пути и банально вызвать бригаду скорой помощи, которая доставила бы его в больницу, организовала промывание желудка и парочку капельниц с детоксикационными растворами, ведь следом за ними в больницу прибыли бы сотрудники милиции. Далее последовали бы медицинское освидетельствование на предмет алкогольного и наркотического опьянения, становление на учёт к наркологу и конец не только должности заведующего отделением и блестящей репутации высококлассного специалиста, но и всей его медицинской карьере. Я не могла так жестоко с ним поступить. Поэтому пришлось выкручиваться самостоятельно. Пришлось использовать дедовские методы.

Собравшись с силами, я потащила пострадавшего от собственного безрассудства Петю в ванную и, немного приведя его в чувства с помощью парочки сильных пощёчин, вызвала рвоту. Зрелище было не из приятных, а мои руки были перепачканы рвотными массами, но другого выбора у меня не было. Разумеется, я могла бы поступить цивилизованно и выполнить промывание желудка, но, поскольку Петя был практически без сознания, мы находились вне стационара и у меня не было никакого специального оборудования, пришлось довольствоваться малым.

Успешно преодолев первый этап чудесного исцеления, я затащила моего пациента в спальню, уложила на пол, повернула на бок, чтобы в случае чего он не захлебнулся рвотными массами, а сама рванула в круглосуточную аптеку за физраствором и системой для внутривенных инфузий. (Это всё, что я могла достать без рецепта.) Благо, такая аптека была в соседнем дворе.

Через четверть часа я уже колдовала над венами Пети. Несмотря на полное отсутствие клинической деятельности в течение более трёх лет, я с первого раза попала в вену и поставила капельницу. Теперь мне оставалось лишь наблюдать за состоянием пациента и надеяться, что его мочевой пузырь выдержит внезапно обрушившуюся на него нагрузку и не прибавит мне грязной работенки и неприятных воспоминаний, коих и так было предостаточно.

Взглянув на часы, я озадаченно вздохнула. Похоже, сегодня я впервые в жизни прогуляю работу. Но, думаю, я смогу объяснить заведующему причину своего отсутствия сразу после того, как прочту ему лекцию по поводу злоупотребления алкоголем.

Около семи часов утра Петя наконец зашевелился и даже издал несколько забавных звуков, мало похожих на человеческую речь. Кажется, его состояние улучшилось. В очередной раз измерив артериальное давление и подсчитав частоту пульса, я с облегчением выдохнула. Показатели были в норме. Значит, теперь его жизни ничто не угрожает и ему нужно просто проспаться. Да и мне не мешало бы немного вздремнуть. Я прислонилась головой к спинке кресла и моментально отключилась.

***

Прошло две недели со дня, когда Петя чуть не умер от отравления алкоголем. К счастью, его организм безболезненно пережил неожиданный удар, поэтому теперь пострадавший чувствовал себя хорошо.

В тот день я проснулась около полудня. Я точно помню, что засыпала, сидя в кресле, а теперь я лежала в постели, укрытая одеялом. Обернувшись, я громко выдохнула и потёрла заспанные глаза ладонью. Очнулся и, скорее всего, ускакал на любимую работу. Она всегда волновала его больше всего.

К сожалению, исправить это досадное обстоятельство я не могла. Зато вполне могла разгрести беспорядок в квартире и придать себе подобающий вид. Нужно подниматься.

Петя вернулся домой прямо к ужину. Кажется, всё вернулось в привычное русло. Я постаралась встретить его со спокойным видом, хотя всё внутри меня настаивало на том, что я должна хоть как-то прокомментировать случившееся. Я решила отложить разговор до вечера. Отужинав, Петя, как и всегда, закроется у себя ровно на два часа. Лучше подождать и поговорить в спокойной обстановке. Истерика не исправит случившегося, но он должен знать, что я думаю по этому поводу. Так я и поступила.

Выждав привычные два часа, я направилась прямиком в гостиную, куда около десяти минут назад проследовал мой провинившийся спутник.

- Я не буду спрашивать, почему вчера ты вернулся домой в таком состоянии, - начала я, остановившись в дверном проёме. Петя, сидевший на диване за книгой, внимательно посмотрел на меня. – Я не буду спрашивать. Это меня не касается. Но вчера ты чуть не умер, а до этого заставил меня поволноваться. Раз уж мы живём вместе, пожалуйста, учитывай и мои чувства тоже. Мои нервы и так не очень крепкие.

- Спасибо, - коротко ответил он, снова сосредоточившись на книге. - Я учту.

И хотя его ответ меня нисколько не устраивал, я смиренно приняла его и удалилась в другую комнату. Может, ему стыдно и поэтому он так ответил. Надеюсь, Петя действительно осознает, что случилось. Он умный мужчина и прекрасно знает, что в его состоянии любые вредные привычки противопоказаны.

В тот же вечер состоялся не менее важный разговор. По крайней мере, он определенно был важен для меня. Мы уже лежали в постели, когда внезапно я решила поделиться с Петей тяжёлыми мыслями, мучившими меня несколько месяцев.

- Обещай, что выслушаешь меня, - сказала я, взяв его за руку.

- Конечно. Что случилось? – голос Пети прозвучал настороженно. Он напрягся.

- Знаю, мы договорились никогда не говорить о твоей болезни и о том, что будет потом, но я не могу жить с осознанием того, что после твоего ухода я останусь совсем одна. Разумеется, у меня есть семья и я вернусь к ним, но это не то. Я не хочу, чтобы ты бесследно исчез из моей жизни. Мы уже долгое время вместе и у нас есть множество совместных воспоминаний, но этого недостаточно. Я хочу, чтобы после твоей смерти у меня осталось что-то такое, что будет всегда напоминать о тебе, что будет согревать мою душу в дни, когда мне будет совершенно невыносимо без тебя. Я хочу ребёнка, Петя, - закончив свою маленькую речь, я замолчала, с нетерпением ожидая его реакции и всё ещё держа его руку в своей.

Петя с минуту хранил молчание, а затем повернулся ко мне и прижал мою голову к своей груди.

- Спасибо. Это лучшее, что случалось со мной за последние пару месяцев, - прошептал он, зарывшись носом в мои волосы.

И теперь, две недели спустя, когда наши отношения окончательно наладились и всё пошло своим чередом, я с трепетом ожидала возвращения своего возлюбленного из онкодиспансера. Стоял тёплый апрельский вечер. И мне бы очень хотелось, чтобы дурные вести не омрачили всей его нежной прелести. Сегодня Петя ездил на рентгенологическое исследование, чтобы посмотреть, прогрессирует ли опухоль. От этого будет зависеть дальнейшее лечение.

Последние несколько дней Петя вёл себя немного странно. Он молчал больше обычного и казался растерянным. Даже на работе привычно шутливый Михалыч стал вести себя сдержанно и почти не появлялся на публике. Наверное, нервничал перед грядущим обследованием. Я прекрасно понимала его волнение и была готова принять любую информацию, которую он мне предоставит.