========== Часть 4. У каждого свои странности ==========

Август выдался сухой и чрезмерно жаркий. Даже ночью столбик термометра не опускался ниже двадцати градусов, потому к обеду улицы города были похожи на настоящее пекло. Днём асфальт и любая тёмная поверхность нагревались так сильно, что на них можно было спокойно приготовить яичницу и парочку хрустящих тостов.

Всё живое изнывало от истощающей жары, потому уже к концу месяца деревья полностью облачились в жёлтые одеяния, а некогда богатая зелень травы стала похожа на сплошной бурый ковер. Но солнце губило не только городскую растительность.

Находиться на улице до захода солнца было не просто невыносимо, но и жизненно опасно: в последнее время количество смертей от инфарктов, инсультов и тепловых ударов выросло настолько, что невольно начинало казаться, будто другие болезни просто испарились в воздухе, уступив место этим товарищам.

Работы было много. Работать в жарких и душных помещениях было сложно. Но, кажется, ничто не могло отбить мой неподдельный интерес к выбранной профессии. Наверное, именно по этой причине год моей отработки пролетел совсем незаметно. Да и некоторые глобальные изменения в моей личной жизни наверняка тоже этому поспособствовали. Впервые в жизни я состояла в отношениях.

Наверное, кому-то наши с Петей отношения покажутся очень странными. Прошло уже три месяца с того момента, когда мы впервые гуляли по парку после спектакля и договаривались о последующих чудесных встречах. Мы провели вместе еще много замечательных вечеров, которые я навсегда сохраню в своей памяти, но за всё это время Петя ни разу не изливался в сладостных романтических изречениях и не предлагал мне стать его девушкой, да и вообще то, как он обращался со мной, возмутило бы многих дам. Никаких красивых ухаживаний, нежных слов, дорогих ресторанов и роскошных подарков. Хотя, признаться, я сама пресекала все его попытки организовать нечто подобное. Несколько раз он приходил на свидание с охапкой цветов, чем ставил меня в очень неудобное положение. Поэтому через какое-то время я попросила его не делать мне никаких подарков и просто почаще быть рядом, если он хочет меня порадовать.

Ни разу за всё время я не слышала от него слов «люблю» или хотя бы «нравишься». Это обстоятельство периодически наталкивало меня на мысль, что Петя обратил на меня внимание просто из жалости, и тогда я мрачнела и уходила в себя ровно до тех пор, когда он брал меня за руку и уводил бродить по вечернему парку или по опустевшему ночному городу.

«Пустая трата времени! - отмахнётесь вы. - Найди себе нормального мужчину!». «Меня всё устраивает!» - гордо отвечу я. Да, возможно, в глубине души мне хотелось бы тех романтических сцен, что так красиво рисуют в кино. Но ничто из этого не могло сравниться с его одобрительным взглядом, когда я в очередной раз ставила правильный клинико-патологоанатомический диагноз; с теми минутами, когда я просто прижималась к нему и наслаждалась его запахом, а он, не говоря ни слова, просто обнимал меня своими крепкими руками; с его опьяняющими поцелуями и будоражащими прикосновениями.

Да и его поступки для меня значили куда больше, чем какие-то там красивые фразы и пёстрые цветочные веники. Каждый день Петя подвозил меня до дома после работы, интересовался моими домашними делами. Каждый раз, когда я возвращалась из дома, встречал на перроне и помогал с вещами. А в один прекрасный день и вовсе взялся помогать с ремонтом, хотя изначально я лишь попросила у него собрать полку, недавно мною приобретенную. В итоге на моё скромное жилище обрушился капитальный ремонт, выполненный крепкими и, безусловно, талантливыми руками. Как будто он всю жизнь только этим и занимался.

Вообще Петя не очень охотно пускал меня в своё личное пространство и мало рассказывал о себе, но сам факт того, что он подпустил меня ближе, чем кого-либо, сильно грел мою душу, потому изо дня в день с моего лица не сползала глупая довольная ухмылка. Иной раз мне казалось, что это странное выражение просто приросло к моему лицу. Теперь, глядя на своё отражение в зеркале, я не могла узнать в этой цветущей девушке прежнюю себя: слишком уж счастливой я выглядела. Подумать только, как мало человеку нужно для счастья!

И пусть нас с Петей мало что связывало и я знала о его жизни совсем немного, я чувствовала, что действительно люблю этого человека и что ради него я готова если не на всё, то на очень многое.

Но иногда мысли бывают материальны. И в ближайшем будущем мне предстояло поплатиться за свои громкие слова и мнимое бесстрашие перед лицом жизненных трудностей.

***

- Наташка, зайди к Михалычу. Он тебя спрашивал, - коллега прервал мой сеанс погружения с аквалангом в море ярких фантазий и амбициозных планов. В своей голове я в очередной раз прокручивала тот день, когда расскажу родителям о своём мужчине и наконец их познакомлю, а потом Петя познакомит меня со своими родителями. Всё это было так трепетно и волнительно, что я поразилась, как в таком состоянии умудрилась начать вскрытие, не натворив бед с извлечёнными органами.

- Прямо сейчас? – недовольно пробурчала я, ведь моё исследование находилось в стадии кульминации, и я усердно копалась в петлях кишечника, чтобы найти проклятый разрыв. Мой пациент, два дня назад переживший операцию по удалению селезёнки, разорвавшейся во время дорожно-транспортного происшествия*, в итоге умер от перитонита*. И теперь мне нужно было найти ту дыру, через которую инфекция попала в брюшную полость. Других вариантов, откуда мог взяться этот проклятый перитонит, у меня не было.

Но я не могла заставлять Петра Михайловича ждать, поэтому бросила рабочее место и инструменты, сбросила спецодежду прямо на подоконник у стола и с максимально спокойным видом направилась в кабинет заведующего, где досель мне приходилось бывать лишь дважды.

Он бы не стал дёргать меня просто потому, что соскучился и захотел поболтать за чашкой кофе: на работе мы никому не говорили о том, что встречаемся. Я напряглась, готовясь услышать неприятные известия. Едва ли Петя скажет мне что-то хорошее в такой обстановке.

Через пару минут я стояла у нужной двери. Сделав глубокий вдох, я тихонько постучала в дверь и на цыпочках зашла в кабинет.

- Звали, Пётр Михайлович? – спросила я, с порога вглядываясь в привычно серьёзное лицо. Он выглядел, как обычно, разве что был какой-то необычайно бледный и уж слишком сосредоточенный.

- Да, Наташа, - ответил Петя, не отрывая глаз от какой-то книги. Судя по обложке, это был учебник по патологической анатомии. – Закрой дверь на замок и сядь сюда. – Рукой он указал на стул, что стоял у его стола.

Я послушно заперла дверь, тихонько просеменила по ковру и бесшумно опустилась на стул, ожидая дальнейших указаний или освещения вопроса, из-за которого, собственно, я и оказалась здесь. Моё сердце тикало в такт с настольными часами. Что-то случилось. Я предчувствовала.

- Открой конверт, - сказал он, всё ещё не глядя на меня.

Дрожащими руками я не с первого раза вытащила из большого конверта два рентгеновских снимка, компьютерную томограмму и какие-то бланки анализов. Направив первый снимок на свет, я машинально принялась исследовать его по установленному алгоритму: наличие инородных тел, состояние диафрагмы, рёберно-диафрагмальных синусов, прозрачность лёгких. И вдруг моё сердце остановилось: крупное, размером с перепелиное яйцо, тёмное образование в нижней доле правого лёгкого и два, размером с горошину, в средней. Круглая тень…

Я прекрасно знала, что это значит. Только теперь я удосужилась посмотреть на фамилию человека, которому принадлежал этот снимок, и оцепенела от ужаса. Острая, нестерпимая боль пронзила моё сердце. «Синицын П. М., 1984 г.»

Я схватила другой снимок, потом томограмму и, наконец, анализы. Я смотрела в бланк и не верила своим глазам: положительные результаты исследований на онкомаркёры* в совокупности с результатами рентгенографии и КТ могли значить только одно: у моего Пети обнаружили рак лёгких. Периферический, судя по расположению новообразований.