- Вам не за что извиняться. Вы не обязаны были… - я замолчала, потому что мой голос слишком сильно дрожал. Глаза уже обжигали слёзы. Не хватало только разрыдаться перед ним. Я не поднимала глаз, но, конечно же, он всё прекрасно понял.

- Не плачь, Наташа. Я не стою твоих слёз. Ты достойна лучшего. С Татьяной Сергеевной я разберусь. А ты собирайся домой. Возражения не принимаются, - он говорил тоном, которому не возможно было не подчиниться. – Спасибо, что накормила. Очень вкусно. И… давай прекращать.

***

С момента моего нелепого признания прошел почти месяц, и каждый день я в полной мере ощущала негативные последствия своего необдуманного поступка. Пётр Михайлович словно стал другим человеком. Внешне он выглядел неизменно и с другими обращался так же, как и всегда. Но его отношение ко мне радикально изменилось.

Каждый раз, когда нам доводилось обмениваться парой-тройкой слов по работе, он обдавал меня таким холодом, что кровь стыла в жилах. Теперь он звал меня просто Наташей либо вовсе обращался ко мне по имени и отчеству, чего я никогда раньше за ним не замечала. О разговорах на вольные темы не могло идти и речи. Да и у меня не хватало совести лишний раз показываться ему на глаза. Мы открыто избегали друг друга.

Моё отношение к нему совершенно не изменилось. Я не винила его за то, что он так себя вёл. Подобная реакция была вполне ожидаема. Он взрослый успешный мужчина, заведующий отделением, уважаемый в узких кругах человек, а я просто девчонка с улицы. Зачем ему эти проблемы? Я была почти уверена в том, что всё так обернется, но всё равно вступила в то же болото. И теперь мне нужно как-то из него выбираться.

Игра в молчанку продолжалась довольно долго. И тот факт, что мои чувства вызвали в нём такую негативную реакцию, со временем начал меня угнетать. Единственное, что радовало меня в тот момент, - это наладившаяся погода.

Май выдался по-летнему жаркий, потому всё вокруг быстро запестрило сочной яркой зеленью. Теперь можно было смело открывать окна и наслаждаться свежим весенним воздухом.

Особенно хорошо в это время было в городских парках. По вечерам во влажной от росы траве скрежетала саранча, а на ветках деревьев, спрятавшись в молодой листве, тревожно покрикивали ночные птицы.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я часто возвращалась с работы пешком и делала лишний круг, чтобы прогуляться по вечернему парку. Это было одно из немногих моих развлечений.

Не считая этих коротких прогулок, каждый день проходил совершенно одинаково. Разве что теперь в моей врачебной практике чаще прокидывались тяжёлые и неясные случаи, и я часами копалась в книгах, пытаясь отыскать нечто похожее на то, что видела в объектив своего микроскопа. В один из таких скучных дней со мной приключилась череда абсурдных событий.

Сначала Татьяна Сергеевна щедро вылила на меня ведро необычной информации.

Я сидела в кабинете и разбиралась с биопсией кожных покровов, листая страницы новенького справочника по аутоиммунным заболеваниям кожи, как вдруг меня неожиданно цапнули за плечо. Я вскрикнула и развернулась в сторону нападавшего.

- Не ори, - шикнула на меня Татьяна Сергеевна, невесть откуда появившаяся за моей спиной. По выражению её лица я поняла, что в ближайшем будущем мне придется поучаствовать в не очень приятном диалоге. – Что, нажаловалась Михалычу?

- В смысле? – я не сразу поняла, о чём она говорит.

- Я тогда просто хотела тебя поддеть, чтобы не зазнавалась. Видела же, что нравится он тебе. А ты сразу донесла, как крыса. Отчитывал меня тут с полчаса, все мозги вынес. И из-за кого, спрашивается? Из-за какой-то соплячки? Что, отшил уже тебя? Строишь тут из себя обиженку. Смотреть противно.

- Ну так не смотри. Кто тебя заставляет? - ответила я, демонстративно вернувшись к микропрепарату.

- Не хорохорься. Думаешь, если на лицо ничего, то сможешь его к рукам прибрать? Не мечтай. И не такие экземпляры к нему клинья подбивали, - горячилась Таня.

- На себя намекаешь? – усмехнулась я, с вызовом посмотрев на неё.

- Может, и на себя. Но сейчас не об этом. Нет у тебя шансов. Я знаю его с университета. Учились вместе. Думаешь, наш Михалыч всегда был таким прекрасным принцем, как сейчас? Как бы не так. На первых порах я терпеть его не могла. Весь такой правильный, дотошный, всегда и во всём первый, он бесил всех своих товарищей и был изгоем в группе. Таких никто не любит. А тем более никто не любит скрытных и загадочных умников. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Да он и сам не считал нас достойными своего внимания. Конечно, для сынка успешных врачей, купающихся в деньгах и славе, мы были чем-то сродни грязи из-под ногтей. В свои девятнадцать он гонял на крутой машине, одевался в самые модные шмотки и менял подружек, как медицинские перчатки. Мы даже хотели подарить ему блокнот под его послужной список, но в какой-то момент он резко изменился. Курсе на третьем он влюбился в какую-то девчонку, да так сильно, что изменил всем своим привычкам и снизошел до нашего простолюдинского общества. Девица эта не обращала на него никакого внимания. Она не была красоткой или богачкой. Я до сих пор не понимаю, что он в ней нашел. Обычная, как и большинство. Разве что не отдалась ему в первый день знакомства, как это делали её предшественницы. Наверное, этим и зацепила. Где-то через год они всё-таки сошлись и перед самым выпуском поженились. Я никогда не видела его таким счастливым, как во времена отношений с ней. Правда, жили вместе они не долго. Через два года после свадьбы развелись. Не знаю, что там у них произошло, только Петя с тех пор так и не женился, хотя претенденток на его сердце и недвижимость тут превеликое множество. Причём многие из них очень даже достойные. Нам с тобой не чета.

- Значит, ты тоже? – тихо спросила я, не думая, что она услышит. - Говорила ему?

- Да, я тоже, - вздохнула Таня, поднявшись со стула. – Только бесполезно это. Не воспринимает он никого, кроме своей Наташи. Наверное, до сих пор её любит. Сколько бы ни пыталась до него достучаться, никакой обратной связи. Да и поздно теперь. Я замужем, у меня ребёнок подрастает, нужно думать о репетиторах, поступлении. Какая уж тут любовь. Правда, всё равно иногда накатывает. Тогда хоть в петлю лезь. Не знаю, почему я до сих пор работаю здесь… под его руководством. Видимо, это не лечится.

- Сочувствую… - я не знала, что ещё можно было ответить на такое неожиданное откровение. Я подозревала, что Таня не ровно дышит к Петру Михайловичу, но и представить не могла, что настолько.

- Не нужно мне твоё сочувствие, - хмыкнула брюнетка. – Держись от него подальше, если не хочешь обжечься, как я. Вот и всё, - сказав это, она поспешно вышла, не дав мне шанса что-либо возразить.

Весь оставшийся день я в гордом одиночестве переваривала свои новые впечатления, пока очередная порция приключений не свалилась на мою светлую голову. Заведующий впервые за месяц сам связался со мной. Вызвал к себе в кабинет. Что ему от меня нужно и почему нельзя поговорить в коридоре? Очень странно. Сначала этот непонятный разговор с Таней, теперь ещё и он…

Но я не могла не пойти. Всё-таки он мой начальник. Вдруг что-то по работе.

Когда я вошла в кабинет, Пётр Михайлович никак не отреагировал на моё появление и продолжил разбирать стопку бумаг на своём столе.

- Какие планы на вечер пятницы? – спустя несколько минут молчания спросил он, попутно читая какой-то документ с кучей печатей на обратной стороне.

- Пока никаких, - я пожала плечами. Я уже нервничала, потому что начало нашей беседы мне не очень понравилось. С чего бы ему интересоваться моими планами?

- Товарищи из профкома подкинули мне два билета на спектакль. Не составишь компанию? – наконец Пётр Михайлович посмотрел на меня. Наверное, вид у меня был презабавный, потому что он не смог сдержать улыбку: - У тебя такое лицо, как будто я что-то непристойное предложил. Не волнуйся. Просто театр. Максимум по чашке кофе в антракте.

- Хорошо, я схожу с вами, - промямлила я. Я была в замешательстве и совершенно не понимала, что происходит. Он и я вместе. В театр. Вдвоём. Уму непостижимо! Может, я просто заснула у своего микроскопа? Надо бы ущипнуть себя покрепче.