– Но тогда какой в этом смысл? – подозрительно нахмурилась Эмбер, и в уголках губ мадам Веретемир затаилась улыбка, не перешедшая, однако, в ее глаза, – какова ваша выгода?
– Я всего лишь попрошу выполнить мою просьбу.
– Просьбу? Какую?
Сердце тревожно забилось, и Эмбер невольно отклонилась на спинку стула, подальше от сидящей напротив женщины. Она уже успела пожалеть о том, что забежала в этот странный дом.
«Лучше бы промокла», – напряженно смотря на гадалку, подумала девушка.
– Сыграть на скрипке.
– Сыграть на скрипке, – задумчиво повторила Эмбер и хмыкнула, – в чем же подвох?
– Ни в чем, – мадам Веретемир обезоруживающе улыбнулась, но девушку это не убедило.
– Неужели вы просто хотите послушать, как я играю на скрипке? – Эмбер качнула головой, – я вам не верю.
– Должно быть тяжело никому не верить, – гадалка слегка улыбнулась, и девушка внутренне ощетинилась от сочувствия, которым была пропитана улыбка мадам Веретемир, – не доверять, не подпускать слишком близко. Что вас так ранило, мисс Нуар? Почему вы так боитесь открыть свое сердце кому-то?
– Прошу простить мою грубость, но я не собираюсь откровенничать с вами, – Эмбер выпрямилась и холодно взглянула на гадалку, – это лишь мое дело, которое вас не касается.
– Верно, – согласно кивнула мадам Веретемир, – вот только мне больно смотреть на то, как вы сгораете от одиночества. Попробуйте довериться кому-нибудь кроме своей семьи.
– Как я уже сказала, это вас не касается, – бросила в ответ Эмбер, не позволяя женщине увидеть путаницу внутри.
Она желала бы, чтобы слова мадам Веретемир вызвали у нее лишь раздражение, однако они задели что-то в девушке, подтвердили то, о чем она уже долго думала сама. Боязнь довериться кому-то стала неотъемлемой частичкой маски, которую Эмбер носила каждый день и которая вплелась в характер девушки.
Чем меньше людей находятся в твоем сердце, тем меньше вероятность, что тебя ранят. После гибели родителей Эмбер поняла эту нехитрую истину и закрыла свое сердце на ключ, не подпуская никого слишком близко, чтобы довериться или полюбить. Это дозволялось лишь Джессике и Тому, остальные никогда не проникали так глубоко, чтобы причинить страдания в случае своего ухода.
Мадам Веретемир спокойно смотрела на Эмбер, и взгляд ее разноцветных глаз – одного голубого, а второго – зеленого – неожиданно напомнил девушке немигающий взгляд змеи. Женщина словно пыталась проникнуть в душу Эмбер, прочитать ее мысли. Девушка ощетинилась.
– В моих словах нет никакого скрытого смысла. Я всего лишь хочу, чтобы в определенное время вы сыграли на скрипке, – произнесла мадам Веретемир, и Эмбер облизнула пересохшие губы.
– И что же со мной будет, когда я сыграю?
– Вы исполните то, чего жаждете больше всего.
– Мои желания разнообразны, – стараясь понять, что подразумевает гадалка, сказала Эмбер, – так какое же именно исполнится?
– Вы найдете то, что потеряли. Давным-давно и совсем недавно.
Эмбер вздрогнула. То, что она потеряла совсем недавно. Если она все правильно поняла, ей всего лишь и стоит сыграть на скрипке, чтобы найти Джесс.
– Когда оно придет? – напряженно спросила девушка, – это определенное время, когда оно наступит?
– Вы поймете, – уклончиво ответила мадам Веретемир, а после ее разные глаза блеснули в неровном свете свечей, – вы согласны?
– Пока нет, – Эмбер закусила губу. Соглашаться сразу было рискованно, – вы можете рассказать более подробно? Что именно я найду?
– Несколько лет назад, – начала гадалка, но девушка нетерпеливо нахмурилась. Ее не интересовало то, что она потеряла давно. Если она все это время прожила без этого, то может и дальше обойтись.
– Что я потеряла совсем недавно?
– Вы и сами знаете ответ на этот вопрос, – хитро улыбнулась мадам Веретемир, и ее разноцветные глаза вспыхнули, – без этой пропажи вы чувствуете себе неполноценной. Все валится из рук, потому что вы не знаете, где она. И где вы можете найти то, что потеряли.
Сомнений быть не могло. Эмбер сглотнула тугой ком в горле, и он тяжелым камнем упал в желудок. Мадам Веретемир не внушала доверия, как и ее слова. Но девушка была готова ухватиться за любую возможность.
– Вы согласны? – снова спросила гадалка.
Эмбер помедлила лишь миг.
– Да.
Если это поможет ей найти сестру, она готова рискнуть. Какова бы ни была цена, Эмбер ее заплатит.
Мадам Веретемир улыбнулась, и девушка вздрогнула. Шар вдруг заволокло дымом, и от него начало подниматься мягкое сияние. Оно теплым светом освещало лицо гадалки, делая его одновременно и моложе, и старше, и красивее, и страшнее. Мадам Веретемир ласково провела пальцем по холодной поверхности шара.
– В каждом из нас живет стремление узнать то, что ожидает впереди, – начала женщина, и ее грудной голос, словно патока, разлился по комнате, – кто-то скрывает это, кто-то нет. Но все желают увидеть свое будущее. Будто мотыльки, люди неосторожно стремятся к этому знанию, не подозревая, что оно может не только пролить свет. Но и сжечь их дотла.
По спине Эмбер пошли мурашки. Пальцы непроизвольно стиснули край стула, на котором сидела девушка. Голос гадалки завораживал, он переносил Эмбер в другой мир. Ее слова мягко проникали в девушку, вызывая странный трепет.
– Однако есть люди, которые не желают знать, что им предначертано. Не стремясь к знанию своего будущего, они предпочитают сами ковать свою судьбу. Не желают жить в ожидании того, что было предсказано. Вы – одна из этих людей. Ваша жизнь в ваших руках, и вы не хотите, чтобы было иначе. Словно волчица, вы боретесь с любыми попытками контролировать себя. Пусть и не так яростно и открыто, как сестра.
Мадам Веретемир замолкла, словно обдумывая что-то. В следующий миг по ее губам скользнула улыбка. Эмбер вся подалась вперед, напряженно ловя каждое слово гадалки.
– Настанет день, когда вы предстанете обнаженной перед всем миром. Станете хрупким цветком, раскрывающим свои нежные лепестки и больше не желающим оставаться закрытым бутоном. Но вам предстоит пройти долгий путь, чтобы сделать это. Правильный выбор, сделанный однажды, приведет вас к счастью.
– А не правильный? – опасливо спросила Эмбер, и ответ мадам Веретемир заставил ее поежиться.
– Неправильный же выбор станет причиной вашей смерти.
«Отлично. Либо все, либо ничего, – раздраженно подумала Эмбер, – либо ты счастлив, либо ты умираешь. Ну разве нельзя найти золотую середину?»
– Я чувствую, что вас что-то волнует, – мадам Веретемир прикрыла глаза и простерла руки над шаром, туман в котором поднялся выше, словно ластясь к ее пальцам.
– Верно, – медленно, осторожно подбирая каждое слово, произнесла девушка, – меня интересует не моя судьба, а судьба моей сестры.
«Хуже от этого точно не будет», – решила Эмбер и налегла грудью на край стола, впитывая все, что произносит гадалка, словно губка.
– Ваша сестра… Сильная, отважная девушка, она словно поток первозданной энергии, мощная струя воды, пробивающая себе путь среди равнодушных скал. Но она в клетке…
– В клетке? – слова слетели с языка прежде, чем Эмбер успела подумать.
Но мадам Веретемир не обратила на них и капли внимания. Ее неожиданно прошила дрожь, глаза гадалки широко распахнулись и невидяще уставились на шар.
– Я слышу голос, – чужим, хриплым голосом, вмиг потерявшим былую плавность и мелодичность, продолжила женщина, – зов, которому сложно противиться… А еще песня. Сквозь толщу воды до меня долетает песня… Мое сердце разрывается от тоски… Так много сестер, так много разбитых сердец. Я вижу блики, сверкающие на солнце, да темную толщу воды, что поглощает все живое. Тьма шепчет, ей так сложно противиться…
Мадам Веретемир затряслась. Ее глаза закатились, и Эмбер испуганно отшатнулась.
– Мадам Веретемир! – позвала женщину она, боясь, что гадалка умрет, что видения будущего поглотят ее, задушат.
Туман в шаре бесновался, его белесые щупальца изворачивались, словно пытаясь сказать что-то, достучаться до людей через стекло. Но в тот миг, как мадам Веретемир открыла глаза и в ее взгляде засветилась осознанность, дымка взметнулась вверх и тут же опала. Поблекнув, она постепенно исчезла. Однако перед тем, как ее совсем не стало, Эмбер разглядела то, что выбило у нее весь воздух из легких. Большой корабль, гордо развернувший огромные паруса и скользящий по водам бескрайнего моря. А на палубе, глядя в пустоту, притаился тонкий силуэт, смотрящий вперед. Силуэт, принадлежащий Джесс.
