Драккары завернули в узкое горло фьорда. Пронзительная, почти торжественная тишина повисла в воздухе. Остался за кормой шорох волн неспокойного Северного моря. Высоченные стены скалистых берегов и неподвижная поверхность свинцовой воды окружили корабли, скользившие по дремлющей глади сквозь призрачную дымку северной ночи. Лишь крики чаек да звеневший время от времени вдали шум водопадов, что срывались с сумрачных утёсов, нарушали величественное безмолвие.

Отвесно вздымались берега, спускались по ущельям потоки ледников, и зелёные шапки ельников теснились на плоских вершинах гор.

Воины возвращались домой.

В землянке Вилмара пол устилала пожухлая трава – пора бы сменить, да Ливе всё не до того. Кажется, и детей в доме давно нет – ушли искать счастья в дружинах эрлов, да так и пропали там, а всё она чем-то занята. Ткёт и ткёт свои полотна, на которых ничего не разобрать – только полосы да мрак, будто землю всю застилает дождь – и смотрит на восток. Чего Лива ждёт? Вилмар давно перестал гадать.

Кряхтя, он опустился на корточки у круглой печи и пошевелил угли кочергой.

Ночь выдалась холодная, а станет ещё холодней – близится зима.

Пора бы вернуться сыновьям, без них будет трудно собрать урожай – да никто не идёт. Видно, много счастья подарили им чужие края.

Вилмар замер, услышав стук в дверь. Опустил кочергу.

«Неужто Торвальд?» – промелькнуло в голове, мгновенная радость накрыла старика – но тут же ушла.

Нет, Торвальд вернуться не мог. Если три года его нет, то откуда теперь сыну взяться?

– Старуха, дверь открой! – рявкнул Вилмар.

Лива, кряхтя и бранясь, отложила шитьё. Неторопливо поднялась на ноги, но к дверям идти не спешила, а только поинтересовалась:

– Опять Олафа ждёшь? Медвежья твоя нога!

Вилмар сплюнул на пол и, отчаявшись совладать с женой, поплёлся открывать.

– Кого там Мейли принесла… – пробормотал Вилмар.

Дверь скрипнула, и хозяин замер, разинув рот и разглядывая заслонившую очертания ночного леса фигуру в меховом плаще и тканевой маске в пол-лица. Секунду стоял так, а затем подпрыгнул на месте и радостно проквохтал:

– Лива, так тебя и разтак! Неси пиво! Неси рыбу! Это ж скальд! Эх, жаль Олаф уехал вчера!

– Не надо Олафа! – странник предупредительно поднял руку. – Я на одну ночь, и то не останусь до утра. Пусть хранит Фрея тебя и твою супругу, хозяин, просто нацеди мне пива и дай сыру – я не ел от самого побережья, два дня.

– А то! – радостно согласился Вилмар. Старик отлично знал, что ни один из сородичей не забрался со своей усадьбой так далеко на северо-запад, как он. А скальд, стало быть, только что с корабля. – Только уж сказка с тебя! Куда плавал и что отыскал на тех берегах!

Странник улыбнулся под маской, но Вилмар всё равно не увидел его лица. Тогда скальд поблагодарил Вилмара и принялся располагаться у очага.

Лива, все ещё ворчала, но с мужем спорить перестала. Пошла отпирать сундуки и зарылась в них в поисках достойной еды для трапезы.

Наконец, накрыли стол. Странник утолил первый голод и завёл рассказ…

– Когда месяц сбора яиц только вступал в права, мы выдвинулись в путь.

Покинув берега родных земель, отправились туда, где заходит солнце, и не так уж много времени прошло, как показалась земля. Голая и скалистая, возвышалась она над морской гладью. Мы назвали её Земля Утёсов. А за ней, следуя на юг, отыскали еще одну новую землю – равнинную и покрытую дубовыми лесами. Мы дали ей имя Мариланд – Лесная страна. Или Край дубовых рощ.

А ещё к югу нашлась третья страна, где мы и сошли на берег.

Там мы построили хорошие хижины, но лето выдалось тёплое. Оно настолько отличалось от нашего, что по полям вились лозы со сладкими ягодами, и имя, которое мы дали этой благодатной земле, было Страна лоз.

Разные племена живут там в лесах и кочуют в степях со своими стадами. У них нет ни аллодов, ни права наследства. Они двигаются за своими коровами и овцами в поисках лугов и пастбищ.

Но, конечно, занимаются они не только животными. Они ещё и прекрасные воины. Они сражаются меж собой и захватывают стада побеждённых племён.

Боевые дружины те люди собирают из родни. В каждой по десять десятков воинов – и все одна кровь. Одной семьей перенеся все превратности судьбы, они остаются неразлучны и сменив кочевую жизнь на осёдлую.

А плечом к плечу неподалёку от них обитают совсем другие племена.

Там жрецы деревьев – друиды – прячутся в лесах с остатками своих последователей и приносят жертвы богам, толкуют их волю. Обучают молодёжь и радуются огромному уважению. Их слово последнее на суде, они же определяют и вину, и то, как её искупить. А если кто-то – не важно, один человек или все племя – не захочет принять их решение, отлучают виновного от обрядов жертвоприношений. Таков самый суровый приговор в тех землях и среди тех племен. Кто подвергся ему, тот лишается защиты и богов, и законов людей. Он вечно будет скитаться бесприютный. Все станут обходить его стороной, не захотят ни говорить, ни сидеть с ним за одним столом, чтобы не пал и на них гнев древесных жрецов. Что бы ни случилось, суд не соберется для его дела, и ни одну работу ему не предложат.

Жрецы эти на равных говорят с вождями и видят то, что будет завтра. Среди них есть один, кто стоит над другими. И когда он умирает – тот, чьи заслуги признаются большими, занимает его место. А раз в год друиды собираются на всеобщий совет в землях карпутов. И в эту землю со всех краев идут те, кто жаждет защиты старых богов, кто верен древним обычаям предков.

Скальд перевёл дух. Потянулся к кружке с пивом, поднёс к губам и сделал глоток.

– Нашу дружину составили девять кораблей, – продолжил он. – Шесть не вернулись назад. Третий вели два брата – сын конунга Эрика, доблестный Рун, и Льеф, воспитанник конунга, сын ярла Хальрода от рабыни, его побратим.

Вилар горестно покачал головой и прицокнул языком.

– Вот времена, – вставил он, – дети рабов ведут доблестных викингов в бой…

Странник не ответил на его слова и продолжал:

– Льеф – замечательный мореход, мастерство его превосходит даже ганзайцев. Нападения его всегда внезапны и приносят успех. Рун тоже хорош – бесстрашен, силён и смел, но в венах его течёт более сильная кровь. Прирождённый воин, всегда ищущий чего-то нового, он не знал поражений. Куда бы он ни приходил, тех, кто жил на этих землях, ожидала гибель. Высаживаясь на чужие берега, дружинники его забирали себе все, что им нравилось, уводили жителей в рабство, и кровь лилась от их мечей потоками горных рек. Они подбрасывали вверх детей, и те падали на подставленные копья. А из одного пленного вождя Рун соорудил кровавого орла.

– Ух, – заметил Вилмар, – хотел бы я посмотреть на его дела. Далеко полетел тот галл?

– Рун своим мечом сделал надрезы на его спине, вывернул рёбра наружу, как два крыла, и двое суток Конахт отходил к богам.

– Да… Дела… Одину такая жертва мила…

– Мы обустроили крепость на холме у берега и поселились там, пока Рун думал, против кого нам идти теперь. Но солнце ещё не добралось до утра, когда галлы первыми нанесли удар. Словно стая волков кинулись дружины на овец, попавших в засаду. Как хищники разрывают коров и коз, так и мы в клочья порвали блеющих галлов. Наши драккары набрали добычи так много, что просели на добрый альн и взяли курс домой. Но едва ударил гром, едва взметнулись палки битв, как Льеф замер, поражённый волей богов. Кипела буря мечей, а он стоял и смотрел: перед глазами Льефа явилась она – колесница. Необыкновенная, с четырьмя колёсами, стремительная, летящая над землёй. С покрывалом над ней цвета летней листвы и повозкой с легким и устойчивым передом, с маневренностью, необходимой для участия в бою, с длинными боковинами… Прекрасная, с двумя конями, несущими ее – резвыми, сильными, длинноухими, храбрыми, взлетающими с земли. Кони эти были со сверкающими глазами и мощной грудью, с переливающимися мускулами и развевающимся хвостом. С большими копытами и стройными сильными ногами. С одной стороны упряжки конь белый, с широким крупом, галопирующий как дикая лесная кошка, и грива стелется за ним морской волной… Конь гнедой, кудрявый, скоролетный, с широкой спиной – с другой. Приличествовали они коршуну, взмывающему со своего гнезда в вихрь ураганного ветра, подобны порыву зимних бурь в темную ночь, или лосю во время охоты в скачке от собак из тернистых кустов. Два коня мифического воина, запряжённые в колесницу. Они бесновались и били о землю, будто шли по разверзшейся этой земле в погоне за войском.