- Мы не вернёмся? - Кира посмотрел на меня как-то беспомощно. Никогда раньше не видел его таким. И позже тоже. Я покачал головой. Кара права - нас не отпустят. Мы все здесь сдохнем, по одному. - А знаешь. Пошли отсюда, парень. Ты как хочешь, а нам пора идти.

   - А мы сможем? - Я кое-как сел, рядом сразу же образовалась Кара. Её почему-то тянуло к нам, хотя она давно могула уйти.

   - Кара прячется уже не один год, она нас проводит. - Кира говорил уверенно, убеждённо. Думаю, на самом деле он боялся и сомневался. Только потом я понял, сам он уходить и не собирался.

  Нам едва удалось уговорить Лару. Она не хотела уходить, говорила, что ещё немного, и она обязательно найдёт его следы. Наверное, мы уже понимали тогда, но смириться не могли. Если бы у меня оставался транквилизатор - вколол бы ей и потащил силой. Может, тогда и получилось бы. А Кара хихикала, сидя в углу комнаты и слушая, как мы ругаемся.

   Когда Лара вышла из дома, заявив, что видит дядю, мы поняли, что просто уходить уже поздно - надо бежать. Кира собрал вещи по-минимуму, только чтобы хватило. Мы шли ночью и прятались днём - так сказала нам Кара. Она находила нам места, останавливала и уводила от погони. Город тащил нас обратно. Мне стали сниться кошмары, я слышал голоса - сначала во сне, потом и наяву. Они звали, обещали, уговаривали. Там были голоса Макса и Лары. Они говорили, что ждут. Но я знал, что это ложь. Ни Лары, ни Макса больше не было. Остались только Кира и Кара. А я ведь думал, что жить не смогу без неё, был уверен - если с ней случится тоже, что с Люс - не выдержу. У всего есть предел прочности, и у психики тоже. Моя отказалась всё это принимать уже давно. Голос живого Киры оказался сильнее. Признаю, без него я бы не смог.

  Мы шли очень долго. Сам не знаю, мне показалось - не меньше месяца. Дни и ночи слиплись в постоянную свистопляску сумрака. Я слышал голоса почти всё время, под конец даже чётче и громче, чем голос Киры. Он тоже их слышал, я знаю. Интересно, Люс там была, или Каре всё-таки удалось её спасти? Я не мог спать. Они всё время пробирались в мои сны. Я чувствовал их внутри себя и не мог отделаться. Они и сейчас где-то там, мне так кажется, особенно во сне.

   К тому времени, как мы дошли до края города, я едва мог сознавать, кто я, и что со мной происходит. Внутри я, кажется, был таким же, как окружающий нас пейзаж - пыльный, мёртвый, заваленный ржавыми ненужными воспоминаниями. Они отстали от нас совсем немного, и готовы были догнать в любой момент. На открытой местности от них было не сбежать.

   - Знаешь что, Натан. Иди давай, я их отвлеку. - Кира тогда улыбался, и мне казалось, действительно искренне. Он хотел остаться, хотел умереть не зря. Хотел быть там, где Люс. Как там говорят - за тобой даже в ад? Это был как раз тот случай. Любил Кира как герой из книг. И жил также.

   - Я не брошу тебя. Пошли вместе, мы успеем! - Я сам не верил в то, что говорил. Знал, что не сможем. Но бросить последнего из друзей было выше моих сил. А Они следили за нами, жадно и весело.

   - А ты, Кара, пойдёшь с ним? - Кира повернулся к девушке и впервые за долгое время заговорил с ней. Это могло значить только одно - он смирился с тем, что останется здесь.

   - Нет. Мне не уйти. Я могу жить только здесь. - Кара улыбнулась по-детски искренне и чисто. Разве кто-то в здравом уме мог улыбаться так, стоя посреди ада в окружении ревущих и жаждущих твоей плоти демонов? Ей действительно некуда больше было идти в этом мире. - Хочу персиков. Я ведь была полезной?

   - Очень. - Рассмеялся Кира и скинул с плеч рюкзак. Он принёс сюда одну банку, чтобы отпраздновать помолвку, и так и таскал её с собой. Забрал её потом со стола и вернул в рюкзак. - Держи. Заслужила.

   - Кира. - Я ничего не мог сказать, только обнял его. Этого придурка было не переубедить, я и сам не хотел уходить. Если уж оставаться, то вместе.

   - Не дури, Натан. Ты должен уйти. Не ради нас и не ради себя. Не позволяй никому больше сюда приходить, слышишь? - Кира был серьёзен. Я сообразил не сразу, только потом дошло. Всё-таки хорошо иногда, что я такой тормоз. - Не надо их кормить.

   - Ладно. Я понял. - Я кивнул. Да, надо остановить их. И тех идиотов, что тащатся сюда, как мы, и гибнут.

  Что я мог ещё сказать тогда? Только обнять ещё раз. Уходя, я плакал. Кира насвистывал что-то бодрое, возвращаясь в город, на свою последнюю битву. Я слышал звуки этой битвы - завывания, грохот, визги. Видел отсветы вспышек у меня за спиной - они отражались в стёклах ржавых машин. Кира задал им всем жару. И я слышал крик. Его крик. Дикий, почти лишённый человеческого. Я всё равно хочу верить, что Кира жив, что он там, всё ещё сражается. Мне всё равно, даже если это ложь. Если бы кто-то и мог, то только он. Он - тот, кто всегда сражается до самого оконца. И после конца - тоже.

   Я вышел к нашим машинам совершенно измождённым. Во мне не осталось сил, только последний приказ Киры. Я едва не прошёл мимо джипов. Не помню, как дотолкал один из них до того места, где он завёлся. Граница отодвинулась ещё дальше - единственное, что я тогда осознал. Потом я едва не угодил в яму, когда выезжал - я уже несколько лет не водил, а руки тряслись. Я ехал, пока были силы держать руль. Потом остановился и вырубился. Не знаю, сколько я проспал, но мне почти ничего не снилось. Они не отпустили, я знал это, просто отошли в сторонку на время. Они никогда меня не отпустят. Потом была полиция, объяснения, следствие. Их смерть признали несчастным случаем. Были похороны, чужие друзья и родные. Были бесконечные приёмы у психиатра, истощение, нервные припадки и долгий больничный. Я никому не рассказал всего. Вообще почти ничего не рассказывал. Они не дали бы мне, скорее всего. Я и не пытался. Думал, не придётся. Я опять ошибся, ничего не поделаешь. Но мне почти уже всё равно.

  Я сидел на всех мыслимых форумах, уговорами и угрозами, убеждениями и ложью отговаривал людей идти туда. У меня получалось. Я высмеивал, шутил, злорадствовал. Это сработало даже лучше. Шли годы, и я успокоился. Я не стал бы рассказывать всего этого, но сегодня утром я почувствовал толчок. Потом воздух стал неподвижным, и появилось ощущение отчаянья, непоправимого изменения. В обед это произошло снова. Я не смог ничего изменить, может быть, даже сделал хуже. Не получая своих жертв, ОНИ пришли за ними сами. Это конец. Я хотел предупредить. Там ад. Я видел его. И я оттуда не вернулся. Я просто продолжаю сражаться в этом рушащемся мире. Мире, в котором были консервированные персики. Мире, который я так любил.

  18 января - 29 января 2016, Воронеж