Из моих глаз покатились слезы. Я уже все решила.

— Я помогу Вам! — Взяла ее за руку и закрыла глаза. Мысленно обратилась к небесам. Меня услышали.

Очухалась я на полу. Кто-то вылил на меня кружку воды.

— Кларисса Васильевна, как Вы?

Женщина лет сорока в белом халате внимательно меня разглядывала.

— Где я? — Не смогла сразу сориентироваться. Длинный, побеленный коридор, каменный пол.

— Вы в гинекологическом отделении нашей больницы. — Раздраженно объяснила она. — Вы что головой ударились?

— Неверное. — Решила использовать эту версию.

— Садитесь на стул. — Она грозно скомандовала и помогла сесть на стул у стены. — Старая Вы уже Кларисса Васильевна, надо уже на покой уходить, молодым дорогу давать. Вы уже более тридцати лет тряпкой здесь машете. Уже и царя нет, и государство другое, а вы все пол здесь моете. Понимаю, всем надо за что-то жить. Времена тяжелые. Но вам уже семьдесят лет, пора давать дорогу молодым.

Вот беда! Сейчас эту бабушку, в теле которой я оказалась, из-за меня выгонят с работы. Нельзя этого допустить. Рядом стояло ведро с водой и валялась на полу швабра с тряпкой.

— Я хорошо себя чувствую, дорогая. Просто подскользнулась на мокром и забилась.

— Эх, если бы не мой отец! Просил Вас не выгонять из больницы и дать работать сколько можете, а так давно уже ушли бы отсюда. Он тогда себя подставил — Вас дворянку на работу взял, а теперь и меня. Отца уже нет пять лет, а на ваше место у меня очередь! Вы когда пойдете на заслуженный отдых?

— Скоро моя дорогая, скоро. — Тихо сказала я, стараясь не сорваться и не наговорить этой мадам все, что о ней думаю.

— Чтобы эти Ваши фокусы больше не повторялись, понятно?

— Да, извините.

— Работайте, Кларисса Васильевна, работайте! — Она махнула на тряпку с ведром.

Я встала, подняла швабру с тряпкой и начала тереть ею пол. Эта фурия посмотрела на меня, картинно вздохнула и ушла. Я остановилась, оглянувшись. Я в больнице в гинекологическом отделении. Наверное, сейчас тысяча девятьсот пятьдесят второй год. Нужно найти Викторию Антепову и отговорить ее от аборта. Я зашла в подсобное помещение. Там висело зеркало. Посмотрела. Старая, сморщенная, седая женщина, худощавая, под глазами тени. Руки потрескавшиеся. Бедная — в таком возрасте вынуждена работать. Взяла ведро с тряпкой и пошла мыть палаты. С тыльной стороны каждой кровати был прицеплен листок с фамилией и инициалами каждой пациентки. Женщины ходили туда-сюда, лежали, разговаривали между собой, рядом проходили врачи, медсестры — никто на меня внимания не обращал. Женщина, которая недавно меня отчитала и угрожала увольнением оказалась заведующий отделением Примотько Ольга Ивановна. Ее Все боялись, как огня. Говорили, что она настоящий мясник — делает женщинам аборты, а они потом рожать больше не могут. Говорили, что она это специально, чтобы знали, как от детей отказываться. Я прошлась по всем палатам- Антеповои В. нигде не было. Я уже начала терять надежду, когда с улицы вся в снегу, в пуховом платке, потрепаном пальто и валенках зашла худенькая девушка. В руках она держала завязанный платок, пожалуй вещи. Она несмело оглянулась и подошла ко мне.

— Добрый вечер. — Тихо поздоровалась девушка, на вид лет двадцати двух.

— Добрий. — Я пыталась ласково ей улыбнуться. — Что-то хотела?

— Да, я Ольгу Ивановну завотделением ищу.

Меня осенила догадка. Черты лица похожи, только эта молодая девушка, а то была пожилая женщина.

— Ты Виктория Антепова?! Я тебя в театре видела!

— Да. — Испуганно округлила она глаза. — Умоляю, не говорите никому, что видели меня здесь!

— Не переживай дитя, не скажу. Садись на стул. Сейчас Ольга Ивановна на вечернем обходе, как закончит я тебя проведу.

Виктория махнула головой и села, сняв платок с головы. Я присела рядом.

— Что на аборт пришла? — Я пыталась говорить тихо и ласково, без осуждения.

Она махнула головой, потупив глаза в пол.

— Насмотрелась я за всю жизнь на таких, как ты. Сначала на аборт идут, а потом бегают, лечатся, плачут, но поздно — детей больше иметь не могут.

— Не могу я сейчас ребенка родить! — Из ее глаз потекли слезы. Я прижала ее по матерински. Девушка прижалась и продолжила. — Мужа расстреляли, как врага народа. Из театра выгнали, живем с мамой за ее копейки, работает, как Вы санитаркой. Куда еще ребенка?

— Ничего. Ты главное не бойся. Женщины всегда рожали. Что чума, что война, что мирное время. Ребенок не спрашивает когда ему рождаться. Раз уж получилось — надо рожать. Бог дал ребенка, даст и на ребенка.

Девушка отстранилась от меня. Она вытерла слезы и решительно сказала.

— Я не верю в Бога Он забрал у меня отца, брата, мужа! Он заставил меня пережить войну и голод, видеть смерть, разруху, нищету! В такой мир приводить ребенка-это издеваться над ним и собой!

— Не Бог, то все сделал, что ты говоришь, а люди. Он дает, а люди делают зло. Вот и тебе дал ребенка от любимого мужчины. Даже если его уже нет, но он дальше продолжает жить в твоем ребенке. Частичка его души, плоти и крови в нем. Ты сейчас оборвешь не только жизнь ребенка, а и свою и покойного мужа. Подумай.

— Но как растить, на что?

— За это не думай. Вот увидишь, весной все изменится и наладится.

— Откуда Вы знаете?

— Знаю, точно знаю. А еще знаю, что если ты сейчас сделаешь аборт, то проживешь свою жизнь впустую. Да, сниматься будешь в кино, в театре играть, а на старость пойдешь в мир с протянутой рукой. Никому не будешь нужна. Ни мужа, ни семьи. Ты больше не сможешь родить, выйдешь замуж, но второй муж тебя бросит. Кому нужна пустая женщина. Подумай! Сейчас ты можешь дать себе и ребенку шанс жить иначе. Решай.

Девушка испуганно смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она медленно встала и вышла на на улицу ни слова не сказав. Я заглянула за дверь и посмотрела вслед убегающей Виктории. Закрыв дверь, села довольна на стул. Свет закрутил меня в серпантинном водовороте.

— Аля, Аля! — Голос Алекса пробивался сквозь туман. Я открыла глаза. Он сидел на цыпочках рядом, поглаживая мою щеку. — Как ты меня напугала! — Он начал целовать мой лоб, щеки, нос. Поцелуем в губы, окончательно привел меня в чувство.

— Хватит Алекс, люди смотрят! — Попыталась высвободиться из его объятий. Не получилось.

— Плевать, пусть смотрят! — Он проверил рукой температуру на лбу. — Нету! — Он задумался на минуту. — Едем в клинику к Жене, пусть проводит дополнительное обследование! — Он поднялся. Я остановила его взяв за руку и усадив на пустую скамейку рядом. Женщины уже здесь не было. Только бы у нее все было хорошо! Теперь, Алекса надо успокоить.

— Со мной, все хорошо, просто меня разморило и я задремала!

— Нет, ты не задремала! Я тебя уже несколько минут трясу! Это уже второй раз! Едем в клинику!

— Алекс! В прошлый раз Женя уже сделал повторные обследования и все оказалось хорошо. Никаких отклонений не было!

— Тогда, почему ты постоянно теряешь сознание?

— Потому что первый раз заехала в морг, а там сильно пахло формальдегидом, возможно, я надышалась им. А сейчас солнце припекает, может просто перегрелась.

Он нахмурился и начал усиленно переваривать представленную информацию. Надо его отвлечь от этих мыслей.

— Мороженое принес?

Он молча поднял пакет с земли, протянув мне. Там было четыре порции разного ванильного мороженого со сгущенным молоком.

— Ты, что весь товар покупаешь в несколько позиций?!

Алекс перестал хмуриться и улыбнулся.

— Я не знал, какой именно фирмы ты любишь мороженое.

— Поэтому купил всех фирм, которых нашел?

— Да. — Он снова нахмурився. — Это плохо?

— Если я тебя пошлю за белым хлебом ты, что мне его вагон привезешь?

Он подумал, рассмеялся, ответил.

— Вполне возможно! — Потом забрал пакет с мороженым и вытянул первое, что попало под руку. — Такое подойдет?

— Да. — Я с удовольствием его развернула.