Крэг-хан бережно завернул девичий стан в плащ, могучая рука обняла девушку, тело мужчины щедро делилось теплом, оберегая от ночной стужи.

Пандора лежала, как на иголках, но постепенно все страхи испарились. Варвар не двигался, его дыхание было размеренным, девушка даже чувствовала ритмичное биение мужского сердца. Она согрелась, на разум снизошло спокойствие, девушка сама не заметила, как погрузилась в сон.

Досифей брел по зарослям к своему убежищу на берегу моря. Он был зол, голова раскалывалась после вчерашней пьянки, настроение преотвратительнейшее.

Вечером собирались всегдашней компанией, вино лилось рекой, праздник выдался развеселый, хотя особого повода и не было. Обрывки воспоминаний заставляли морщиться, похоже, в очередной раз оправдалось обидное прозвище — Досифей-дуралей. А все потому, что творил по-пьяни какую-то несусветную дичь. Стыд, вкупе с головной болью и мерзким жжением в желудке создавали тошнотворный коктейль. Хотелось выплеснуть на кого-нибудь накопившуюся злость, а заодно и содержимое кишечника.

Досифей сплюнул горькую желчь, кляня проклятый остров. А ведь когда-то идея перебраться на Саламин казалась замечательной! Несколько десятков семей обосновались на южном побережье, отстроив небольшую деревушку. Жили дружно, ладно, даже в достатке. Когда все переменилось?

Наверное, Боги отвернулись от общины, чем-то островитяне их прогневали. Земля перестала давать урожай, рыба не шла в сети, зверье в лесу исчезло. Зато стало больше пьянок, лени, нищеты. Молодая веселая жена превратилась в вечно недовольную толстуху. Вела себя безобразно, вчера и вовсе заигрывала со всеми подряд. Досифей не удивился бы, обнаружив ее в постели того же Проциуса.

Ох уж этот Проциус со своей идеей насчет «отряда самозащиты». Конечно, все понимали, что никакой защитой там и не пахнет, занимались банальным разбоем, нападая на одиноких путников. Зато так проще успокоить совесть, да и вообще — как будто бы всегда при деле.

Банда. Досифей поморщился. Какая еще банда, так — сборище неудачников! Нормальное оружие только у него да у трусливого Кутулоса. Остальные обходились ножами и дубинками. А уж умение сражаться… Бывшие крестьяне скорее могли напугать грозным видом, чем впечатлить навыками. Ну и пырнуть по-простому — в живот, в бок, со спины.

Досифей отыскал нужное место, зарубки на дереве помогли забраться наверх. Еще в начале лета он соорудил в ветвях могучего дуба что-то вроде шалаша или гнезда. Здесь можно отлежаться, затаиться, в корзине имелись кое-какие припасы, а главное — никто не знает про убежище, заметить или отыскать его без подсказок нереально. В тоже время, тут отличный наблюдательный пункт: хорошо видно море, бухту, значительную часть побережья и острова.

Мужчина залез в убежище, тело обессилено растянулось на досках. Он намеревался пролежать как минимум до вечера, пока боль в голове поутихнет, а желудок перестанет бунтовать. Закрывающиеся глаза глянули на морские просторы, взгляд скользнул по песчаному пляжу… И Досифей обомлел, чуть не вскрикнув от неожиданности.

Лодка! Так и есть, возле входа в бухту, у берега, привязанное суденышко. Усталость забылась, глаза забегали в поисках приплывших людей. Вот и костер! В ложбинке, в удобном местечке, все по уму. А рядом — он аж подскочил от удивления — девушка невероятной красоты!

Молоденькая, стройная, сочная! Досифей облизнул губы, залюбовавшись. Его жене, даже в лучшие годы, далеко до этой красотки!

«Спокойно, Досифей, спокойно, — убеждал себя наблюдатель, — Ты ведь отнюдь не дуралей, что бы ни твердили злые языки! Не может она оказаться в такой глуши одна!»

Он терпеливо ждал и не зря. Вскоре из зарослей вышел высокий широкоплечий мужчина, девушка встретила его улыбкой, они заговорили, на огне закипел котелок, из сумок появилась немудреная снедь.

Досифей пырился во все глаза, позабыв про недомогание и боль. Душа радовалась, все внутри пело, руки почесывались в предвкушении близкой наживы.

Утром девушка проснулась одна. Согревал плащ, заботливо подоткнутый под бок, она ощущала тепло мужского тела, еще недавно лежавшего рядом.

Глаза открылись, Пандора перекатилась, усевшись поближе к тлеющим углям. Откинув плащ, она потянулась, тонкий девичий стан выгнулся дугой, сквозь ткань свободной одежды проступили контуры скрытых прелестей.

Виной ли тому свежий морской воздух или давешняя усталость, но Пандора с удивлением чувствовала, что отлично выспалась и хорошо отдохнула.

Вернулся Крэг-хан, в одной руке нес пучок зеленой травы, другая сжимала тушку зверька.

Варвар взялся за котелок, в костер полетела порция дров, вскоре вода весело забулькала. Крэг-хан заварил травяной напиток, а освежеванный зверек отправился запекаться в угли.

Утренний морской бриз холодил тела, начинающийся прилив покачивал привязанную лодку, встревоженные чайки носились над волнами, листва шелестела, радуясь солнцу.

Чай показался Пандоре кислым, но вместе с тем придал бодрости. Хотелось действовать, жить, радоваться, но в тоже время… девушка не хотела покидать этот райский уголок.

— Хорошо здесь, правда? — спросила она.

— Угу, — варвар глянул на девушку исподлобья.

Пандора видела, что мужчину что-то гнетет, тревожит. Ходил быстро, говорил отрывисто, поглядывал мельком, не задерживая взгляд.

Крэг-хан маялся молчанием, тяготили невысказанные вопросы. Наконец, после завтрака, он решился.

— Зачем ты стремишься в Афины?

Пандора развела руками, обезоруживающая улыбка заиграла на губах.

— Не знаю! Всегда мечтала там побывать. Увидеть большой величественный город! Возможно, я смогла бы найти свое место, затеряться среди тысяч людей, спрятаться и жить спокойно.

Крэг-хан сокрушенно покачал головой.

— Боюсь, все не так радужно, как представляется. Одинокой девушке выжить нелегко. Даже не знаю, кто отыщет тебя первей — Эсхин или неприятности.

— А какой у меня выбор? По-твоему я обречена? — девушка повернула голову, разглядывая неспокойное море.

Шум волн убаюкивал, ветер трепал непослушные вихры, варвар залюбовался лицом Пандоры, величественным, с гордо вздернутым носиком и пухлыми детскими губами.

— Я мог бы увезти тебя далеко, на Север… — тихо произнес он после раздумья, — Там Эсхин никогда не найдет. А даже если отыщет… Уйдет ни с чем!

— Север? — удивилась девушка, слегка покраснев, — Я думала, за пределами Греции живут лишь… дикари.

— Там живут свободные племена, — гордо сказал Крэг-хан, — Мы не кланяемся никому — ни царям, ни даже Богам.

Девушка с улыбкой посмотрела на северянина.

— И что там делать мне?

— Мое племя примет… нас, — варвар пожал плечами, — Можешь жить, как тебе заблагорассудится. Строить дом, растить детей.

Пандора посмотрела на мужчину новыми глазами. Слова жгли своей искренностью, но еще больше возбуждало то, что не сказано, что лишь подразумевалось.

— Я обдумаю твое предложение, — мягко ответила Пандора.

Варвар кивнул, не таясь разглядывая спутницу.

— Эсхин ищет тебя с таким остервенением. Наверное, он сильно тебя любит.

— Может быть… — девушка нахмурилась, лоб забавно сморщился, словно тучи налетели на безоблачное небо, — Но дело не только в этом. Есть пророчество…

— Пророчество?

— Да… Эсхин возил меня, еще совсем крошку, в Дельфы, к Оракулу.

— Что сказала Пифия?

— Как обычно, ничего толкового, — усмехнулась Пандора, — Но Эсхин ухватился за предсказание, он верит, истово и безоговорочно.

Она опустила взгляд, палец ноги небрежно выводил на песке геометрические фигуры.

— Лев разгадает тайну Пандоры, и Сокол падет! — с наигранным пафосом провозгласила девушка, — Вообще-то там в стихах было, но общий смысл такой.

— И что сие значит?

— Я понятия не имею!

— Говорится про Пандору, очевидно, это ты.

— Но у меня нет никаких тайн, что можно разгадать! Поверь.

— А кто такой Лев? И что за Сокол?

— Я не знаю, — девушка грустно пожала плечами, — Ничего на ум не приходит.