После трапезы сидели молча. Крэг-хан чувствовал себя не в своей тарелке, Пандора жалась, не зная, что делать.

— Прости за то, что я тогда сказала, — девушка первая нарушила тишину, — Просто… вы оба воины, вы такие большие и сильные… но все же Эсхин тебя побил…

Крэг-хан невесело рассмеялся.

— Никакой я не воин.

— Как это?

— Старейшины племени не сочли меня достойным.

— Но кто же, если не ты? Мне кажется, я не знаю никого достойнее… — девушка смутилась и последние слова произнесла почти шепотом.

— Воин — не просто человек, умеющий убивать, — скучным тоном процитировал варвар, — Воин должен понимать, за что бьется, уметь сдерживать злость, контролировать ярость. А я этого никогда не умел. Потому и оказался… недостоин. По законам племени я не могу носить оружие — ни меч, ни секиру, ни молот. Лишь нож и кистень — чтобы защищаться от разбойников.

Двое сидели в тишине, глядя на догорающее пламя. Вдалеке шумело море, с другой стороны слышались звуки леса. Вокруг опустилась темнота, на небе появились первые звезды, подул прохладный ночной ветер.

— Когда я был мальчиком, я подрался со своим другом, — произнес варвар глухим голосом, — У нас часто дерутся, особенно дети. Но никогда это не кончается чем-то серьезным. Тот парень… он был старше меня на пару лет и крепко отдубасил. Я упал, а он продолжал пинать ногами, снова и снова прыгал сверху, норовя стукнуть по-больнее. Тогда это случилось в первый раз. Я озверел. Схватил камень и ударил врага в висок. А потом молотил, пока голова не превратилась в кровавое месиво.

Пандора сидела тихо, ошарашенная жестокостью рассказа. Крэг-хан покосился на нее. Если бы девушка сказала хоть слово, магия момента тут же бы разрушилась. Но она молчала, и северянин продолжил историю.

— Меня судили и признали невиновным, поскольку я защищался. Но с тех пор никто не хотел со мной дружить, люди обходили стороной. А вспышки ярости никуда не делись. Злость, что невозможно контролировать, еще не раз толкала меня на худые дела. Помню, отец сказал: «Лишь укротив ярость и научившись себя контролировать, сможешь стать настоящим воином!» Тогда я посмеялся над ним, но чуть позже совет старейшин повторил то же самое, почти слово в слово.

— Что было дальше? — чуть слышно спросила девушка.

— Снедаемый обидой, одержимый яростью, я ушел из племени. И вот я здесь, — варвар развел руками.

Огонь угас, только угли продолжали едва тлеть в кромешной тьме. Крэг-хан приподнялся, чтобы подбросить дров.

— А что… с твоей злостью? Она угасла? Ты все еще жаждешь стать воином? — мягко спросила Пандора.

Крэг-хан посмотрел на девушку, она зарделась, ладошки закрыли прекрасное лицо.

— Я всегда мечтал стать великим… воином, — проговорил варвар смущенно, — Подобным Аресу или Гераклу. Но сейчас, здесь, я освободился от этого… Странно, но рядом с тобой я не чувствую злости, ярость ушла бесследно. И мне не хочется… никого убивать.

Пандора опустила руки, взгляды молодых людей встретились.

— Я думаю, ты гораздо лучше, чем сам о себе думаешь, — прошептала девушка, — И ты… можешь стать великим.

— Геракл совершил двенадцать подвигов! Он…

Ладошка Пандоры опустилась на плечо северянина, тот замолчал на полуслове.

— Геракл великий воин, бесспорно, — мягко кивнула девушка, — Его подвиги достойны легенд. Но ты, вероятно, забыл, что перед этим, в припадке безумия он убил восемь своих сыновей. Он убил учителя музыки лишь за то, что тот упрекнул Геракла в невнимательности. Убил Ифита, своего гостя, за беззлобную шутку. Сколько еще душ Геракл отправил в царство Аида? Можно ли гордиться подобными деяниями? Это ли поступки великого человека?

Крэг-хан потрясенно замотал головой.

— Что ты хочешь мне сказать, женщина?

— Я лишь говорю, что великий человек и великий воин — не одно и тоже. Подумай хорошенько, так ли уж важно для тебя превзойти всех в искусстве убивать?

Пандора замолчала, ее голова то и дело опускалась, глаза закрывались сами собой. Крэг-хан уселся поближе, чтобы согреть девушку, плащ бережно укрыл тонкий стан Пандоры от ночного холода.

Варвар погрузился в необычную для него задумчивость, слова девушки всколыхнули что-то в душе. Постепенно задумчивость переросла в сонливость. Глубоко зевнув, северянин задремал.

В лесу громко хрустнула ветка. Через секунду Крэг-хан стоял на ногах, плащ отлетел в сторону, девушка, вскрикнув, свалилась на землю. В руках мужчины сверкнуло оружие, сонливость как ветром сдуло, на лице появилась решимость и готовность сражаться насмерть.

Тарас порой так долго жил один, что начинал забывать человеческую речь. Вообще-то он любил болтать, но вот людей недолюбливал. Потому бурчал под нос, слова складывались в предложения, но чтобы поговорить с кем-то другим — такое случалось редко. Старика устраивало, настороженность и предвзятость стали второй натурой. Будь воля Тараса — он бы вовсе не вылезал из леса, ведь тут тихо, спокойно, никто не жаждет надурить или продать в рабство.

Все же иногда приходилось делать вылазки в город, к торговцу. Охотник относил добытые шкуры, взамен получал припасы, вещи и оружие — все то, что в лесу не найти.

Нельзя сказать, что Тарас был счастлив, скорее — доволен жизнью. Для счастья не хватало чего-то… этакого. Может, цели или еще какой заумной субстанции. Старик не особо задумывался, его вполне устраивало тихое одинокое существование.

Люди забредали в лесную глухомань редко и, в большинстве, по ошибке. Однажды Тарас спас потерявшуюся девочку, порой встречались заплутавшие грибники или странники. Частенько в лесу хоронились лихие люди.

За долгие годы, проведенные на природе, старик научился передвигаться по лесу бесшумно и незаметно, ориентировался, как у себя дома. Тарас мог скрытно подобраться к лагерю чужаков, хорошенько осмотреться, даже послушать разговоры. А уж потом решал — то ли помочь путникам, то ли оставить, как есть, то ли завести в ловушку и перебить по одному.

Старик неприятно удивился, завидев чужой костер в опасной близости от своей хижины.

«Старею, — подумал он, — Теряю чутье, хватку. Скоро можно будет взять голыми руками.»

Несмотря на сгущающуюся тьму, Тарас собрался, тихие упругие шаги понесли старого охотника сквозь лес. Он подобрался к костру с подветренной стороны, незаметно, заросли надежно укрыли от глаз. Тарас наблюдал, стараясь не упустить ничего.

Странная компания — молоденькая девчушка, городская, холеная, лощеная, и могучий воин, явный варвар, из северных краев. Поначалу Тарас решил было, что мужчина заполучил спутницу силой, но нет — сидели вместе, рядом, в глазах девушки ни следа страха, скорей наоборот — радость, симпатия, если не больше… Северянин тоже хорош: не прикрикнет, не пристает, только вот укрыл плащом девичьи плечики. О чем говорят — не разобрать, слишком далеко, да и голос не повышают. Необычная парочка.

Время шло, костер догорал, разговор затих сам собой, девушка задремала, варвар склонил голову в полудреме.

«А пусть себе сидят, — решил Тарас, — Не мешают, да и пес с ними!»

Приняв решение, охотник сделал шаг назад. Но то ли тело устало от долгой неподвижности, то ли сам начал засыпать, то ли, действительно — старость, уйти незаметно не получилось. Под ногой предательски хрустнула сухая ветка, звук в лесной тиши разнесся четкий, характерный, Тарас прикусил губу от разочарования.

Северянин вскочил на ноги сразу, моментально, будто только и ждал сигнала к действию. В руках — оружие, в глазах — ярость и готовность убивать. Хоть и не видит старика, но направление на слух уловил точно, взгляд прожигает заросли, где засел охотник. Тарасу стало страшновато, колешки затряслись, почудилось, что уйти тихо не получится. Язык облизнул разом пересохшие губы, старик прочистил горло, обдумывая слова.

— Спокойно, воин! Я тут один и совсем не опасен, — голос прилетел из лесной темноты, заставив Пандору вздрогнуть.