— Да.
— А из какого конкретно, можно узнать? — не унималась Люба.
— Люба, зачем же так… — попытался урезонить ее Игорь.
— Дело в том, Игорь, что разные проходимцы пытаются нажиться на чужом горе, — стальным голосом отчеканила Люба.
— Но, позвольте! — блондинка вскочила со стула, и ее жуткие очки съехали на кончик носа.
Любе этого было достаточно, чтобы узнать в блондинке Стеллу. Но она сделала вид, что не узнала.
— Ничего я вам не позволю. Я близкая родственница Игоря и поэтому отвечаю за него. Все! Разговор окончен. Игорь, нам надо срочно поговорить. Пошли!
Люба взяла опешившего Игоря за руку и повела из кабинета.
В дверях она оглянулась:
— Не советую жаловаться здешнему начальству, иначе придется сообщить вашему. До свиданья!
В коридоре Игорь выдернул свою руку из Любиной, резко спросил:
— Я не понимаю вас. Что все это значит?
— Это значит… — запальчиво начала Люба, но вовремя остановилась и уже мягко продолжила, — простите меня, Игорь, за эту выходку, но мне кажется, что вами манипулируют.
— Не понимаю…
— Давайте перенесем этот разговор на другое время, хорошо? А сейчас мне надо кое-что выяснить.
— Не люблю загадок. С тех пор как меня «узнали», я чувствую себя подопытным кроликом, будто все изучают меня и с нетерпением ждут каких-то сказочных результатов. Мне кажется, что вы чего-то не договариваете. Ведь так?
— Да, это так.
— И с какой целью?
— Если на вас обрушится поток новой информации, вы можете не выдержать.
— Но я не ребенок. И мне надоели эти прятки. Почему вы избегаете меня?
— Я? Странно! А мне показалось наоборот. К тому же я помню слова о том, что вы заново родились и не хотите ничего менять в новой жизни.
— А вот этого я не говорил, насчет «не хочу ничего менять». Это вы напрасно.
— Игорь, мы выбрали неудачное место для разговора. Видите, на нас уже обращают внимание. Поговорим вечером.
— Это вряд ли, — произнес он, как отрубил, и размашисто зашагал к лестнице.
Любу словно парализовало. Она неподвижно стояла посреди коридора и переваривала последнюю фразу Игоря, пока мимо не прошмыгнула Стелла. Как только эта «ряженая» повернула в вестибюль, Люба очнулась и поспешила следом за ней. Выйдя на крыльцо, она увидела, как фигура в сером балахоне скрылась за воротами парка. Чтобы не обращать на себя лишнего внимания, Люба побежала не по дорожке, а между деревьями, по траве. Запыхавшись, она подбежала к чугунной решетке ограды, и, как оказалось, вовремя: от тротуара отъезжал потрепанный «Ниссан» черного цвета. На заднем номере ей удалось разглядеть лишь три цифры: «127». Не теряя ни минуты, Люба поспешила обратно. У себя в комнате, порывшись в сумочке, нашла визитку. В последний раз, когда у нее была беседа со следователем, он на прощанье вручил свою визитку: «Звоните в любое время, по поводу и без. У нас уже кое-что есть по этому делу. Не хватает прямых улик».
Люба набрала номер и в ожидании ответа стала нетерпеливо ходить по комнате.
День выдался суматошный. После телефонного разговора со следователем Люба долго провозилась в библиотеке: заканчивала работу с каталогом, подклеивала ветхие книги, готовилась к конференции. К ней заглянула Таисия Игнатьевна и попросила зайти к ним: Серафима Григорьевна хотела о чем-то посоветоваться. Люба, отложив дела, пошла к своим новым знакомым.
Старушке было плохо. При свете солнечного дня ее лицо выглядело особенно болезненным и утомленным. Она взмахнула рукой, приглашая присесть рядом с собой. Люба села на стул, со скрытой болью заглянула в поблекшие глаза старой женщины.
— Любочка… — из-за сильной одышки Серафима Григорьевна говорила с остановками, отдыхая после каждой фразы, — у меня к вам просьба… Я хочу завещать квартиру детскому дому. Но боюсь, что детям она не достанется. Как мне поступить? Помогите…
— Я могу проконсультироваться с юристом.
— Вот и чудесно… Только поскорее… Сами понимаете…
— Я сейчас же пойду в консультацию. Дел у меня никаких нет, так что прямо сейчас и пойду. Я скоро.
Люба погладила руку Серафиме Григорьевне, улыбнулась и уже на пороге спросила:
— Может, купить чего-нибудь вкусненького? Сладкого или, наоборот, рыбки, колбасы?
— От рыбки не откажусь…
— Обязательно куплю.
Вернулась Люба не одна, а вместе с нотариусом — полной женщиной в трикотажном брючном костюме. Все вместе они составили завещание. Было решено, что Серафима Григорьевна оформит дарственную на имя какого-нибудь ребенка-сироты, который вступит в права владения квартирой после смерти ее хозяйки. Опекуном ребенка до достижения восемнадцатилетнего возраста вызвалась стать Люба. Теперь ей предстояли хлопоты по оформлению документов. Нотариус пообещала прийти на следующий день, когда вопрос о ребенке будет решен.
После ее ухода Люба рассказала Серафиме Григорьевне об Ане. Та заинтересовалась девочкой, попросила привести ее.
— Мы с ней придем после двух часов, а сейчас вам нужно поспать. Отдыхайте.
Люба пропустила обед в столовой, поэтому пошла к себе кипятить чай. Едва она успела перекусить, как зазвучала мелодия на мобильнике. Звонил Владислав. Срывающимся голосом он сообщил, что Стеллу арестовали:
— Как сказал следователь, ее поймали с поличным. Я так и не понял, с чем ее поймали и где. Сейчас еду в офис, там меня ждут из прокуратуры. На имущество налагается арест, документация будет изъята для проверки. Все, позвоню вечером. Пока.
Люба не помнила, как дошла до библиотеки. Она невпопад отвечала на вопросы Зои Михайловны, которая пришла поговорить об Игоре. Заметив Любину рассеянность, Зоя Михайловна пожала плечами и удалилась с обидой на лице. Полтретьего пришла Аня. Ее появление вывело Любу из ступора.
— Здравствуйте, — улыбнулась Аня.
Именно эта улыбка и придала Любе импульс, заставила двигаться и соответствовать течению жизни.
— Аня, мы пойдем сейчас к одной бабушке. Она больна, не встает с постели, но очень хотела бы с тобой познакомиться.
— А кто это?
— Бабушка-то? Просто старый и одинокий человек. А в молодости была настоящей красавицей. Если она позволит, я покажу тебе старинные фотографии. Хочешь?
Аня кивнула и снова улыбнулась. Любу охватила нежность — захотелось прижать к себе светлую головку девочки, приголубить. Но нельзя. Ребенок от каждого слова смущается до немоты, а уж от такой ласки тем более стушуется.
Им открыла Таисия Игнатьевна, радушно зачастила:
— Проходите, гости дорогие! Садитесь. Будем чаевничать. Любаша, куда ж ты накупила столько продуктов-то? Нам с Симой и за месяц не съесть. Мы ведь как птички — поклевали и сыты.
— Ничего, Таисия Игнатьевна, конфеты и печенье не испортятся, да и варенье тоже. А рыбу и колбасу в холодильнике можно держать. Вот, знакомьтесь с моей юной читательницей. Аней зовут.
— Очень приятно, — подала голос Серафима Григорьевна.
— А это Серафима Григорьевна, та самая бабушка, о которой я говорила, — ласково обратилась к притихшей Ане Люба.
— А я, стало быть, Таисия Игнатьевна. Я за кипятком пойду, а вы тут с Симой поговорите.
Таисия Игнатьевна с чайником вышла из комнаты.
Аня сидела на краешке стула и разглядывала многочисленные предметы на подоконнике и столе. А Серафима Григорьевна в свою очередь с интересом смотрела на девочку. Аня поймала на себе взгляд старушки, смутилась, порозовела.
— В каком ты классе, Анюта? — спросила Серафима Григорьевна.
— В седьмом «В».
— В седьмом «В»? А кто у вас классный руководитель? Случайно, не Надежда Романовна?
— Да.
— Я знаю ее. Хороший педагог.
— Она на пенсию уходит, — осмелела Аня, распознав в словах старушки неподдельный интерес. — Говорит, что не понимает нынешнее поколение.
— Так ведь ей уже за шестьдесят. Устала, должно быть.
— Она плохо слышит, а мальчишки прикалываются или вообще вслух на уроках разговаривают.
