- Не трогай ты меня, а? - попросил Александр. - И по Любаше - веришь, нет? - тоскую, и Лару бросить уже не могу. Да что тебе рассказывать? Сам знаешь: я ведь от Ларисы уже уходил, так меня домой тянуло, будто магнитом, и всё вроде бы хорошо, а уж Люба-то рада была, господи! Но наваливалась тоска, в груди - вот тут, где сердце - тяжесть, и будто кошки скребутся... Эх, ничего ты, Олежек, не понимаешь!

- Да уж! Куда мне до тебя, полового гиганта! - громко рассмеялся Олег и стукнул по столу кулаком. - Как тебя от этих баб ещё не тошнит? Я вот как ушёл от своей, так слово себе дал: их, мокрощёлок, не пускать в душу, нечего им там гадить! Нужна баба: оттараканю - и скачками прочь! А тебя, дурака, сразу две бабы держат, и хорошо бы - за яйца, а то ведь - за сердце ухватились, как бы до инфаркта не довели... Сам виноват. Давай ещё выпьем!

Олег вновь стал холостяком лет пять назад, когда посёлку стала не нужна передвижная механизированная колонна, где он был прорабом. Всё строительство свернули, а бывшие знатные бетонщики, каменщики, крановщики и маляры разбрелись кто куда. Олегова жена, привыкшая жить на широкую ногу, не желала затягивать поясок потуже и ела своего мужа поедом, а того на работу никуда не брали, а если и брали, то предлагали слесарить, столярничать или вовсе мешки с крупой-сахаром из вагонов выгружать, причём, за сущие гроши. Терпел он, терпел зудёж своей ненаглядной, но однажды вышел из дома и больше не вернулся. Случайные заработки его вполне устраивали, а холостяцкая жизнь даже давала некоторые преимущества: в отличие от других мужиков он ни перед кем ни за что не отчитывался, а голова если от чего и болела, так от чрезмерно выпитого накануне.

- Знаешь, брат, уж если ты без баб никак не можешь, то старайся хотя бы не ломать им жизнь, - сказал Олег, утирая рот после выпивки тыльной стороной ладони. - Они, конечно, суки, но среди них порой встречаются хорошие люди...

- Что-то я тебя не пойму: то ты против баб, то за них - горой...

- Против баб - да! - Олег поднял указательный палец. - Но есть ещё и настоящие жен... нет, не женщины, а дамы. Знаешь, чем они отличаются? Бабы, никого не стесняясь, перемоют косточки всем своим близким, перескажут самые невероятные сплетни и, выставляясь одна перед другой, будут пускать мужикам пыль в глаза: каждая - и умница, и красавица, и рукодельница, и кулинарка, и сама святость, хоть сразу на икону помещай! Но стоит посторонним удалиться, как они и мат загнут, и с облегчением пукнут, и почешут где хотят, тьфу! А настоящая дама никогда себе такого не позволит, и ей скучно о ком-то сплетничать, и когда она садится обедать в полном одиночестве, то обязательно красиво сервирует стол и уж, конечно, не хлебает суп прямо из кастрюльки. Ты понял?

- Понял, - ответил Александр, чтобы только Олег от него отвязался. Логику его размышлений он никак не мог уловить. Впрочем, когда два мужика общаются за бутылкой водки, их разговор бывает порой ещё экзотичней и непонятней.

- Врёшь, не понял! - Олег уронил голову на прилавок, служивший им столом, и тоскливо повторил: Ничего ты не понял...

- Объясни, что я не понял! - рассердился Александр. - Мечтая о прекрасной даме, принимаем за неё обыкновенную бабу - это, что ли, не понял?

- Во! - оживился Олег. - Почти правильно, старик! Но весь фокус ещё и в том, что русский мужик способен зачуханить самую прекрасную даму. И как это только нам удаётся?

- Да они сами зачухиваются!

- Нет, братан, ты не прав, - задумчиво и вполне трезво сказал Олег: была у него такая особенность - выпил, быстро захмелел, ещё выпил - и вроде как лучше соображать стал. -Помнишь, в десятом, что ли, классе мы проходили творчество Куприна? Учительница рассказывала что-то такое о его жизнелюбии, прочном и последовательном гуманизме, любви и сострадании к "маленькому" человеку, в общем, всю эту херню, которая есть в любом учебнике. Кажется, школьная программа не предусматривала чтение текстов Куприна, во всяком случае помню, что сам нашёл дома какой-то его роман и просто так, от нечего делать открыл где-то посередине...

- А, вспомнил! - обрадовался Александр. - Ты меня ещё потом донимал разными дурацкими вопросами. Например, таким: изменится ли любовь к женщине, если ты пойдёшь после неё в туалет и вдруг уловишь запах? Она, оказывается, какает и писает! А ещё тебя мучил вопрос, как можно изо дня в день много-много лет подряд любить человека, который чихает, кашляет, храпит, сморкается, а, может, даже и чавкает...

- Да! - воскликнул Олег. - Не помню, как назывался тот роман Куприна... А, не всё ли равно! В нем описывалась одна дама, которая испытывала брезгливый ужас при одной мысли о том, что два свободных человека - мужчина и женщина - могут жить вместе долго-долго, делясь едой и питьём, ванной и спальней, мыслями, снами, и вкусами, и отдыхом, развлечениями, и так далее, вплоть до шлёпанцев, зубной пасты и носового платка. И эта жизнь длится и длится, и куда-то теряется вся прелесть и оригинальность любви, и свежесть чувств, а восторг страсти становится обязательной принадлежностью супружества, иначе говоря: кончил, отвернулся и заснул.

- Что, классик прямо так и написал?

- Это я так пересказываю, чтоб тебе понятней было, - пояснил Олег и снова наполнил водкой стаканы. -Знаешь, старик, мне просто дурно стало. Как же так, думаю, была любовь - и нет её? Вместо радостного праздника утомительные, мутные будни. Что за ужас, когда один не любит, а другой вымаливает любовь, как назойливый попрошайка! И, веришь ли, уже тогда решил: в любви выдумывать ничего не надо, женщина - живой человек, и либо ты принимаешь её как она есть, со всеми её достоинствами и недостатками, либо уходишь в сторону, чтобы не мешать ей жить, - тут Олег заметил, что всё ещё держит стакан с водкой в руке. - А, старик, что это мы с тобой такие слабаки? Никак не можем допить последнюю бутылку... Расфилософствовались, едрёна вошь! Ну их, этих баб. С ними хорошо, а без них ещё лучше...

Понимая, что Олег, вылив в себя очередную порцию водки, снова на некоторое время может "отключиться", по крайней мере, потеряет логическую нить разговора, Александр тронул его за рукав:

- Погоди, - он смущённо кашлянул, - ты, значит, считаешь, что мужик должен либо любить бабу, либо использовать... До тех пор, пока не встретишь одну-единственную?