– Да только Я его везде чую! Везде найду! – И Хрыстя стала рыскать по двору и принюхиваться. А всем стало жутко. И вправду, одержимая девка. На полусогнутых, странно изгибаясь, обходя угол каждый, принюхивалась.

– А мне вот эти то и помогут. Ну ка братушки, ану ка сеструшки. – Проговорила девушка и завыла собакой. В ту же секунду, ей в ответ, отозвались воем все собаки деревни. Да таким жутким хором завыли, что всем жителям не по себе стало. Руками люди уши закрывали, так невозможен для слуха был вой этот.

– Вынеси отец икону Казанской. – Пролепетала мать, а потом, сглотнув, добавила, – и воды святой!

– Отца Димитрия кликать надо! – Догадался брат Раи.

А Хрыстя, по минутам меняла свой облик, прямо на глазах Раи, и ее родных. Согнулась, сгорбилась. Руками как лапами по земле ступала, задышала часто. Одежды ей велики как будто стали. А на лице, руках и ногах, стала пробиваться рыжая шерсть.

Остатки человеческого в ней, заставили поднять руку-лапу и указать на сарай:

– Отворите, суки! – Лающим голосом велела Хрыстя. – Там он! Там мой милый! Не удержите, не спрячите!

В эту секунду, со всех углов, концов деревни, мчались во двор собаки. Кои были не на привязи, а кои хозяйские, прям с ошейниками с цепей отрывались, да с лаем неистовым бежали ко двору Раиному.

Со стороны сарая, также доносился собакчий лай и клыкастые морды, разгрызали доски.

Выбежал отец с иконой, да только никак она не помогла, не подествовала на четвероногих. А тут уж и люди и родители Хрыстины тоже явились. Неразбериха началась. От человеческого облика Хрысти, ничего и не осталось да ее родители, дочь свою сразу признали! Знали они все.

– Уймитесь! – Послышался грозный голос Отца Димитрия, священника. Он поспешно вбежал во двор. Хотел было, что сделать да не знал, что. Встал как вкопанный, увидев картину такую страшную.

Доски сарая были прогрызены уже с двух сторон, образовалась довольно большая дыра и оттуда, по очереди стали выскакивать собаки и бросаться на Хрыстю. Другие же, прибежавшие с улицы, вступались за нее.

Последним, выбежал большой черный пес ряженый в рубаху Раиного брата. Сельчане ахнули. Некоторые бабы в обморок повалились. Мужики креститься стали.

– Сыну, не смей! – Закричал Отец Димитрий да все зря. Рыжая сука и черный кабель сцепились мертвыми хватками.

Сколько не пытались люди их разнять, сколько не брызгал брат Раи святой водой, да без толку. Собаки нещадно рвали друг другу плоть, выдирали добрые шматы мяса. Кровища текла густыми струями, шерсть слиплась и уже было непонятно, в том кодле кто Еким, а где Хрыстя.

Никто разнять не мог, ибо этих двоих сцепившихся в схватке, охраняли все собаки деревни, никто не давал подойти, сразу же кидался на человека, желающего растащить. Там сошлись в битве не на жизнь, а на смерть, их вожаки!

– Доченька! Доченька! – Кричали родители Хрысти. Мать ее упала на колени на землю и рыдала.

– Сыну! Сыночко! – Раскачиваясь со стороны в сторону и, вырывая себе волосы, голосил Отец Димитрий. Но собаки не слышали их.

– Братичек, родненький наш! – Визжали сестренки, поповские дочки.

***

Небо тучами темными затянуло. Потемнело все в округе, ветер поднялся и пыль погнал густую, что глаза залепляла. И только с первыми блискавками, а затем ударами грома, угоминилась «собачья драка». Круг твореный собаками, расстворился, давая возможность людям ближе подойти и увидеть, что и кобель и сука были мертвы.

– Собирайте семьи свои и пожитки и убирайтесь с села нашего! – Зло проговорил кто-то из толпы, обращаясь к семье Хрысти и Отцу Димитрию.

– Правильно! Убирайтесь! – Поддержали деревенские.

С новым раскатом грома, полился на землю дождь косой и стал водою небесной смывать кровь собачью, что рясно потекла по двору.

– И что бы завтра Вас не было в деревне нашей! А то подпалим! – Продолжались угрозы деревенских.

– Подпалим-подпалим! – Поддакивали люди.

Собаки, обнюхав трупы своих вожаков, завыли. Люди стали расходиться. Рая рыдая, хотела было броситься к собачьему трупу, Екиму своему любимому, да только брат ее удержал. И правильно, не годится.

Прояснился у Раи в голове поступок подруги, Хрысти. Вот значит, кто она была и почему так ей Еким нужен был. Про таких и говорят «одного поля ягоды», одинаковые они были, да только не люба Хрыстя была Екиму, а может и чувствовал родство какое-то? Но как знать, в родстве ли дело? А та вот, не смирилась, решила, коль так не будет, по ейному, так лучше никому!

Когда народ полностью разошелся, родители своих детей, в мешковины завернули да по домам понесли. Хоронили их в гробах человеческих, а что внутри, не знавал никто, так вот и по сей день думают, собаки там или люди все же? На самом краю кладбища похоронили, рядом, Екима и Хрыстю.

– Все одно вместе, как ты и хотела, подруженька. – Вытирая ручьи слез платком, пролепетала Рая, смотря на два свежих холмика с деревянными крестами.

Не успела Рая отвернуться и пойти, как голова закружилась, в глазах потемнело.

– Екимушка. – Пронеслось у нее в голове. – Вот как, стало быть.

Решила Рая, что уезжать ей из деревни надо, не будет ей жизни тут. Да вот время тянуть не стоит, чем раньше, тем лучше, очень уж быстро ее беременность развивалась, не по-человечески. И оставив дом родительский, отправилась Рая к Ведьме Евдокии Мохриной за помощью. Та сказала, что поздно уже, рожать прийдется, но не прогнала девушку, у себя оставила пожить, временно. А та ей, по силам и возможности помогала по хозяйству.

Вот уж и время рожать подходило. Набравшись смелости, Рая решила спросить у Ведьмы, что она знает о перевертнях? Зашла в хату, Евдокия за прялкой сидела, а рядом кот Митрофан. Кот спокойно молоко с блюдца локал. Но не по-кошачьи, а как человек, лапой держа и присербывая.

– Да много о них то и рассказать нечего. – Опережая вопросы девушки, начала Евдокия, не отвлекаясь от работы. – Поди, сядь на лавку и не маяч мне над душой.

Рая послушно села, а кот ей пододвинул блюдце с молоком. Девушка благодарно кивнула «усатому» но к угощенью не притронулась. Ворона Варвара, сидящая возле прялки, неодобрительно покивала.

– Древние они. Такие же древние как вовкулаки. Но оно тебе не надо. А в наших краях… А годков эдак так… многооо … во тебе скока? Ага! Вот стока лет назад, одна была у меня да сбежала, побоялась у меня на воспитание оставить своих… щенков.

Евдокия покосилась на Раю.

– Понимаешь, что Я говорю?

Рая не была уверена, что она понимает слова Ведьмы, но переспрашивать не рискнула, а лишь старалась внимательнее слушать.

– Так-те, щенки и были, брат и сестра, подруга твоя покойная Хрыстя и Еким, от кого ты щенка и ждешь. И, похоже, не одного ждешь.

Услашав предположения Евдокии, Митрофан фыркнул и слегка распушил хвост.

– Щенка? – Переспросила Рая да за живот схватилась.

Кот, Ворона и Ведьма синхронно кивнули.

– Ой! – Услышав это, Рая напряглась, стало ей худо совсем. Митрофан подскочил с места, а Евдокия проскрипела с досадой:

– Началось! Эх, не дала допрясть. Митрофан, тащи ведро! А ты Варвара, лети из хаты, нечего тут, охраняй лучше да не впускай никого.

Спустя пару часов, Рая привела на свет двух щенков, в которых ничего не было от человека. Слепые и беспомощные клубки шерсти.

– Вот, дети твои женщина! – Обрадовала ее Евдокия. Но вместо радости, девушка испытала страх и стыд, и беззвучно заплакала.

– Ну, ну! Чегой-то? – Развела удивленно руками Евдокия. – А что ты себе думала? Что свяжись с перевертнем, деток человеческих понарожаешь? Вот тебе привет и память от Екимушки, твоего любимого. Что не так?

Рая лишь отвернула голову и стала глотать слезы.

– Да не переживай ты так, они ж не всегда кутятками будут. Поговори с ними, и станут они как дети людские. От тебя зависит, женщина, а Я подсоблю коли надо. Коли захочешь?

Да Рае не то, что говорить не хотелось с ними, ей смотреть на них боязно было, и казалось, что проще умереть, чем вытерпеть все это. Евдокия, понимая страдания Раи, дала ей травок, та и уснула. Уснула и больше не проснулась. Как хотела, так и сталось. Сама так попросила в мыслях. А у Евдокии, ремесло такое, людям помогать, коли попросят в мыслях али на словах.