– Купить билет, кстати, можно и здесь, вон там терминал автоматизированной железнодорожной системы, если вы хоть раз работали на компьютере, то вам это труда не составит. Но вы, что же, никогда не пользовались автомобилем или мотоциклом? Шлем тогда вам зачем?

– Шлем? Это для электроскутера. У вас тут нет проката электроскутеров?

– Девушка, вы что – с луны свалились, откуда вы?

– Я, вообще-то, из Москвы.

– Ах, из Москвы, тогда понятно! И я понимаю ваше нежелание ехать на частнике, тогда лучше дождитесь триста пятьдесят первого.

– Спасибо, сударь, ещё один вопрос – последний.

– Лучше сказать – крайний. Так что за вопрос?

– Так, чисто из любопытства, есть ли на дороге автоблокировка?

– Четырёхзначная автоблокировка, а откуда такая осведомлённость?

– Мой друг – машинист, работает на мультисистемном электровозе ЭП85, водит скорые Москва – Нижний Новгород, а что?

– Просто необычно от девушки это слышать.

– Железные дороги – это моя стихия, когда-нибудь никаких других дорог не останется, всюду будут проложены рельсы.

– А вы что же, в будущем планируете стать машинистом?

– Нет, я буду космонавтом, исследователем далёких миров галактики.

– Тогда вам придётся прожить лет, эдак, тысячу, – в далёком будущем, может быть, и построят такой корабль. Удачи вам, сударыня.

– Спасибо, сударь.

«Вот ненормальная мечтательница», – подумал про себя наладчик железнодорожной автоматики. «Запоминаются последние слова, – подумала Марта, – Нужно уметь выйти из разговора, чтобы заданные вопросы не вызвали подозрений. А я всё же уеду на этом поезде и уеду отсюда». Она подошла к терминалу железнодорожной системы и запросила билеты на девятьсот пятьдесят третий, от станции Ванино до станции Хабаровск-1. Остались непроданными только билеты в спальный вагон, в двухместные купе. «Отлично! Куплю два и займу целое купе, попутчики мне не нужны». На сдачу Марта получила, кроме прочих купюр, новенькие двадцатипятирублёвки – довольно большие, сантиметра два с половиной, медные, покрытые мельхиором монеты. «Это удача, разменивать не придётся», – обрадовалась девушка.

Покончив с билетами, Марта вышла из здания вокзала не на платформу, а в другую сторону, как бы в город, если только это можно было назвать городом.

– А где тут перекусить можно? – спросила она у игравших на улице школьников.

– Нигде, тётенька, буфет на вокзале не работает, ресторан был для иностранцев, так тот тоже закрылся, невыгодный стал, япошки перестали приезжать, как границу-то закрыли, а те которые с иностранных кораблей моряки – они все в Ванино гуляют, в Токи им нельзя.

– Почему нельзя?

– Да всё из-за военной базы, которую тут начали строить.

– А в магазине можно что-нибудь купить?

– А карточки есть?

– Ах да, карточки, я и забыла совсем… карточек нет, – они в Москве, а за деньги?

– За деньги – только на рынке, но очень дорого. Рынок – там, близко, – парнишка показал рукой направление. – Там маленькая пекарня есть, хлеб вкусный, но опять же – кусается.

– Спасибо, мальчик, пойду посмотрю.

Марта довольно быстро нашла пекарню на рынке. Цена триста рублей за булочку в двести грамм ей показалась приемлемой. На рыбном прилавке продавали филе палтуса по тысяче рублей за кило. «Палтус свежий, филе, НЕ радиоактивный», – гласил ценник, воткнутый в рыбу. «Это же сущие копейки!» – она не удержалась и взяла двести грамм, проверять на радиоактивность прямо здесь, при всех, она не стала, хотя в рюкзаке лежал отличный чувствительный радиометр австралийского производства, её отец пользовался таким же для проверки наличия радона в шахте. «Если действительно окажется чистым, поджарю на костре и съем», – решила девушка.

Две булочки в упаковке она спрятала в рюкзак. Выйдя на улицу и присев на лавочку, она провела проверку рыбы. Активность палтуса действительно оказалась очень низкой – на уровне фона, и, после тщательной упаковки в два пакета, кусок благородной рыбы был удостоен чести оказаться в рюкзаке. Третью булочку Марта решила съесть прямо здесь, она вымыла руки спиртом из фляжки, вскрыла упаковку и впилась зубами в аппетитную ситную выпечку, посыпанную кунжутными семечками. «Теперь можно и делом заняться», – решила девушка, покончив с изделием местной пекарни. Она достала свой планшетный компьютер и раскладную спутниковую антенну. Поймав сигнал и выйдя в интернет, Марта стала рассматривать спутниковые снимки посёлка Токи и железнодорожной станции. «Получается, мне нужно идти в северном направлении. Дорога сначала петляет вдоль берега, и только потом поворачивает на запад в направлении Хабаровска. Всё ясно – можно отправляться».

Марта обошла вокзал стороной и направилась вдоль станционных путей. «Вот она – выходная стрелка парка. Выходной светофор закрыт, так… одна колея, а с чего я решила, что их будет две, движение-то здесь не очень интенсивное. Впрочем, так даже лучше – увижу, когда развернут систему в нужном направлении, тогда и буду действовать». Пройдя вдоль пути два блок-участка, она подошла к очередному светофору. «В попутном направлении светофор не горит, это значит – сейчас система развёрнута навстречу, это хорошо. А вот и изолированные стыки – порядок! Здесь и буду ждать поезда».

Обследовав придорожный кустарник, Марта нашла себе место, чтобы видеть светофор и чтобы её с дороги видно не было. До поезда оставалось ещё два часа, и девушка решила основательно подкрепиться перед потенциально энергозатратными действиями. Она насобирала хвороста, разложила небольшой костерок, порезала палтуса и стала жарить, нанизав кусочки на прутик. Потом, с помощью небольшого котелка, она приготовила себе кофе на воде, которая была у неё с собой. Две ситные булочки, поджаренный до золотистого цвета палтус и горячий кофе – обед на свежем воздухе показался Марте фантастически вкусным. Проследовал встречный грузовой поезд. «Однако пора собираться», – решила девушка, собрала вещи и, тщательно затушив костёр, стала пристально наблюдать за светофором.

Вот, наконец, включился зелёный сигнал светофора в попутном направлении. «Всё – система развёрнута, пора!» Марта спустилась на рельсы, и быстро добежав до светофора, положила на каждый изолированный стык по двадцатипятирублёвой медной монете. «Сигнал не изменился, но это правильно», – подумала она. – «Когда поезд войдёт на блок-участок, он замкнёт собой рельсовую цепь не только этого, но, благодаря монетам, и следующего блок-участка, поэтому светофор неминуемо должен стать красным. А поскольку проезд запрещающего сигнала является тягчайшим преступлением перед государством, машинист будет обязан остановить поезд, что мне, собственно, и надо». Марта бросилась назад, надо было успеть отбежать вагонов на пять и спрятаться в кустах, чтобы машинист и помощник случайно её не заметили. Через пятнадцать минут показался поезд; замедляя ход, он остановился, не доехав до светофора двадцати метров. Марта стрелой бросилась к поезду, залезла в промежуток между вагонами и уверенным движением подняла вверх стык шлангов воздушной магистрали. Шланги расцепились, и сжатый воздух с оглушительным шипением стал вырываться на свободу, освобождая тормозную магистраль и, тем самым, наглухо блокируя все колёса поезда.

Такой резкий сброс давления был эквивалентен экстренному торможению с помощью крана машиниста или стоп-крана вагона. «Теперь поезд при всём желании никуда не денется», – думала захваченная азартом Марта. Она спряталась за тележкой, ожидая реакции проводницы на неисправность её вагона. Только через пять минут раздосадованная проводница, женщина примерно тридцати пяти лет с запасным воздушным шлангом на плече, неспешно опустив трап, вышла посмотреть – в чём дело. Пока она пыталась поймать и соединить расцепившиеся шланги, Марта спокойно поднялась по трапу в вагон. Услышать её шаги было невозможно из-за оглушительного шипения сжатого воздуха. «Надо было закрыть концевой кран! Чему их только учат?» – подумала она и двинулась по направлению к хвосту поезда, потому что на первых вагонах было указано количество мест: пятьдесят четыре – это был плацкарт и тридцать шесть – четырёхместные купе. По пути попался вагон ресторан. «Очень кстати», – отметила про себя девушка. Спальный вагон был следующим. Марта прошла прямо к проводнице.