Мегера вздохнула, как вздыхает учительница, в очередной раз услышавшая от нерадивого ученика, что он опять не сделал домашнее задание.

— «Воздействовать», ха! — затем сказала она с невеселой усмешкой. — Слово-то какое! Любите же вы, человеки, говорить красиво. Этого у вас не отнять. «Воздействовать»… а почему сразу не «отправить спать с рыбами»?

С этими словами она объехала стол и склонилась над ноутбуком.

— Ты, Мятликов, я смотрю, имеешь очень искаженные представления о нашей… нашем объединении, — ворчала она вполголоса, то постукивая по клавишам, то теребя пальцем тачпад, — иначе бы не перепутал его с коза нострой… или чем-то в этом роде. Хотя будь это так, за прошлую твою выходку… меня в это кресло загнавшую, тебе бы точно не поздоровилось. Вот только у нас, скорее, клуб по интересам. Причем клуб, в котором я уже не имею прежнего влияния. Без джинна-то. К тому же мы не бандиты. Если ты не понял, нашей целью было жить как обычные… ну ладно, более обеспеченные, чем большинство, но законопослушные люди. Нам хотелось жизни человеческих обывателей, и мы ее получили. Так что ни на кого «воздействовать», как ты выразился, не можем. Да и не имеем большого желания.

— То есть… — начал было Мартин, но Мегера перебила, не дав ему договорить.

— Помочь тебе могу единственным способом, — заявила она, поворачивая ноутбук экраном к Мятликову, — в моем компьютере собраны личные дела… досье на всех моих… подопечных. Есть там и координаты нашего фанатика… я, кажется, знаю, кто это. Смотри, записывай.

Мартин склонился над экраном. С фотографии на него смотрело бледное лицо какого-то тощего типа с лысиной и в серой рубашке. Внешность эта неплохо подходила под лаконичное описание Бурбона — «серый человек». Хотя требовалось показать это фото котенку, чтобы убедиться.

С такой мыслью Мятликов сфотографировал экран ноутбука камерой смартфона.

Помимо фотографии представленная на экране страница содержала ФИО… по всей видимости, принадлежавшие замененному человеку. В данном случае Воропаеву Алексею Олеговичу. Приведен был здесь и род занятий (старший техник на местном НПЗ), и домашний адрес с номером мобильного телефона, и даже марка автомобиля («форд фокус») и его номер.

Поколебавшись, Мартин внес эти сведения в записную книжку смартфона. Понимая, что снимок экрана — это неплохо, но некоторые символы с вышеназванного экрана могли запечатлеться недостаточно четко.

— Есть и еще один, — затем сказала Мегера, снова повернув ноутбук к себе и произведя некоторые манипуляции, — не такой явный, но есть у меня подозрения…

Когда она вновь повернула экран к Мартину, оттуда на него смотрел… колобок из сказки. А может, синьор Помидор. Круглое, лишенное растительности, лицо, только что в толстых очках.

— Кружанский Герман Валерьевич, — представила Мегера обладателя физиономии колобка, — профессор кафедры философии в местном университете.

На всякий случай Мятликов запечатлел и эту страницу. И записал контакты Кружанского.

И подумал еще, что тощий Воропаев и «колобок» Кружанский неплохо смотрелись бы в какой-нибудь кинокомедии в качестве забавного дуэта антиподов. Хоть милых героев-недотеп, хоть недотеп-злодеев.

— Если у тебя все, то прошу покинуть мой дом, — наконец молвила Мегера, отъезжая от стола с ноутбуком, — больше для тебя сделать я ничего не могу.

«Дела-а-а, — думал Мартин, спускаясь по лестнице, выходя на крыльцо и в сопровождении охранника Гоши направляясь к воротам, — Рэмбо я или не Рэмбо, Супермен или не Супермен, а разбираться с этими крысиными сектантами, похоже, придется все-таки самому».

Что касается грызуна, получившего человеческую жизнь Алексея Воропаева, то он никуда не спешил. Куда торопиться-то, если ты почти достиг великой цели? Нет, величайшей цели всего Серого Народа.

Это как с едой. Еду обычную, призванную лишь избавлять от чувства голода, можно (а временами и нужно) уминать побыстрее, чтобы не отняли и чтобы осталось время для других дел. А вот изысканное блюдо лучше посмаковать. Растянуть удовольствие, наслаждаясь вкусом.

Возвращение Рогатой праматери-Крысы и было таким изысканным блюдом. И если чему стоило поучиться у ненавистных человеков, так это получать удовольствие. При самых разных обстоятельствах и разнообразными способами. Включая вкусную еду и исполнение мечты.

А вообще… некогда он повелся на предложение одной из сородичей-крыс обменять свое постылое существование на человеческую жизнь, в тепле и комфорте. Но прожив человеком несколько лет, данный самец пришел к выводу, что общество человеческое — та же помойка с крысами. Только крысы эти двуногие, а сама помойка приглаженная.

Вместо ежедневной необходимости рыться в отбросах, пытаясь найти что-то съедобное — такая же необходимость почти каждый день мотаться на работу и с работы. Не говоря уж про саму работу. Порой тяжелую, порой бессмысленную.

Вместо разнокалиберных хищников, желающих тобой, мелким зверьком, полакомиться — легионы жаждущих поживиться твоими деньгами и имуществом. Начиная от вульгарного грабителя с ножом в темном переулке и заканчивая респектабельными ловкачами при галстуках, навязывающими тебе сделки (невыгодные), кредиты (под высокий процент), неходовой товар и тому подобное.

Ну а вместо закона стаи, когда приходится подчиняться самому сильному и жестокому самцу, над человеками довлела прорва других законов, включая до жути нелепые. А главное — запомнить всю эту уймищу правил, положений, постановлений и прочего было нереально. Никакая голова не вместит. Но при этом, как говорят сами человеки, незнание закона не освобождает от его исполнения. И за любое нарушение рано или поздно следовала кара.

Право же, существовать в маленькой серой шкурке ставшему Воропаевым пасюку было не в пример проще. Но человеки, похоже, не замечали, в какой пучине абсурда они живут. И что их высокомерное отношение к другим живым существам (особенно к крысам) ничем не оправданно. Человеки так же готовы были жрать что угодно, включая друг дружку. Пусть и в переносном смысле. Но упорно делали вид, что их жизнь — нечто большее, нечто более глубокое, осмысленное и, если угодно, красивое.

«Красивое» было одним из любимых слов человеков. И одновременно первым в списке слов и понятий, непостижимых для ставшего Воропаевым крысиного самца. Как, впрочем, и для большинства его сородичей, никакой красоты отродясь не видевших.

За недоумением и разочарованием последовала ненависть к роду человеческому. А память охотно подсказала способ эту ненависть реализовать. Не зря все-таки — признавал этот бывший грызун — он в свое время услышал главную легенду своего народа.

Одно было плохо: из-за природной трусости, она же осторожность вкупе с инстинктом самосохранения, он не решался убить человека. Таков уж был характер большинства крыс. Если драться, если нападать — то при очевидном численном превосходстве.

Самец же, живший под именем и фамилией Алексея Воропаева, был одинок. Не имел союзников и единомышленников даже среди других собратьев, превращенных в человеков. Ну, то есть, почти не имел. Одинокой же крысе ее жизненные принципы предписывали не нападать, а прятаться.

Надо ли говорить, что одиночество и проистекающий отсюда страх перед человеками стали еще одной причиной его ненависти к такой жизни.

Но судьба, она же Фортуна, в которую человеки верили… как оказалось, не зря, сегодня сжалилась над псевдо-Воропаевым. А может, это Рогатая праматерь-Крыса пыталась помочь своему приверженцу.

Что бы это ни было, но сегодня оно благоволило этому грызуну. Послав ему встречу с человеком, чью жизнь он получил.

Точнее, не с человеком, а с человеческой душой в теле кота. Притом, что именно о душе, а не о теле в легенде шла речь. Сладить же с котом, имея человеческое тело, было гораздо проще. Благодаря разнице в размерах.

И вот заточенная в небольшое кошачье тельце душа человека ждала своего часа в багажнике «форда». А нынешний хозяин «форда» не спешил с наступлением этого часа. Успеется! Никуда настоящий Воропаев не денется. Тем более что у грызуна, его жизнь присвоившего, имелись и другие дела.