— Не вздумай себя в этом винить, слышишь? — прошипел Готтфрид. — Ты тут вообще не при чем. Можно подумать, он бы и сам…
— Да плевать на него! Ты слышал Марию…
— Я поговорю с ней, — пообещал Готтфрид. — А ты не оставайся завтра со мной на сверхурочку. Сходи к своей Магдалине. Вон, бери пример с этого урода, принеси ей цветов. Или торт, или фруктов, ну, я не знаю…
— А если… поздно?
— Да брось ты! Ты с ней только-только за руку гулял! А его она сколько знает? Второй день?
Готтфрид покосился в сторону столика Штайнбреннера. Магдалина, счастливая и сияющая, что-то горячо ему рассказывала, а он накрыл ладонью ее пальцы. Магдалина не отнимала руки, а на лице ее играл румянец — совсем такой же, как некогда рядом с Алоизом.
— Вероломная шлюха, — зло процедил Готтфрид, заметив, что Алоиз смотрит туда же.
— Не говори так! — возмутился Алоиз. — Это все он виноват! А она… Она такая наивная.
— Выходит, тебя больше беспокоит то, что это говнюк с ней сделает, чем то, что она не с тобой? — Готтфрид прищурился.
— Да! И нет, — Алоиз со вздохом посмотрел на пустую стопку.
— Я помешала какому-то частному разговору? — Мария появилась внезапно. В руках она несла блюдо с виноградом. Готтфрид сглотнул слюну — это было редкостью даже на торжественных партийных мероприятиях. Почти весь виноград был нынче заражен.
— Не переживайте, он проверен, — рассмеялась Мария. — Если не верите, принесу дозиметр.
— Знаете, — Алоиз еще раз посмотрел в сторону Штайнбреннера и Магдалины. — День был тяжелый, пойду-ка я спать.
Готтфрид оглянулся. Ему хотелось подойти к тому столику, выволочь Магдалину, которая то ли не заметила их вовсе, то ли заметила, но решила не подходить, и силой заставить объясниться с Алоизом. Но, похоже, она не притворялась, потому что теперь, когда он случайно встретился с ней взглядом, она всплеснула руками, радостно улыбнулась и, вскользь сказав что-то Штайнбреннеру, вскочила и, точно бабочка, подлетела к ним.
— Алоиз! Готтфрид! — Магдалина пожала руку Готтфриду и даже слегка приобняла Алоиза. — Как здорово, что вы пришли! У меня появился новый друг, тоже партийный! Может, поужинаем вместе?
— Мы, к сожалению, не можем, — вежливо процедил Алоиз.
— Да-да, благодарю вас за такое предложение! — воодушевленно отозвался Готтфрид и метнул в друга многозначительный взгляд.
Штайнбреннер, нацепив на лицо маску благодушия, подошел к ним.
— Доброго вечера, господа, — он с непроницаемым лицом протянул руку Алоизу.
Тот, слегка замешкавшись, все же пожал ее. Готтфрид тоже ответил на рукопожатие, хотя и заметил, как изменилось лицо Штайнбреннера. Готтфрид был готов побиться об заклад, что при первой же возможности тот вытрет руку салфеткой, а то и вовсе помоет.
— Вы знакомы! — расцвела Магдалина.
— О да, — многозначительно проговорил Алоиз. — К несчастью.
Магдалина обеспокоенно глядела то на него, то на Штайнбреннера.
— Давайте пересядем за стол побольше, — предложила Мария. — Возьмем пива, колбасок… И содовую Готтфриду, — она мелодично рассмеялась.
— Вы больны? — резко спросил Штайнбреннер. Готтфриду тут же почувствовалась в его тоне плохо скрываемая надежда.
— Увы, нет, — Готтфрид улыбнулся. — Всего лишь плановый медосмотр.
— Я бы на вашем месте был осторожнее, Готтфрид, — придвигая стул Магдалине, посоветовал Штайнбреннер. — Работать с таким количеством опасных веществ…
— Благодарю за заботу, Бруно, — Готтфрид не остался в долгу и произнес имя Штайнбреннера тем же тоном — точно это было наипохабнейшее из изобретенных человечеством ругательств.
— А расскажите! — Мария сверкнула глазами. — Вот я сейчас попрошу Барвига принести нам поесть, вернусь — и вы расскажете!
— Но… — Готтфрид поймал на себе полный ненависти взгляд Штайнбреннера.
Мария вернулась и, похоже, с твердым намерением все-таки услышать рассказ Готтфрида.
— Я не могу, — попытался оправдаться тот.
— Я помню про великую партийную тайну! — глаза Марии загорелись. — Право слово, я ничего в этом не понимаю, но это так романтично! Расскажите хоть что-нибудь!
Штайнбреннер, продолжая в меру возможностей ухаживать за Магдалиной, впился взглядом в Готтфрида, точно хотел испепелить его на месте.
— Это только так кажется, — Готтфрид поймал взгляд Штайнбреннера и решил во что бы то ни стало сгладить ситуацию. — На самом деле мы занимаемся изучением и систематизацией того, что уже изучили до нас, подсчитываем реактивы, пишем отчеты… В общем, скучища смертная. Хорошо, если хоть раз удастся поставить совсем ма-аленький опыт.
— Быть того не может! — задорно возразила Мария.
— В вашем полку прибыло!
Готтфрид обернулся и мысленно застонал — мало им было Штайнбреннера, так теперь к ним решил подсесть еще и Тило.
— Надеюсь, не помешаю, — он, кряхтя, втиснулся между Марией и Алоизом. — Впрочем, у вас и так уже была порядочно испорчена статистика, — он кивнул на Штайнбреннера. — Если, конечно, кто-то не является поклонником menage a trois…
— Тило! — воскликнула Мария. — Если вы пришли сюда, чтобы говорить гадости…
— Прошу прощения, — елейно улыбнулся Штайнбреннер. — Я только сейчас понял, что, к сожалению, не все представлены друг другу…
— Мария Вальдес, — Мария протянула узкую ладонь Штайнбреннеру, тот наклонился и слегка коснулся губами ее пальцев.
— Бруно Штайнбреннер.
— Тило Шутц, — Тило пожал руку Штайнбреннеру и выудил из портсигара папиросу.
— Мария, зря ты осадила херра Тило, — усмехнулся Готтфрид, покосившись на Штайнбреннера. — Он, между прочим, в корень зрит. Многоуважаемый Бруно, не могли бы вы спросить у вашей жены, как она обжаривает кофе? Я сколько ни пытался добиться подобного вкуса…
— Бруно?.. — Магдалина отстранилась и удивленно воззрилась на Штайнбреннера.
Тот сидел с абсолютно нечитаемым выражением на холеном лице. Готтфрид был уверен — Штайнбреннер пристрелил бы его без лишних слов и сантиментов, если бы мог. Или придушил бы голыми руками.
— Давайте отойдем и поговорим, Магдалина, — Штайнбреннер встал и скроил совершенно кроткую и скорбную мину. Как показалось Готтфриду, фальшивую насквозь.
— Не хочу знать вас, Бруно, — она порывисто поднялась и побежала прочь к выходу из бара.
Готтфрид подмигнул Алоизу, который тут же подхватил со спинки стула тренч — Магдалина так и убежала в холодную ночь в одном ситцевом платьице — и направился следом за ней.
Штайнбреннер разом растерял политес.
— Веберн! — рявкнул он.
Готтфрид встал.
— Ты бы о Вальтрауд подумал, Шванцбреннер.
— Не смей произносить ее имени своим грязным ртом, ублюдок! — Штайнбреннер ухватил Готтфрида за лацканы кителя.
Готтфрид запоздало подумал о том, что пить, курить и спать с женщинами ему не разрешили, а вот драки в список запретов не вошли. Даже жаль — против Штайнбреннера у него не было ни единого шанса: тот, в числе прочего, в университете занимался какими-то боевыми искусствами. Какими, Готтфрид не помнил. Теперь ему оставалось одно: постараться получить поменьше тумаков, ведь не надеяться же, что за него вступятся беспартийные. А партийцев этим вечером в баре больше и не было.
Перед глазами ярко вспыхнуло, в голове стало пусто и звонко, и только приложившись боком о стол и заслышав звук бьющегося стекла, Готтфрид осознал, что его дело плохо.
— Что, решил оприходовать молоденькую беспартийку? — Готтфрид ухватил осколок разбившегося графина и скатился на пол, уходя от летящего сверху кулака. — Урод! — он с силой воткнул в бедро Штайнбреннера стеклянное острие.
Штайнбреннер взвыл, как раненый зверь, и попытался пнуть Готтфрида пострадавшей ногой в живот, но тот ухватил его за форменный сапог и из последних сил дернул вверх. Штайнбреннер, изрыгая проклятия, с грохотом повалился навзничь.
— Довольно! — зычный бас херра Барвига заглушил музыку и стихшие было разговоры. — Встать и разойтись!
Готтфрид поднял ладони кверху и посмотрел на источник звука: херр Барвиг, внушительный, точно порядочная гора мышц и сала, возвышался над ними — даже над Штайнбреннером! — и держал в руках какой-то мудреный, судя по всему, самопально реконструированный дробовик. Он кивнул куда-то по сторонам, и Готтфрид огляделся: к ним подступали четверо, судя по всему, трое мужчин и одна женщина, в одинаковой темно-серой одежде, с прикрытыми платками нижними частями лиц. Готтфрид почувствовал, что его левый глаз стремительно заплывает, но успел более-менее ясно рассмотреть язвы на коже мужчины и женщины, подобравшихся к нему достаточно близко. Такие же язвы, как у зараженных внизу. И у тех существ в Медэскперотсеке.
