Надир в два прыжка оказался рядом с ней — этого хватило, чтобы автоматная очередь прошила его насквозь. Зураб прикрыл глаза. Их немилосердно жгло — от осознания того, что этот вечно ворчливый Надир больше никогда не оставит за собой последнего слова, никогда не выскажется крепко в адрес белорожих ублюдков и не начнет подозревать всех и вся.

— Алия! Дочка! — к перепуганной женщине подскочила старушка и повела ее прочь. — Нам сказали уходить, пойдем, пойдем же!

Надир открыл глаза лишь для того, чтобы поймать устремленный на него взгляд Алии и кивнуть ей. Он молился, чтобы ни одна пуля не задела этих женщин, и, похоже, Ишвара услышал его молитвы.

Он снова высунулся и с остервенением открыл огонь по показавшимся “синим мундирам” — двое упали, словно изломанные куклы. Надир ощутил какую-то совершенно противоестественную эйфорию. Ему казалось, что он неуязвим, что он может просто так выйти из своего укрытия и Ишвара охранит его от пуль, и все они достанутся нечестивым аместрийцам. Ведь они не были богоизбранным народом, у них никогда не было и не будет такого заступника, как у него. Он сидел, прислонившись спиной к холодному камню, словно пьяный, и как никогда ощущал свою близость к Ишваре. Надир точно знал одно — он прикоснулся к чему-то божественному, он никогда больше не будет прежним.

Он не успел встать. Камень отчего-то на мгновение показался ему более гладким и холодным, а после всего его заполнил звон бьющегося стекла и вкус горячей крови. Еще несколько раз гулко в самой его голове ударило в набат сердце, а после все стихло.

— Не-ет! — отчаянно закричала Алия, обернувшаяся на звон.

Надира и еще нескольких ишваритов накрыло огромными прозрачными осколками невесть откуда взявшегося стекла, острые кромки которых уже обагрились кровью.

— Уходите! Скорее!

И они бежали. Бежали по запутанным улочкам, бежали на восток, прочь от выстрелов и канонады, пока не уперлись в высоченную стену.

— Чего все встали-то? — зароптали откуда-то сзади. — Нам бежать надо!

— Здесь стена!

— Да там ее отродясь не бывало!

— Кто-нибудь, несите лестницу!

Пока Алия беспомощно оглядывалась, ее мать, не выпуская руку дочери, принялась осматривать и ощупывать стену.

— Что за черт! — от испуганного крика все встали как вкопанные. Кто-то из детей надрывно заплакал.

Из непонятно откуда взявшихся дыр в стенах высыпали аместрийские пехотинцы и открыли огонь. Мать Алии углядела единственную не перекрытую военными дырку и быстро, словно мышь, шмыгнула туда, волоча за собой заплаканную дочь.

*

Алекс Луи Армстронг опустился на колени перед собственноручно созданной им стеной и, обливаясь холодным потом, вздрагивал от каждого выстрела. Он слышал крики, слышал мольбы о помощи, которые, захлебываясь, обрывались сухими равнодушными автоматными плевками. Перед его глазами стояли дети, дети солнца и пустыни, они плакали, а потом умирали, истекая кровью.

Вскоре все стихло. Удалились шаги тяжелых сапог, умолкли стоны умирающих, но в его голове все еще звучали молитвы и проклятия. И где-то за этой чудовищной какофонией раздался едва различимый вздох.

Алекс огляделся. Никого живого. Недолго думая, он обошел стену. Все было залито кровью. Некоторые мертвецы смотрели на него — кто с укором, кто с ненавистью, которую оказалась неспособна победить даже сама смерть. И вновь услышал то ли вздох, то ли стон, но на этот раз уже совершенно отчетливо. Осторожно отодвинув привалившееся к сделанному им же проходу мертвое тело какого-то совсем молодого мужчины, он увидел двоих ишвариток, похожих как две капли воды, с разницей лишь в возрасте. Армстронгу совершенно некстати вспомнилась младшая сестра.

Женщины смотрели испуганно, как затравленные звери.

Алекс тяжело вздохнул. Он не мог поступить иначе.

Удар тяжелого кулака в землю — и в стене открылся проход.

— Бегите! Бегите на восток как можно скорее! Спасайтесь. Не становитесь на пути правительственной армии! — слова полились из него потоком. — И… — он набрал в грудь побольше воздуха. — Скажите остальным ишваритам, чтобы они тоже уходили!

В глазах женщин читалось недоверие. И Алекс, конечно, мог их понять. Однако, к его облегчению, они все же встали и, не говоря ни слова, направились через проход дальше, в восточном направлении. Он вздохнул с облегчением, глядя им вслед и вытирая пот со лба. Спасены!

Резкий звук показался Армстронгу нереальным. Как и багряное облако, на миг появившееся в том месте, где были женщины. Мгновение — и облако пролилось кровавым дождем на серую землю. Алекс тяжело рухнул на колени — тело сковала непреодолимая дрожь.

— Чуть не попались, майор Армстронг, — с укоризной проговорил подошедший и протянул руку с вытатуированными на ладони символами солнца и воды, заключенными в круг. — Вот так отпускать врагов… Увидел бы кто другой, не избежать вам трибунала. Встать сможете?

*

Гремели взрывы, строчили пулеметы, боеприпасы подходили к концу, а врагов все еще была тьма. Аместрийцы понимали: хотя они изрядно потеснили ишваритов на юго-восток, у них были все шансы не удержать позиций.

— Крепкие же они!

— Не говори! Особенно монахи, — один из солдат выдернул чеку зубами и швырнул гранату в гущу наступающих.

— Оттаскивайте раненых, скорее!

— Отступаем! — гаркнул запыхавшийся военный в форме капитана. — Если не хотите, чтобы вам поджарило задницы, уносите ноги!

— Но почему? Что случилось?

— Сюда идет огненный алхимик, — мрачно сообщил капитан.

Аместрийцы, уже наслышанные о государственных алхимиках, а некоторые — и видевшие их в деле, живо послушались приказа.

Улица опустела. Один из ишваритов, сидевший в укрытии, замахал руками:

— Наступаем! Их пальба стихла! Надо воспользоваться моментом и задать им жару!

Пламя затопило улицу.

— Бомба?! — заорал кто-то из партизан.

— Это не бомба! Это колонна из пламени! Дерьмо!

— Новое оружие?..

Вскоре все стихло — и крики, и треск огня.

Рой Мустанг шел по опаленной пламенем улице, стараясь не смотреть. Однако это ему не удалось: один из ишваритов схватил его за ногу страшной обугленной рукой — из-под полопавшейся кожи виднелось пунцовое мясо, а местами — и кости. Лицо больше всего напоминало чудовищную маску, один глаз лопнул, второй был весь алый: и радужка, и залитый кровью белок. Губ у человека почти не осталось, сквозь обгоревшие десны виднелись шейки зубов.

— Это так… — Рой с трудом смог разобрать слова. — Так вы… алхимию… — повстанец захрипел, но нашел в себе силы продолжить. — Она же… для… блага…

Рой прикрыл глаза и щелкнул пальцами.

*

Агнесс Эдельвайс сидела в лагере и тряслась мелкой дрожью, обняв себя за плечи. Больше всего на свете ей не хотелось видеть хоть кого-то еще и тем более идти к врачам. Куда как проще было с диверсионным отрядом — пришел, осуществил нужное преобразование и ушел. Никакого тебе боя, крови — просто работа. Но в этот раз подняли всех алхимиков — даже ее. Она слышала вой ветра Воздушной, пальбу Железнокровного и Свинцовой, эхо взрывов Багрового и грохот преобразований Могучерукого и Каменного, свист снарядов Серебряного и Медного; ощущала холод преобразований Ледяного и жар пламени Огненного… А теперь она слышала звон своего стекла. Прозрачность и неумолимость хрупкого холодного материала, такого, как оказалось, смертоносного.

Эдельвайс смотрела на свои руки — белые перчатки с вышитыми кругами казались залитыми кровью — хотя физически это было не так. Но на самом деле… Она вздохнула — Агнесс теперь казалось, что вся ее жизнь, подобно стеклу, пошла трещинами и разлетелась на сотню тысяч острых осколков, став стеклянной пылью. И ничто и никогда не поможет ей смыть кровь с рук.

Она старалась не думать о том, что теперь лежало тяжким бременем на остальных. На Рое… Он казался ей таким добрым, таким честным… Впрочем, как ей теперь смотреть ему в глаза? После всего, что она сотворила?