– Яхья, а как ты узнал, что это он сделал? – спросил чиф.
– Сегодня сэконд-инженер18 сказал, что кто-то клапан закрыл. Ибрагим сразу сознался.
– Ладно, пусть живет, если сознался, – заворчал дед. – Еще раз рядом с аварийным дизелем увижу – руки оторву! И в машине чтобы я этого Ибрагима никогда не видел! Наберут же… детей!
– Уходи отсюда, Ибрагим Умар! – Палец Яхьи презрительно указал на дверь мостика.
Когда за Ибрагимом закрылась дверь, и Яхья повернулся к офицерам, те улыбались. Яхья тоже расплылся в довольной улыбке.
– Шукран19, чиф! Шукран, чиф!
Так разрешилась одна из загадок. Другая не то, что бы забылась, но отодвинулась на второй план. Через пять дней чуть не отдал Аллаху душу Басаев. А очень скоро загадки появились новые и не менее удивительные.
3
Арабы перенесли Басаева в каюту, уложили на матрац, подоткнули подушки и расселись вокруг. Яхья позвал Серегу и усадил на подушку рядом с Басаевым. Сидели молча.
Заявились камбузники Исмаил с Махмудом, принесли всем чай на двух подносах. Как обычно, Исмаил сразу подошел к Яхье, но тот зыркнул злыми глазами и еле заметно качнул подбородком в сторону гостя. Почетная первая чашка досталась Сереге.
После чая арабы закурили, потихоньку разговорились. Мимолетно и сдержанно улыбались Сереге и спрашивали Хаттаба: что случилось? Тот, похоже, окончательно пришел в себя, даже щеки немного порозовели, но толком ничего объяснить не мог. Это было понятно без слов по его жалобному выражению лица и недоуменно разведенным в стороны рукам. Серега в беседе участия не принимал и напряженно обдумывал повод, чтобы безобидно улизнуть.
Вскоре заглянул чиф. Арабы потеснились, на образовавшемся пустом месте вмиг появились две подушки, а Исмаил подхватил чайник и скрылся за дверью. Григоричу, как и Сереге, рассиживаться не хотелось, но после такого безмолвного, но уважительного приглашения отказываться было никак нельзя. Чиф поблагодарил и сел. Взглянул на Басаева, потом на Серегу.
– Как он?
– Пока без сознания. Что-то никак не очухается. Меня зачем-то позвали.
– Ничего, сейчас пять минут посидим и пойдем. Я через часик еще зайду.
Чиф взял худую руку Басаева, положил на колени и нащупал пульс. Арабы уже знали, что такая процедура требует тишины, и тишина наступила. Чиф минуту смотрел на часы, потом обратился к Яхье.
– Выравнивается. Сто ударов и почти без аритмии. Это хорошо.
Яхья важно кивнул и повторил по-арабски. Как только он умолк, Басаев открыл глаза. Его тусклый взгляд скользнул по потолку и замер. Арабы кинулись к нему все разом, стали гладить руки и трепать за плечи.
– Подождите! – Чиф поднял руку и повернулся к Яхье. – Яхья, поговори с ним. Спроси, как его зовут. Узнает ли он тебя? Какое сегодня число, где он находится?
Яхья коротко рявкнул, и вновь наступила тишина. Чиф пододвинулся, Яхья сел рядом с Басаевым.
– Махмуд! Махмуд Хакли! Это я – Яхья! Ты помнишь, как тебя зовут?
Басаев долго не отвечал, разглядывал какую-то точку на потолке, а может, все еще видел не потолок, а черное звездное небо, но потом все же медленно перевел глаза на Яхью и тихо ответил.
– Он помнит, – сказал Яхья. – Его зовут Махмуд Хакли, его отца зовут Мохаммад Хакли, а мать зовут Фатима Хакли. А меня зовут Яхья аль Мохаммад – он тоже помнит.
Вошел Исмаил, протянул чифу поднос с одинокой чашкой чая.
– Исмаил, подойди! – скомандовал Яхья. – Кто это, Махмуд? Ты помнишь?
Губы Басаева слабо шевельнулись.
– Он сказал: «Исмаил»! Он помнит! Абдулла, подойди!… Юсеф, подойди!… Махмуд Мохаммад, подойди!… Саид, подойди!…
Пока Басаев опознавал присутствующих, чиф успел допить свой чай, отставил чашку и похлопал Басаева по плечу.
– Это чиф, – покорно прошептал Басаев.
– Ну, и слава богу! Яхья, чай и кофе ему не давайте. Пить захочет – пусть молоко пьет, чем больше, тем лучше. – Чиф запустил руку в карман брюк и вынул две упаковки активированного угля. – Потом дай ему это, шесть таблеток. И Хаттабу тоже. И не дымили бы вы здесь. Тут у вас и Геракл зажмурится.
Яхья снова рявкнул. Арабы стали торопливо плевать в ладони и гасить сигареты. Кто-то болезненно ойкнул: видно, мало плюнул. Чиф кивнул.
– Так-то лучше. Пойдем, Сергей. Спасибо за чай. Шукран.
– Шукран, чиф! Шукран, Сережя! – вразнобой ответили арабы.
– Здорово вы с ними, чиф! – восхищенно говорил Серега, поднимаясь за чифом по трапам. – Вон они вас как уважают!
– Так ведь и тебя уважили. Есть за что: товарища помог спасти. А я лечу их уже почти пять месяцев. И вообще, когда люди вместе работают, они друг к другу уважительно относятся. Как правило. Независимо от религии, национальности и чего там еще… Бывают, конечно, исключения: лодыри там всякие, хитрованы…
– Борис Григорич, я научусь, – забормотал Серега. – И рулить, и все остальное. Я – не хитрован.
– Рулят таксисты, – строго заметил чиф. – Моряки на руле стоят. Это во-первых. А во-вторых, я не про тебя вовсе. В-третьих, как наш боцман говорит, научим и академика, было бы желание. Будет желание и время, приходи вечером на мостик и рули, сколько влезет.
– Правда? – обрадовался Серега. – А вы мне звезды покажете? Третий помощник сказал, что вы все звезды по именам знаете.
– Посмотрим. Сначала рулить… хм… на руле стоять научись. – Чиф остановился у двери своей каюты и распахнул дверь. – Впрочем, можно и совместить. Заходи.
В большом салоне старпомовской каюты чиф снял с полки толстую книгу в твердом тисненом переплете и с английским названием. Посмотрел на Серегу и усмехнулся.
– Ты погоди грустить-то! Читать ее не надо.
Вынул из книги вдвое сложенный листок и развернул на столе.
– Вот, смотри. Карта звездного неба. По ней можно самому все созвездия и звезды найти. Так и запомнится быстрее. Будет время – посиди, поразбирайся. Названия тут, правда, латинские… Ну, я тебе потом список составлю, что и как по-русски называется. Держи.
– Спасибо! – Серега по-мальчишески порывисто прижал карту к груди, но попрощался по-взрослому: – Спокойной ночи, чиф.
Чиф снова усмехнулся.
– Доброй ночи.
Оказавшись в своей каюте, Серега уселся на диван, раскрыл карту и принялся разбираться. Через пару минут довольно ухмыльнулся.
– Урса Мажор! – произнес он с отчетливым сарказмом. – Да ведь это же наша Большая Медведица!… А вот и Малая… хм… Урса Минор… Ну, папуасы!
А ведь прав был чиф, можно самому все найти! Легко! Вот сейчас Серега пойдет и найдет. Ну, если не все, то половину. То-то чиф удивится!
Серега посидел еще немного, запоминая треугольники и трапеции, раскинувшиеся вокруг обеих Медведиц, потом сунул в карман сигареты и направился к двери.
Вскоре он оказался на баке, в темноте, подсвеченной лишь холодно-аристократическим сиянием звезд. Миллиарды мерцающих искр окутывали небо нескончаемым ожерельем. «Бриллианты – лучшие друзья девушек», – вспомнилась ему услышанная на берегу реклама. Да что эти девушки видели! Им и репа – лучший друг, если слаще ничего не ели!
Серега достал сигареты и зажигалку, закурил. Сотворил свою собственную звездочку, своего маленького «красного карлика», а потом и туманность, которая тут же рассеялась. И почувствовал себя приобщенным к мирозданию.
Так бы и стоял он, и заворожено крутил головой по сторонам до самого рассвета, не ощущая времени, которое растворилось в бесконечности пространства. Но вдруг услышал… нет, не услышал, а почувствовал движение за спиной. И обернулся не сразу, не в силах оторвать взгляда от звезд. А когда все-таки обернулся, то увидел в темноте быстро удаляющийся силуэт в светлой одежде, который тут же исчез у трапа левого борта.
– А вот чего здесь арабы шастают – непонятно! – громко сказал Серега, потому что обволакивающая бак тишина вдруг стала колючей и неприятной. – Спали бы себе!
А потом подумал, что свои длинные белые балахоны сирийцы надевают на праздник, а уж никак не для прогулок по грязному бараннику. А наших сюда вечером ни в балахоне, ни в пиджаке не заманишь. Спят или видик в салоне смотрят.
