– А как думаешь, почему люди тогда не вымирают, если интуицию многие из них не признают и пользоваться отказываются?

– Да кто ж их знает, этих двуногих. Они и усами не все пользуются.

– А я думаю, что каждый человек наделен этой способностью. Ведь что такое интуиция? Умение слышать свой внутренний голос, и навык быть с ним в контакте. Через сны, ощущения, доверия к собственным чувствам.

Дерево пошевелило ветвями, как бы призывая силы, способные этим навыкам обучить неразумных людей.

– Ты очень добро к людям, дерево. А что они для тебя хорошего сделали? Меня- то хоть кормят, а ты само по себе растешь, зачем они тебе?

– Углекислый газ, Ласа, углекислый газ, – просто сказало дерево.

Животное с пониманием покачало головой. Трудно не ценить того, кто тебя кормит. Это аксиома, которая даже кошке понятна.

Но сегодня верная спутница старого дерева, была настроена скептически и задала свой следующий вопрос:

– Получается, ты считаешь, что интуиция идет в комплекте вместе с дородовой памятью? Так? А где доказательства, что это так? Опираешься на слова маленького существа, которое и говорить то толком не умеет. Это же абсурд.

– Не только этот малыш доверил мне свои переживания. Был еще один случай. Пожалуй, расскажу тебе о нём, раз сегодня у нас беседа посвящена «тонкому» миру.

Когда-то давно, задолго до того, как здесь был выстроен данный современный микрорайон, на этом месте располагался небольшой особняк, в котором жил и принимал очень известный в городе первый профессор повивального искусства, один из основоположников научного акушерства.

Он в основном занимался научной деятельностью, но иногда, в особенно сложных случаях, консультировал и наблюдал обращавшихся за помощью.

Я с большим вниманием заглядывало в окна ученого, наблюдало как он работает, слушало диспуты, которые частенько возникали при обсуждении того или иного вопроса, между ним и коллегами, которые частенько наведывались к профессору.

Однажды, я с удивлением заметило, как окна на втором этаже, всегда закрытые ставнями до этого дня, распахнуты. «Видимо, это комната для гостей, – решило я, – в отсутствие которых она пустовала, а теперь ее готовят к приезду кого-то».

Но кто туда заселился, я не успело заметить, просто в один из дней в этом окне по вечерам стал гореть огонь от керосиновой лампы, но как я не старался заглянуть вовнутрь – никак не удавалось, ведь плотные шторы совершенно скрывали того, кто там поселился.

Но благодаря длинным ветвям, которые почти касались оконного стекла и большому любопытству, я иногда могло слышать обрывки разговоров. В основном я слышал двоих, которых про себя назвал: Пест и Опт.

2.3 Каждому свое

Пест

Не помню, как очутился здесь. Темно, сыро, страшно, незнакомо. От мысли позвать на помощь отказался сразу. Кому это надо: лезть непонятно куда, спасать непонятно кого? Что еще угнетало – так это отсутствие звуков. Полнейшее. Иногда мне казалось, что в этой тишине слышатся какие-то голоса, но нет, кромешная тьма, полнейшая тишина, абсолютное одиночество. Единственное, что примиряло с действительностью, так это вкусная пища, доставляемая, как по часам, – превосходного качества, всегда вовремя. Так и проходили мои дни: еда и сон, и сколько бы я ни размышлял о том, где я, почему я здесь, кто исправно кормит меня, ответов не находил. Постепенно смирился. «Будь, что будет!» – решил я, и успокоился, расслабился. Думай, не думай – пока не придут и не объяснят, все равно ничего не узнаю. Но кто должен прийти и что рассказать, было, если честно, совсем не интересно. Так, не в одночасье, но довольно скоро я потерял интерес ко всему происходящему – ну, кроме еды, конечно.

Опт

До чего здесь было хорошо! Комфортно, уютно, все расположено так, как будто ждали именно меня, настолько все продуманно и удобно. Первое время я не мог поверить, что это происходит на самом деле, настолько сказочно всё вокруг было! Будете смеяться, но иногда я даже не хотел засыпать, боясь проснуться и не увидеть вокруг этой роскоши. Но стоило мне только подумать, что хорошо было бы поспать, как тут же раздавалась невероятно приятная мелодия. Это было настолько чарующе, необычно, волшебно, что сон наступал как бы сам по себе. Еще одно мое наблюдение этих дней. Очень часто я слышал чьи-то голоса, и хотя они звучали совсем рядом, слов было не разобрать. Но слышать их было настолько важно, почему-то, что, даже не разбирая, о чем говорят эти люди, я все равно испытывал к ним острое чувство приязни. Радость от каждой минуты, проведенной в этом волшебном месте, наполняла меня все дни, проведенные здесь!

Пест

Они добились своего – раскормили меня до такого состояния, что в моей темнице с каждым днем становилось все теснее. Вскоре стало даже казаться, что стены не только окружают со всех сторон, но и давят. А может это не я так растолстел, может моя тюрьма действительно становится меньше? Иногда я чувствовал, что стены того места, в котором я оказался, не зная даже за что и почему, живые. Дотрагиваясь до них рукой, или же случайно натыкаясь в темноте, я чувствовал, как они прогибались, шевелились, и как будто бы «дышали». Возможно, это просто галлюцинации от длительного пребывания в полной изоляции? Может и так, но они (ощущения) настолько яркие и так похожи на настоящие, что иногда я пытался разговаривать со стенами своего странного обиталища. Все равно больше мне не с кем было перекинуться хотя бы парой фраз. Как и следовало ожидать, ответа не поступало, но я на него не очень-то и рассчитывал. И так изо дня в день. Вроде бы я привык, что никому нет до меня никакого дела, кроме как кормить, так сейчас к этому присоединилось это жуткое чувство «живых» стен.

Опт

Мои страхи быть изгнанным из наилучшего места на свете не оправдались, я до сих пор здесь. Все так же обласкан вниманием и заботой тех, кого я ни разу еще не видел, но зато слышу отчетливо. Жилище мое кажется мне ещё прекраснее, чем раньше. Даже понимаю, почему. Просто я за это время изучил каждый сантиметр этого удивительного места, в котором, к великой радости, мне позволено находиться до сих пор. Стены здесь мягкие, приятные на ощупь. У нас есть такая игра. Со всей силы я прыгаю на одну из стен. Она, прогнувшись, мягко принимает меня, а потом, резко выгнувшись, отталкивает в противоположную стену, которая в свою очередь, ласково ловит меня, не давая ни упасть, ни удариться. Мои дни так и продолжают приносить мне только радость от осознания того, как же повезло мне находиться здесь, в этом уникальном, красивом мире!

Пест

Я никогда не забуду этот день. Стены уже не только касались меня, а просто сдавливали со всех сторон. Было настолько неприятно, что я уже есть не хотел, а спать боялся, не зная, чего ожидать от этого чудовища – моего застенка, а вернее от его хозяев. Они, кстати, так и не вышли на связь со мной. Да, если честно, мне не очень-то и хотелось о чём бы то ни было говорить с ними. За это время мне насколько понравилось жить одному, что я воспринимал свое вынужденное одиночество уже не столь болезненно.

Возвращаюсь к тому дню, который всё изменил в моей жизни. Когда я открыл глаза, то увидел необычное, а именно – Свет, который лился мягкими волнами, заливая всё пространство вокруг меня. Захотелось посмотреть, что же это такое. Но сложившаяся привычка не лезть никуда без необходимости не пустила меня к источнику этого удивительного явления. И вдруг моя темница, мой враг, самостоятельно стала, сжимаясь, проталкивать меня в сторону Света. Вот тут стало страшно уже по-настоящему. Как бы я ни цеплялся за мокрые стены, ни упирался ногами, пытаясь удержаться на месте любым способом, тем не менее с каждой минутой понимал, что оказываюсь все ближе и ближе к тому месту, из которого лился этот свет. Сейчас он уже не казался ласковым. Он был агрессивно ярким, очень резким и каким-то «кричащим». Прислушавшись, стало понятно, это действительно раздаются голоса. Громкие, пугающие голоса. И именно туда меня и направляли стены жилища, бывшие еще совсем недавно темницей, а сейчас оказавшиеся вдруг единственным убежищем на всем свете, где бы хотелось находиться. Но, видимо, пришло время с ним проститься. Куда и зачем влечет меня дальше, не имею ни малейшего понятия, но это совершенно не интересно. Я настолько устал от неизвестности, что ничем испугать, удивить, обрадовать или воодушевить меня уже невозможно.