- Я... Прости...
- А... Ерунда. Я всегда предпочитал знать...
Я действительно всегда предпочитал знать. И всегда считал (теоретически), что самое страшное - это умереть во сне. Но знать (практически) такое... Хотя я действительно всегда предпочитал знать. И вообще, настоящий мужик должен принять любые факты. Правда ему, настоящему мужику, для этого нужна поллитровка. А для ТАКИХ фактов, наверное, мало было бы и литра... А у нас были только мы. Учитывая все обстоятельства, не так уж и мало...
И мы вцепились друг в друга. Любовь это была или безысходность? Да я и в земной-то жизни зарёкся уже различать эти категории. А тут... Мы же ещё и влияли друг на друга. У меня наросли мышцы - типа, как у Тарзана. У неё... Пощажу женскую скромность.
Одежда, по нашему обоюдному согласию, куда-то совсем исчезла. И, на берегу пруда, покрытого ряской, мы любили друг друга так, как будто это было в последний раз. А оно, скорее всего, так и было. Это был вихрь. Безумие. Ад и Рай слитые вместе. Это было спасение.
Однако, нельзя любить вечно. Мужики, по крайней мере, к этому не приспособлены. Физиологически, я имею в виду. Морально-то мы как раз... Потому, усталые, но довольные сидели мы в примятой траве, рассеянно наблюдая, как на нас снова появляется одежда. Удобный, однако, мир...
- И всё-таки это Рай, - выдохнул я.
- Похоже, - согласилась незнакомка, слегка покраснев.
- Да, - спохватился я, - меня Виктор зовут. А тебя?
- А я Настя. Здесь.
- А... не здесь?
- А там я... Там я Настасья Александровна, очень старая и больная...
- Там я тоже не Тарзан, - буркнул я. - Был...
- Ха! Хорошее, выходит, это место - Последний город...
- Последний город? Почему - Последний?
- Ну... Он же и правда последний. Для нас. И потом, именно так написано на здании вокзала...
- А... Ну если написано...
На вокзал мы и отправились, наскоро перекусив бутербродами и лимонадом из настиной сумочки. На свежем воздухе всегда разыгрывается аппетит... А на вокзал нужно было идти, потому что там можно было достать Обратный билет.
- Отсюда что, можно вернуться?
- Да. Хотя и редко. Обычно касса закрыта...
- А... А надо ли отсюда возвращаться?
- У меня дочь. И скоро будет внучка. А я вот... И потом... Это ведь не навсегда. Отсюда уходят дальше. Хотя некоторые живут здесь долго...
- Сколько?
- Трудно сказать, здесь не получается следить за временем.
- Почему? А ты? Сколько уже здесь ты?
- Я же говорю, здесь нет времени. Ночь и день приходят когда захотят. Даже не так. Завернёшь за угол - а там уже ночь. На одной улице вечер. А на другой - утро... А я... Я в больнице уже третий месяц, столько же, наверное и здесь...
- В больнице? Но ты же тут?
- Это трудно объяснить. Толи мне снится больница, то ли мне снится этот город... Но если я достану Обратный билет, я, наверное, там поправлюсь... Хотя, врач сказал, что на такой стадии...
- Но я? Я-то ведь только здесь! То столкновение было. Но оно БЫЛО! Уже было.
- Это у всех по-разному. Ты, наверное, в коме. Такие, кстати, чаще всего возвращаются... Побежали! Наш автобус!
И мы побежали.
Хотя могли и не бежать. Красно-белый автобус (он тут что - один?) явно никуда не торопился, и стоял ещё минуты две, хотя никто больше к нему не спешил. Пассажиров опять было мало, и мы не спеша расположились на двойном сидении. Тут же к нам обернулся низенький старичок, с морщинистым, но очень живым лицом.
- Хорошо, что успели! - Старичок с любопытством покосился на меня. - Сегодня будет поезд! У меня верные сведения. А Ваш спутник...
Теперь уже все пассажиры повернули головы в нашу сторону, заинтересованные, видимо, и сообщением старичка, и моей скромной персоной.
- Это Виктор, - представила меня Настя, слегка смутившись.
- Молодцы! - похвалил старичок. - Влюблённым билеты дают в первую очередь!
Чем окончательно смутил мою спутницу.
К вокзалу надо было идти через не слишком обширную площадь, в центре которой стоял обшарпанный памятник всем известного вождя. Все двинулись к широко распахнутым дверям, а Настя обвела меня вокруг вокзала, дабы я мог убедиться, что на его фасаде действительно горят огромные зелёные буквы, складывающиеся в название: "Последний город". На третьем пути стоял длинный товарняк. Стоял видимо очень давно - на одной из платформ, из кучи песка росла уже полутораметровая берёзка. Пассажирских составов - или хотя бы отдельных вагонов - не наблюдалось...
Со стороны путей тоже были двери - как и у всех вокзалов. Так что вскоре мы попали в комнату, заставленную жёсткими вокзальными скамьями. В отличие от автобуса, свободных мест почти не было. Спасибо, старичок занял нам два места в уголке. Поблагодарив его признательными взглядами, мы присоединились к обществу.
Общество напряжённо созерцало закрытое и зарешёченное окошко. Между ставнями и решёткой красовалась белая табличка с лаконичной надписью: "Билетов нет". Справа, на стене висели круглые часы. Они показывали три часа.
