Я усердно работаю, не замечая, как быстро летит время. Постепенно тревожные мысли покидают меня, и я полностью отдаюсь творчеству. Почему «писатель» говорил, что слова – это боль? Писательство всегда исцеляло мою душу, поэтому я никак не могла согласиться с его мрачным восприятием самого приятного для меня процесса.
Полностью сосредоточенная, не сразу слышу, как звонит телефон. Растерянно смотрю на входящий звонок и вижу номер декана. Ну что ещё ему нужно? Теперь попросит поставить Преображенскому пятёрку?
– Да, Анатолий Степанович, я вас слушаю?
– Кирочка, доброе утро! – декан в прекрасном настроении. – Я видел вас на вчерашней лекции. Вам понравилось выступление Миронова?
– Ну… было интересно… – лепечу я, краснея. Но декан продолжает, не обращая внимания на моё замешательство:
– Вы знаете, у нас чудесная новость! Миронов согласился преподавать на нашей кафедре! Я даже не надеялся на такую удачу! У нас как раз нехватка преподавателей для курсов «Creative writing», а агент Миронова сегодня подтвердила его готовность занять эту позицию. Как прекрасно! Молодой и, что главное, успешный автор привлечёт множество студентов, поднимет престиж нашей кафедры. Конечно же, не то, чтобы мы нуждались в этом, но, как говорится, нет предела совершенству. Многие известные люди, деятели науки и искусства, преподавали на моей кафедре. Теперь вот и Миронов пополнит их ряды. – говорит декан с гордостью коллекционера, ставящего на полку очередной редкий экземпляр.
– Ммм.. да, звучит интересно. – соглашаюсь я.
– Да, Кирочка, я вам очень обязан! Спасибо огромное! Я никогда не забуду ваш вклад в развитие нашей кафедры! – льёт елей мне в уши декан.
– Не за что, Анатолий Степанович. – О чём он говорит? Опять об этом Преображенском? Он так рад, что я поставила оценку этому бездарю? Мне казалось, он уже забыл об этом инциденте из-за своего нового успешного приобретения.
– Так когда мы сможем наконец встретиться и обсудить учебную программу, зарплату и утрясти все формальности?
– С кем встретиться? – теперь я вообще ничего не понимаю.
– С Мироновым, конечно! – декан нетерпеливо продолжает, – Вы же сами его уговорили на эту работу. Мне сегодня всё рассказал его агент, не нужно скромничать, Кира. Я вам очень признателен.
– Я что сделала? – хорошо, что мы говорим по телефону, и он не видит ужас в моих округлившихся глазах.
– В общем, Кира, я жду вас, как ассистента Миронова сегодня днём на кафедре. Он тоже придёт, и мы все вместе обсудим стратегию развития нового направления в учебной программе.
Я села обратно на стул. Голова идёт кругом, я ничего не понимаю. Что ОН задумал?..
– Я…я сегодня никак не могу! Я… эээ… я должна проверить экзаменационные работы третьего курса. – понимаю, как глупо это звучит, но это единственная отговорка, которая пришла мне на ум. – дайте ему другого ассистента. Я уверена, многие будут рады.
– Я уже предлагал ему других, более опытных, не обижайтесь, Кира. Но он согласился только при условии, что это будете именно вы. Сказал, что вы – старые знакомые. Уж мне, Кира, вы могли бы рассказать о вашем знакомстве, ни к чему скромничать. Откуда вы его знаете? – декан переходит на заговорщический шёпот.
– Он – мой дальний родственник, дядя моего двоюродного брата, седьмая вода, как говорится. – Что за бред я несу? Я встаю и начинаю ходить из стороны в сторону. – я его с детства знаю. – молчание декана в трубке заставляет меня придумывать небылицу дальше. Не могу же я рассказать ему, как послала его драгоценного автора в курилке? – Я его в детстве называла «дядя Кирилл», – О, боже! Надеюсь ему хотя бы больше тридцати лет, иначе весь этот бред о родстве даже отдалённо на правду не похож. – Он меня с горки катал, помню. Но потом я его лет пятнадцать не видела. – заткнись, Кира, просто заткнись! Я зажмуриваюсь и замолкаю. Не умею врать – меня всегда выдаёт румянец. Даже на экзаменах в университете по этой причине не списывала, однокурсники ещё надо мной смеялись.
– Кирочка, теперь всё встаёт на свои места! Понятно, почему научный руководитель так хвалит вашу диссертацию. Литературный талант у вас в крови! Вы случайно больше ни с кем из известных писателей в родстве не состоите? – он смеётся над своей же шуткой.
– Нет, что вы! – я выдыхаю с облегчением. Он поверил в мой бред про «дядю Кирилла».
Мы с Анатолием Степановичем обмениваемся ещё несколькими любезностями. В итоге он ставит меня перед фактом, что встреча с моим «родственником» состоится сегодня днём на кафедре. О, Боже! В какую игру «писатель» пытается меня втянуть?
Я прибыла на кафедру на 30 минут раньше назначенного часа, и всё оставшееся время нервно и бесцельно бродила по коридору возле кабинета декана. Но вот, наконец-то дверь открылась, и секретарь позвала меня внутрь. Меня любезно пригласили присесть за большой стол для переговоров, предложили чай, кофе и даже торт. Но мне кусок в горло не лез. Не понимаю, как преступники в камере смертников с удовольствием едят свой последний ужин, зная, что через несколько часов простятся с жизнью? Может быть, дело в каком-то смирении или раскаянии? Они понимают, что заслужили казнь. Но я ничего плохого не сделала, поэтому смириться с неизвестностью мне было очень нелегко. Зачем я нужна «писателю»? Что я ему плохого сделала? Чувствую себя ягнёнком из басни Крылова, который с ужасом спрашивает волка, чем заслужил быть съеденным, а волк отвечает ему: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.» Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок.
Но, как говорила героиня моего любимого фильма, «Красота по-американски», I refuse to be a victim. Собираюсь с духом и готова взглянуть в лицо опасности. «Нет, я не буду жертвой, не буду…» – повторяю про себя я эту мантру, пытаясь в неё поверить. Внезапно слышу звук открывающейся двери и сжимаю край стола ладонью до побелевших костяшек.
– О, вот и вы! Проходите, присаживайтесь – Анатолий Степанович показывает на место напротив меня, – Мы с Кирочкой вас уже ждём.
– Спасибо, мне удобнее будет тут. – Кирилл подходит к месту рядом со мной и садится на стул.
Не смею сдвинуться с места. Почему я инстинктивно боюсь его? Он же ничего не сделает мне. Пока с нами Анатолий Степанович.
– Ну, привет, Кирочка. – он делает ударение на моём имени. Чувствую его взгляд на себе. Ощущение его близости заставляет коленки трястись.
– Здравс.. то есть привет – говорю почти шёпотом, не поднимая глаз.
– А я сегодня узнал от Киры, что вы родственники! – радостно сообщает декан. – а она скрывала, представляете?!
– Конечно, она никогда не любила открывать козыри сразу. – чувствую усмешку в его голосе.
– Да, она мне рассказала, каким заботливым дядей вы были в детстве. Катали её с горки, гуляли с ней, когда она была ребёнком. Я не знал, что у вас есть родственники в Самаре.
– Да, мы с племянницей были очень близки. – в отличие от меня «писатель» врёт с лёгкостью. Конечно, это же его хлеб – выдумывать истории. – Она была моей любимой девочкой, хоть и тем ещё сорванцом! Когда она плохо себя вела, мне приходилось её наказывать. Вы же знаете детей, без кнута их не воспитаешь достойными людьми. – он улыбается, потом протягивает руку к моему лицу и треплет меня за щёку. От его внезапного бесцеремонного прикосновения я ужасно краснею, вся кровь приливает к месту прикосновения его пальцев к моей коже.
– Но я надеюсь, что ты, Кирочка, меня давно простила за вынужденные воспитательные меры? Смотри, какая ты теперь самостоятельная девочка. И преподаёшь в университете. Горжусь племянницей. – он продолжает похлопывать меня по щеке как собаку, которая радостно виляет хвостом и ждёт похвалы. Я не могу вымолвить ни слова, даже руку его убрать не могу, меня будто парализовало.
– Да, мы гордимся Кирой Петровной, её кандидатская диссертация подаёт большие надежды, – вставляет Анатолий Степанович. Неужели только мне происходящее кажется ужасно неприличным и полным двойного смысла?
– Ну что, давайте обсудим наш контракт, – декану уже не терпится перейти к делу. Я благодарна ему как никогда, потому что Кирилл нехотя убирает руку от моего лица, и его внимание переключается на Анатолия Степановича.
