Родители Сабины, трудившиеся в непопулярной нынче сфере (Елена Александровна, кандидат филологических наук, преподавала в институте иностранных языков, а Амир Каримович, профессор, доктор исторических наук, заведовал кафедрой востоковедения в одном из крупнейших университетов страны), на себе прочувствовали прелести капиталистического мироустройства, наблюдая, как подрастающее на их глазах поколение шло на исторические и филологические факультеты только в том случае, если не могло пробиться на престижные теперь банковское дело, экономику или финансы. И все-таки, в отличие от многих коллег, ринувшихся в пучину малого и среднего бизнеса, они остались верны призванию, предпочтя не приносить свои убеждения в жертву новым богам, и потому, будучи добропорядочной семьей со стабильным, но умеренным достатком, занимали весьма скромное положение на иерархической лестнице общества.

Означало ли это, что Сабина не была той завидной невестой, которую хотели бы видеть рядом с сыном родители Армана? Могло ли это обстоятельство служить объяснением тому, что он не спешил не только с женитьбой, но даже с представлением ее семье как своей девушки? Задумавшись об этом впервые с момента их знакомства, Сабина пребывала в растерянности и недоумении. Она-то, глупая, всегда считала, что людей нужно оценивать по их личным качествам, а не по размеру банковского счета папы или должностному положению троюродного дядюшки. Но видимо, она, воспитанная на немодных нынче нравственных идеалах, была неправа и никого на самом деле не интересовали ее ум, образованность, богатый внутренний мир, наконец. Неужели это правда? Неужели Арман не собирался жениться на ней из-за этой ерунды? Нет, он не такой, он действительно любит ее – уж в этом она была уверена на все сто.

Отчаянно желая верить Арману и боясь оскорбить свое большое и светлое чувство к нему, она решила, что даже думать о нем в таком ключе – совершать преступление против их любви. Наверняка их свадьба просто вопрос времени, ведь вряд ли он захочет висеть тяжким грузом на шее у родителей, да еще и с женой в придачу. Сначала ему нужно закончить учебу, обрести материальную независимость и крепко встать на ноги, а потом они обязательно поженятся, иначе и быть не может. А его семья… Что ж, рано или поздно они вынуждены будут смириться: смирилась же, по словам Аиды, мама Тимура со своей невесткой. Да ни одна женщина на свете не сочтет избранницу сына подходящей ему кандидатурой, потому что собственный ребенок, а тем более любимый младший сын, всегда самый умный, самый красивый, безупречный во всех отношениях и заслуживающий всего самого лучшего, в том числе и жены. Так что не стоит расстраиваться из-за неблагосклонности его родителей и убиваться из-за того, что они не бросаются к ней с распростертыми объятиями: когда-нибудь они непременно примут и оценят ее по достоинству, и все тогда будет хорошо. Надо только набраться терпения и подождать, ведь они с Арманом любят друг друга по-настоящему, а что в жизни может быть важнее и могущественнее любви?

Окрыленная сеансом самовнушения и возродившейся надеждой, Сабина вскинула голову, расправила плечи и постаралась сосредоточиться на том, что происходило вокруг. В эту минуту присутствующие замерли в предвкушении одного из самых красивых и трогательных моментов вечера – танца жениха и невесты. Арман и Тимур только что вернулись за стол, а неугомонный ведущий уже объявлял выход молодоженов. Тимур раздосадованно поставил обратно бокал шампанского, из которого не успел отпить ни глотка, а Аида судорожно дожевала кусок лосося и промокнула губы салфеткой. Притихшие и смущенные, под прицелом множества любопытных глаз, они с опаской вышли из-за стола и направились к центру зала. Выглядели они не очень счастливыми – скорее, подавленными всеобщим вниманием к их персонам и массой утомительных обязанностей, которые накладывал на них сегодняшний статус. К тому же, как было известно Сабине, Тимур слыл не самым искусным танцором и очень комплексовал по этому поводу, а Аида все время наступала на подол своей юбки и боялась упасть.

Но вот они встали лицом друг к другу, в зале зажгли свечи и приглушили свет, и за пленительными звуками «Признания» Гару последовали неловкие, скованные па. И уже через несколько мгновений молодые люди преобразились: страхи их улетучились, движения стали плавными и уверенными, а в глазах засияла любовь. Жених, стройный и элегантный, забыв о своей нескладности, смело вел в танце грациозную невесту в пышном белом платье. Люди повставали с мест, чтобы лучше видеть происходящее, и уже скоро пару окружало плотное кольцо зрителей.

Сабина осталась за столом, потому что он стоял на возвышении прямо перед площадкой, где танцевали новобрачные, и ей было все отлично видно. Она наблюдала не только за молодоженами, но и за гостями, смотревшими на их танец, и размышляла о том, что все эти люди испытывали сейчас одни и те же чувства: восхищение, умиление, радость и вместе с тем легкую, светлую грусть. Женщины утирали неизбежные в такой ситуации слезы, а мужчины задумчиво взирали на молодую влюбленную пару, которая вступала в новую, неизведанную жизнь.

В какой-то момент, пробегая глазами по лицам зрителей, поглощенных созерцанием юной четы, Сабина натолкнулась на взгляд, выражающий чувства иного рода: в нем была такая враждебность и такой леденящий, арктический холод, что она невольно поежилась и лишь потом осознала, что на нее смотрит стоявшая в толпе напротив мама Армана. Под ее неприязненным взором девушке стало не по себе – все ее с грехом пополам восстановленное равновесие и позитивный настрой вновь полетели к чертям, уступая место сомнениям и омерзительному ощущению собственной неполноценности. Видимо, эта женщина уже сделала свои, судя по всему, нелестные выводы о Сабине и даже не пыталась их скрывать. Будь на ее месте кто-нибудь другой, кто угодно, Сабина не обратила бы на это внимания: она же не червонец, чтобы всем нравиться; но это была мать Армана, и одного ее взгляда было достаточно, чтобы девушка превратилась в сгусток оголенных нервов, а на глаза навернулись непрошеные жгучие слезы. Ей безумно захотелось исчезнуть, испариться, спрятаться подальше от этой женщины, от ее нелюбви, от всех расстройств и разочарований последних дней. Она устала, устала и измучилась из-за своих переживаний, из-за неоправдавшихся ожиданий и несбывшихся надежд. Ей нужно было побыть одной, подумать, успокоиться. Она, к сожалению, не могла сбежать отсюда насовсем, но хотя бы небольшую передышку она должна была себе позволить.

Не дожидаясь окончания танца, Сабина встала и вышла из зала в холл, а оттуда на улицу, рассчитывая, что прохлада и безмятежность летнего вечера помогут ей взять себя в руки и поддержать вновь пошатнувшуюся уверенность в себе. К счастью, в этот момент в маленьком парке, разбитом вокруг Дома приемов, почти никого не было, и темнота сгущающихся сумерек утаивала от редких прохожих ее состояние. Она шла по парку, рыдая и всхлипывая, не замечая ни изумительной свежести воздуха, ни аромата цветущих пионов. Все мысли несчастной были заняты только этим испепеляющим взглядом и непереносимой жалостью к себе. Как хотела бы она оказаться дома, в своей комнате, под любимым покрывалом, чтобы не слышать ничего об Армане и его родителях и вдоволь поплакать над своими напастями и злополучной судьбой. И хорошо, что хотя бы здесь, в парке, никто не мешал ей предаваться печали, никто не лез со словами утешения и бесполезными советами.

Однако уединение девушки было недолгим: не успела она дойти и до середины аллеи, огибающей здание, как за спиной послышались торопливые шаги. Очень надеясь, что это не по ее душу, она все же прибавила шагу, так как сойти с густо обсаженной пихтами аллеи было некуда, но буквально через минуту Сабину нагнал запыхавшийся Арман. Подбежав, он схватил ее за плечи и развернул к себе, вглядываясь в заплаканное лицо и покрасневшие, полные обиды глаза.

– Сабинка, малыш, что случилось? Почему ты плачешь?