Поиграв с Секстом несколько минут на радость публике, Арс решил, что пора заканчивать бой и в неуловимом ударе обломком копья сломал Сексту нижнюю челюсть. Удар оглушил Секста. Он грохнулся на спину и несколько секунд лежал без движения. Арс уже собрался обратиться за решением судьбы Секста к зрителям, но великан зашевелился и начал подниматься на ноги. Галл дал ему встать, принять оборонительное положение и снова закружил вокруг него. Сделав несколько обманных движений, позволил Сексту раскрыться и новым ударам сломал ему нос. Исполин вновь опрокинулся навзничь, разбрызгивая кровь из разбитого лица. Больше он не поднялся.

Арс отбросил в сторону уже не нужную часть обломанного древка, подошёл к поверженному великану, снял с головы его шлём, поставил колено ему на грудь, а наконечником сломанного копья нацелился исполину в шею. Секст был без сознания. Он тяжело дышал, издавая булькающие звуки, а в том месте, где недавно был его нос, пенилась большими пузырями кровь. Когда Арс поднял взгляд на трибуны, чтобы узнать решение зрителей, его глаза выхватили из многоликой толпы лицо брата. Ген стоял, взобравшись на скамью, одетый как зажиточный горожанин и тянул большой палец правой руки вверх. Решение остальных зрителей стало для Арса безразличным. Он рывком перевернул поверженного противника на живот и заботливо уложил его голову на бок, чтобы до сих пор не пришедший в сознание Секст не захлебнулся собственной кровью. Затем встал в полный рост и, не отрывая взгляда от брата, направился к трибуне, на которой тот сидел. Он не видел, что справа от него Цезарь показывал тот же жест пощады, что и Ген, одновременно давая распоряжения своей страже…

– Па, а ты привезёшь мне из Филадельфии подарок, – встретил меня вопросом Женька, не успел я переступить через порог дома.

– Не из Филадельфии, а из Белфаста. Ты всё перепутал, сын. Тебе мама про мою поездку рассказала?

– Ага.

– Придумал, какой подарок хочешь?

– Кролика.

– Живого?

– Ага.

– Его же Малявка съест.

– А я кролика в клетке держать буду.

– Это жестоко – держать его в клетке. Ты бы хотел, чтобы мы с мамой держали тебя в клетке?

– Тогда мы Малявку в клетку посадим, – недолго думая заявил Женька.

– А Малявку тебе значит не жалко?

– Жалко, но она же кролика съест.

– Выходит, единственно правильное решение – не заводить кролика. Тем более, что совершенно нет смысла везти его из Белфаста, когда кролика и у нас купить можно. Ты подумай над подарком ещё, а перед сном обсудим.

Мы вместе прошли в гостиную. Жена сидела в кресле с планшетом в руках, а Арся листал какую-то книгу, уютно устроившись в углу дивана. Я подошёл к нему и заглянул на обложку книги. К моему удивлению это был «Атлас-определитель птиц» из моего кабинета.

– Чем тебя заинтересовала эта книжка?

– Видел несколько птиц и захотел узнать, как они называются. Под крышей сарая семья пеночек живёт, а под навесом Байрона – зарянки. За озером на дереве кобчики гнездо свили. Я видел, как чёрный коршун хотел их прогнать, а они вдвоём от него отбились. А ещё на нашу вишню прилетали три дубоноса. Па, я даже не знал, что у нас такие красивые птицы водятся.

– Твоя любознательность похвальна, но почему ты ходил за озеро? – я недовольно нахмурился.

Тут же встрял Женька:

– Мы не ходили за озеро. Мы перед озером были. Оттуда ещё лучше всё видно. И Байрон с Малявкой тоже с нами были.

– Интересно, а как ты рассмотрел, что это кобчики, да ещё с такого расстояния? – мой вопрос был адресован старшему сыну, но ответил на него опять младший.

– Я через бинокль смотрел, а Арся через прицел.

– Что значит через прицел? Вы брали с собой винтовку? – я был готов вспылить, но тут в разговор вступила мама.

– Винтовку твою никто не трогал. Дети брали старое ижевское пневматическое ружьё. Они спросили у меня дозволения. Я им разрешила. Даже пульки с собой дала, – говоря это, она даже не оторвала взгляд от планшета.

– Стреляли в кого-нибудь?

– Я им мишени распечатала на принтере и взяла слово, что по животным стрелять не будут, – жена поставила точку в этом разговоре.

Я решил, что привезу детям в подарок. Это будут два хороших бинокля и фотоаппарат с мощной оптикой. Может быть, благодаря этому подарку у них появится такое интересное хобби, как фотоохота. Я вышел на кухню и отправил сообщение в Белфаст своему другу с просьбой подготовить подарок, так как времени ходить по магазинам у меня не будет.

Сзади подошла жена и обняла меня, прижавшись к моей спине.

– Ты надолго в командировку?

– Два дня. Ты же знаешь, что у нас нет лабораторных электродуговых печей большой мощности. Только промышленная, а промышленную никто не разрешит останавливать ради эксперимента. Ближайшая лабораторная печь в Белфасте. К тому же она самая мощная из всех существующих сегодня. Наша институтская печь выдаёт на дуге максимум четыре тысячи градусов по Цельсию, а белфастовская способна выдать двенадцать тысяч, то есть втрое больше. Я был против попыток нагревать объект в печи, тем более, что мы даже не попробовали проводить опыт в нашей. Но международный консилиум настаивает на таком эксперименте. Вот и решили весь эксперимент с нагревом проводить в Белфасте, чтобы не повторяться в случае неудачи с нашей печью. Хотят по спектру определить полный состав. Мы уже его нагревали до полутора тысяч градусов и ничего – пшик. У меня впечатление, переходящее в уверенность, что объект поглощает тепло и перебрасывает его куда-то. Но как доказать, если мы не можем ничего обнаружить?

– То, что вы изучаете, это прибор что ли?

– Секрет, – улыбнулся я, – аль забыла? Так вот, переброска тепла начинается только при определённой критической температуре. Мы смогли увеличить температуру объекта до пятидесяти двух градусов по Цельсию, а сразу после этого показателя начинается мгновенное поглощение тепла. Тупик полный. В сотой доле миллиметра от его поверхности бушуют полторы тысячи градусов, а ему хоть бы хны. Как будто вокруг него некое силовое поле, которое наша наука не в состоянии определить.

– Я уверена, что рано или поздно вы разберётесь с этим феноменом, – жена плотней прижалась к моей спине. – А пока, давай я тебя накормлю…

– Я хочу поговорить с твоим братом наедине, – Цезарь взглянул на Гена. Его приёмыш стоял, прижавшись к боку брата, улыбаясь во весь рот. Ген поднял глаза на брата и когда тот утверждающе кивнул, вышел из кабинета Цезаря. В сопровождении Ура он отправился в свою спальню, где усевшись на скамью, стал ждать.

– Ты понимаешь, что я хочу поговорить с тобой о брате? – Цезарь владел языком кельтов, потому общение с галлом не составляло для него труда.

– Да, понимаю, – Арс уже успел отойти от того приятного шока, который постиг его, когда он узнал, что его Ген живёт в доме Цезаря на правах римлянина.

– Не скрою, – продолжил Цезарь. – Мне было бы гораздо спокойней, если бы ты оказался мёртв. Именно это и должно было произойти сегодня на арене, ведь все, кто знал Секста, ставили на него. К моему удивлению не произошло. Однако, центурион шестнадцатого легиона Иэкобус Ремус, который знает о тебе не понаслышке, уже поведал мне о подвигах, совершённых тобой в те дни, когда ты сражался в рядах Верцингеторикса. Теперь мне понятно, почему у Секста не было ни единого шанса. Думаю, что ты даже не догадываешься, что там, под Алезией, мои командиры назначали за тебя награду. Не малую награду. Ты меня несказанно удивил, Эльфо, и я, признаться, до сих пор нахожусь в некотором замешательстве. Я мог бы посодействовать твоей службе в рядах римской армии, мог бы предложить тебе продолжить карьеру гладиатора в качестве рудиария на особом положении. Уверен, что ты затмил бы славу Гая Ганника, но всё это меня не устраивает, – Цезарь задумчиво рассматривал стоявшего перед собой юношу. – Не устраивает всего лишь по одной причине – если ты будешь находиться в Риме, я не смогу помешать твоему общению с братом, а в этом случае, по Риму неизбежно пойдут разговоры и вскорости все будут знать, что он не является моим племянником. В случае разоблачения, я буду вынужден избавиться от него, отправив его куда-нибудь в провинцию в качестве пусть и привилегированного, но, всё же раба. Тебе так же предстоит стать рабом и вовсе не факт, что вы будете вместе. Возможно и скорее всего, тебя продадут в какую-нибудь школу гладиаторов. Став гладиатором снова, тебе придётся завоёвывать свободу на арене. То, что ты сможешь её заслужить, также не является убедительным фактом. Скорее всего, ты умрёшь гораздо раньше, благодаря трагической случайности.