Вот так и живешь, тащишься по жизни, ощущая себя человеком, с которого заживо содрали кожу, скелетом без куска живой плоти, головой профессора Доуэля. А может, взять и превратиться в Медузу Горгону?..

Ходишь по городу и ловишь себя на мысли, что вода под мостом в реке так и зовет, так и уговаривает в нее, серую и мутную, прыгнуть.

Мечешься, мечешься по огромному городу, до боли в глазах вглядываясь в каждого встречного, сравнивая одежду, походку, волосы… Но нет, все только приблизительно похоже. Приходишь в себя, а потом ловишь на мысли, что глаза снова его ищут. И будут искать, пока не повылазят. Они не могут его не искать.

Иногда хотелось, чтобы у меня развилась амнезия. Была бы у меня амнезия, я бы сразу сделалась счастливой, забыв обо всем, что было, и не мучаясь от невозвратимости прошлого. Но возникает вопрос: а можно с потерей памяти потерять и возможность любить?

Как же я мечтала дожить до того времени, когда сотрутся все воспоминания о нем!

Я говорила себе каждое новое утро:

– Я тебя забуду. Совсем забуду. Обязательно и непременно. Если конечно смогу. А почему не смогу? Очень даже смогу. Вот постараюсь как следует – и смогу.

И не смогла… ни разу не смогла, как не старалась…

Я минус Я равняется Ноль,

Я минус Ты равняется Боль…

А еще говорят, что след, оставленный любовью, пусть даже и скоротечной, красив и загадочен! Чушь это все собачья! После нее одна сплошная кровоточащая рана. Это как алмазный бур, который прошил тебя насквозь, сметая и разрушая все на своем пути, а потом его вытащили и куда-то убрали. А ты остаешься в этом во всем доживать, или, что точнее – догнивать…

Почему-то она не давала себя убить, эта моя чертова жизнь без него. И зачем ей я? Уж она-то мне точно была не нужна.

Но она, жизнь, как нарочно цеплялась как тот кот за диван, с которого его хотят стащить, и не давалась.

И зачем мне было ее продолжать, эту мою жалкую жизнь? Что в ней такого уж хорошего? Или от нее польза есть кому?

Уж точно не мне.

Я уж точно так жить не хотела. И не могла.

Ну что это за жизнь, а?

Глупое существо.

И обреченное…

Но еще больше – живучее.

Живет и живет себе.

Живет, чтобы что?

Чтобы в избытке воздуха – задыхаться, а в толпе быть одиноким, никому не нужным, мерзким существом?

И самое веселое, что это существо – я.

Было бы действительно весело, если бы не так грустно.

Каждый раз смотрю на фонари и вижу виселицу.

Ха-ха…

Когда было совсем плохо, я уходила из дома, куда-то в неизвестность, но потом вновь возвращалась обратно домой, в этот проклятый склеп…

В тоске я чуть ли не сто раз на день проверяла свою почту в компе, но, конечно же, зря. Хоть я и дала ему все свои координаты, но никаких сигналов от него ко мне не поступало.

Я стала радоваться даже спаму.

Мне казалось, что беда, постигшая меня в связи с расставанием с Богданом – это край, что это самое страшное, что есть в моей жизни.

Потом я отчетливо помню период, когда стала бить стаканы и резаться об осколки: мне хоть как-то надо было сохранять контакт с реальностью. Когда я разбивала стакан, я как бы пыталась поставить красную точку во всем этом и прерываться на реальность. Вроде того, как в телевизоре говорят: вернёмся после рекламы, не переключайте. Но перерывы на реальность были слишком маленькими, чтобы я смогла ими спастись.

Но я все же спаслась.

Спас меня кот.

Мы с ним встретились совершенно случайно. Он сидел перед дверью в мою квартиру, когда я собиралась войти. Критически оглядев меня всю от пят до макушки, он подошел и потерся об мою ногу, одобрительно урча.

Мне ничего не оставалось делать, как открыть дверь и пригласить его к себе в гости.

Он, паразит, поднял голову, заглянув своими огромными зелеными глазищами в мои глаза, и снизошел до того, что медленно проследовал за мной. Осторожно ступая, он обошел все углы, ища присутствие опасности. Потом, удовлетворенный результатом, забрался на диван, вытянулся на нем во весь рост и заснул, не обращая на меня, хозяйку всего этого, никакого внимания.

Я же подошла к гостю и присела рядом, удивленная и в то же время заинтересованная такой наглой бесцеремонностью – так нахально войти в чужую квартиру и занять единственный в ней диван!

Несколько минут я просто сидела рядом и рассматривала его. Ничего особенного – на улице таких миллион. Но они-то на улице, а он здесь, у меня на диване, свернулся калачиком, полностью игнорируя присутствие всего остального мира, в том числе и меня.

Мне захотелось прикоснуться к этому странному существу, поэтому я протянула руку, но тут же замерла, встретившись взглядом с двумя зелеными пистолетными дулами-глазами. Все-таки мое желание было сильнее страха, и, подождав несколько секунд, я продолжила движение, не отводя взгляда от этих двух зеленых глазюк. Наконец, я все-таки коснулась его тела и сделала пару робких поглаживаний. Убедившись, что опасности нет, он медленно опустил голову обратно на диван и позволил мне немного себя погладить, всем видом давая понять, что нисколько в этом не заинтересован.

И тут я с удивлением ощутила, что никогда еще за последнее время не чувствовала себя так уютно, как сейчас, на этом диване, с этим абсолютно незнакомым мне существом. Захотелось лечь с ним рядом, закрыть глаза и просто полежать какое-то время, растворившись в тишине и покое. Но как только я начала опускаться на диван рядом с ним, он резко соскочил на пол и выбежал в незапертую входную дверь.

Я встретила его снова через несколько дней. Также как и в первый раз, он с абсолютно безразличным видом сидел у меня перед дверью. Ничуть не колеблясь, я опять впустила его. И снова он совершил свой обход в поисках неизвестно чего и устроился на диване. Я вошла следом, достала из холодильника молоко, налила в блюдце и поставила в прихожей. На обычное «кис-кис-кис» он плевать хотел, паразит. А я не стала настаивать и весь вечер занималась домашними хлопотами, а гость мирно сопел на диване, так и не притронувшись к молоку. Иногда я тихонько присаживалась рядом и смотрела на него. Просто смотрела, не в силах понять, почему от этого мне так приятно и тепло в груди. Только ближе к ночи, когда сон тяжелыми хлопьями сновидений склеил мои ресницы, я снова попробовала лечь рядом с ним. Почти уверенная в неудаче, опустила голову на подушку… но на этот раз мой гость не свалил, а продолжал лежать, не двигаясь. Мне показалось, что я уснула раньше, чем закрылись глаза. Сквозь навалившийся на меня сон я почувствовала, как кот придвинулся ко мне ближе, так, что даже сквозь сон я ощутила тепло его тела. Хотя на самом деле я не была уверена, кто к кому придвинулся. Всю ночь мне снились необыкновенные, прекрасные сны, а пробуждение было на удивление радостным и бодрым – я давно уже не чувствовала себя так хорошо. Уходя из дома, я глянула на диван, где он лежал всего секунду назад. Диван был пуст, но что-то проскочило мимо меня в открытую дверь и скрылось на лестнице. И еще: на полу осталось стоять пустое блюдце. Я улыбнулась и пошла по своим делам.

Следующие несколько дней были странными. Я чувствовала, что чего-то мне не хватает. Или кого-то… С удивлением замечала, что спешу домой и огорчаюсь, увидев, что перед дверью – никого. Даже диван выглядел одиноким. И хорошие сны перестали сниться.

Он появился лишь через неделю. Все было как раньше – мы действовали согласно неписаному ритуалу, понятному лишь нам двоим. Он только чуть-чуть отклонился от него, когда медленно и осторожно подкрался к моему креслу, в котором я сидела, прыгнул на него и мягко положил голову мне на колени под нежные поглаживания моих рук.

Потом он спрыгнул на пол и потёрся о ноги, прося колбасы: ведь коты любят не своих хозяек, а их холодильники. Но колбасы не было, и кот ушёл.

Правда, у меня были кильки в томате и хлеб времен татар и покоренья Крыма. Из чайника вытряхнулись известковые плёнки, но пить не хотелось.