Когда спустились ко мне и были на кухне, время тратилось как-то вовсе не рационально. И мне то ладно, торопиться было некуда, это Петенька, зажимающий меня то у холодильника, то у стола, говорил о времени. Кое-как разогрели еду и поели, но я даже не запомнила, что было в наших тарелках. Точно не суп и что-то вкусное судя по тому, как у Петеньки за ушами трещало.

— Кофе? Или чай? — убрав ноги с Петиных коленок, встала из-за стола, но успела открыть только дверцу шкафа.

— Тебя! — заявил Пётр, утягивая меня к себе на колени уже присесть.

Думаю, если бы не тарелки на столе, он бы меня повалил на стол.

— Поели, теперь мне вдохновиться нужно, а то не успею закончить. — сказал и впился в губы.

— А моё мнение тебя не волнует? — спросила, прервав болезненный поцелуй.

— Ну… — Пётр тяжело выдохнул и словно делая мне одолжение спросил, — Не против ли вы милая Елена вдохновиться? — вот и кто из нас двоих язва?!

Петенька сразу на три тянет.

И отказала бы ему, но мне тоже хотелось.

— Не против. — произнесла кокетливо и игриво, за что получила по заднице.

— Ай! — ещё бы что-то сказала ему, но Петенька встал со стула вместе со мной на руках, успела лишь обхватить его за шею.

До спальни не донёс, зарулил в ванную, она была ближе. Опустил на пол у стенки и сразу стянул футболку, ловя ртом соски́, натирая кожу бородой, сжимая грудь руками. От такой его жажды меня вело моментально, даже не нужно было ловить настрой, моё тело отвечало с какой-то животной охотой. Хотелось лишь отдаться и ни о чём не думать, не замечать боли на губах и в мышцах.

Следом за футболкой с меня были спущены штаны и отдельно нарочито медленно трусики, сжимая бёдра, провожая серым взглядом. Расставила ноги шире в ответ на Петину ладонь, скользящую по внутренней стороне бедра. Дразнить долго не стал, задев пальцами влажную кожу, резко развернул спиной к себе, ставя меня так, как ему удобно.

Грела ладонями прохладный кафель, в сладостном ожидании проникновения, пока Петенька распускал мои волосы. Почему-то трахнуть меня с пучком на голове он не мог, хотя уже сам спустил штаны и был готов.

Зарылся лицом в локоны, шумно вдыхая и шаря руками по телу, сжимая грудь, прижимался ко мне. Когда пик желания был достигнут, Петенька откинул мои волосы на одну сторону, освобождая доступ к шее и принялся… Мстить мне! Да! Да! Этот злопамятный мужик присасывался к моим плечам, к шее и за ушком, везде, где мог дотянуться и оставлял на мне свои метки в виде ярких засосов. А я, продажная душонка, лишь постанывала от удовольствия, прогибая спинку всё сильней, потираясь попкой о его член.

Насладившись местью, оставив на мне с десяток багряных засосов, он резко вошёл в меня до упора. Вжимаясь с наслаждением, заставляя стонать от удовольствия. Ни секунды не дал на осознание, добил серией мощных толчков. Ну, обещал же отодрать в самом пошлом смысле этого слова, вот и исполнил обещание.

Он заполнил меня всю, сильно, грубо и до самого возможного, сжимая одной рукой бедро, другой оттягивая волосы. Чтобы я откинула голову ему на плечо, и уже с другой стороны, он впился в шею губами и языком, делая очередной засос.

Я же, подставляясь ему всё больше и больше не выдержала от сильного возбуждения. Задрожала быстро доведённая до пика его мощными толчками. Петенька замедлился, немного дав мне несколько секунд передышки, но по-прежнему ласкал шею языком, ища местечко, куда бы присосаться вновь.

Вампирюга треклятая!

Он ещё долго искал во мне вдохновения, то драл меня как суку, то замедлялся, нежно ласкаясь при этом, а ноги мои меня уже практически не держали. Я уже готова была взвыть и умолять его, чтобы он наконец-то кончил и оставил моё обессиленное, измождённое работой и оргазмами тело в покое. Но очередная истома, уже болезненно пронёсшаяся по венам и мышцам забирающая дар речи, уберегла меня от клейма слабачки.

Глухо застонав, Петенька вышел из меня и развернув к себе лицом, с упоением впившись в губы, упёрся пульсирующим членом в мой ноющий от удовольствия живот. Горячая струйка потекла вниз щекотя кожу, вызывая во мне радость оттого, что уже всё и можно прилечь.

— На ужин не жди, поздно буду. — первое, что произнёс Петенька, после того как донёс меня до кровати.

— Угу… — пробурчала, едва силы нашла, прижимаясь лицом к подушке.

— Ну ты реально недвижимость, — усмехнулся он, прикрыв мою тушку краем покрывала, — Больше не буду тебя вне кровати трахать, а то чуть спину не сорвал, пока донёс! — постанывая этот кровосос энергетический выгнулся и потянулся, кряхтя как старичок.

— Угу… — повторилась, потому что даже мысли мои были не способны выдать что-то сто́ящее отпора.

Очухалась я лишь спустя час и смогла по стеночке добраться до душа. Руки едва шевелились, но в порядок я себя всё же привела. После душа отправилась на кухню. Там запаслась сырными вафлями с кружкой горячего кофе и перешла уже в гостиную. Устроилась на диване, жадно отпивая сладкий и горячий кофе, подтянула к себе ноутбук и включила телефон.

К этому моменту мой мессенджер был завален сообщениями от Светки. Триста фотографий сладкого, но сморщенного мамонтёныша не хотели грузиться разом. Хотя парочку я всё же смогла посмотреть. Необычное чувство. Трепет и ощущение чего-то волшебного. Вот только вчера он в животике тусовался, а теперь человечек. Лежит в кроватке и морщится от недовольства, что его выперли из уютного местечка.

— Милашек! Пельмешка мамонтячья! — пообщавшись с самой первой загрузившейся фоткой племянника, я настрочила сестрёнке целую поздравительную поэму и отослав её засела за работу.

Петенька, как и предупреждал не явился к ужину. Я честно ждала его с опозданием максимум в час-два, но на часах уже была полночь. Я уже успела поработать и за столом и даже в спальне лёжа на животе, а его всё не было.

— Неужели работает до сих пор? — спросила саму себя, грызя от переживаний за пухнорыленького карандаш, которым делала пометки в словаре. — Голодный, наверное… — захлопнула ноутбук, всё равно уже не могла сосредоточиться на работе.

Но на кухне я растерялась. Не знала с чем идти. Подлив с рисом как-то не то, неудобно, да и греть нести в чём-то не то. Вдруг он весь в штукатурке и вовсе занят до невозможности, а тут я со своей жратвой. В итоге с сомнением налила в термос кружку чай, помня, что кофе на ночь Петенька не пьёт, и нарубила жутких бутербродов. Мама, видимо, торопилась и её обычная нарезка была на этот раз в виде куска сыра и палке карбоната.

Выложив на тарелку кривые корабли с толсто порезанным мясом и сыром на тонких кусках тостового хлеба и прихватив кружку чая, я отправилась в сто одиннадцатую квартиру. Петенька, долго не открывал, а звонить пришлось носом из-за занятых рук. Я уже хотела развернуться и уйти в расстроенных чувствах, решив, что он куда-то мог и уйти, как дверь отворилась.

— Соскучилась? — с довольной улыбкой пухнорыленький посторонился, пропуская меня в квартиру.

Он по-прежнему был одет в рабочую одежду и весь в штукатурке.

— Я тут чай и бутерброды принесла, ты без ужина голодный, наверное? — хотела пройти к импровизированному столу, где у Петра был чайник и продукты, но Петенька, поймав меня за воротник футболки, направил в ремонтируемую комнату.

— Туда иди, я доделать хочу, некогда чаи распивать. — велел строго.

Мы зашли в комнату, где практически все стены были оштукатурены, кроме одной. Та что с дверным проёмом и даже она была сделана уже на половину.

— Ну хоть укуси, я же старалась. — поставив тарелку и кружку на стремянку, я взяла в руку свой жуткий бутерброд и протянула ко рту Петеньки.

Он чуть отпрянул, с подозрением глядя на моё творенье.

— Топором рубила? — хохотнув, оценил мои старания, — Точно не отравишь? — спросил нагло, намекая на мои выходки с кофе.

— Нет. — спокойно ответила и дождавшись, когда он откусит добрую половину бутерброда из моих рук, добавила; — Приворожу только и всего.