Конечным пунктом его путешествия было маленькое село Лесковдол в сорока пяти километрах от Софии. Весна в Болгарии уже вовсю буйствовала: окрестности украшала молодая зелень, цвели кустарники, тянулись к свету саженцы в полях и огородах. Разогнав облачную завесу, солнечные лучи ударили прямиком в лобовое стекло. На миг потеряв трассу из вида, Феликс опустил автомобильный козырек.

Чёрная «БМВ» неслась по шоссе, обгоняя редкие машины – движение в этом направлении никак нельзя было назвать оживленным.

Вскоре начались фруктовые сады, стали встречаться брошенные разбитые домишки с плоскими крышами, и, не доезжая указателя «Лесковдол», Феликс свернул на проселочную дорогу. Живые картины, полученные ночью, вели его на местности лучше всякого навигатора, и через пару минут машина остановилась у одноэтажного каменного дома за высокой оградой.

Распахнув калитку, Феликс зашел на утопающую в зелени старых деревьев территорию и постучал в дверь. Не получив ответа, он открыл ее сам и шагнул за порог. Дом встретил тишиной и сырой сумеречной прохладой.

– Виктор! – крикнул Феликс. – Это я! Я приехал! Где ты?

– По коридору налево, – ответил чей-то тихий голос.

Все окна в доме были завешаны плотными двойными шторами, отчего внутрь не проникало на капли солнечного света. Пройдя по коридору, Феликс вошел в небольшую комнату, большую часть которой занимала кровать под шатром-балдахином из ткани такой же плотной, как и шторы. На постели, утопая в подушках, полулежал толи парень, толи мужчина – ни с первого, ни со второго взгляда было невозможно определить его возраст. Создавалось впечатление, что на юное лицо с большими черными глазами, четко очерченным крупным ртом и овальным подбородком наложили полупрозрачную маску возраста: черты лица заострились, по смертельно-бледной коже шли серые пятна, в густых черных волосах серебрилась сильная проседь.

Лежащий на кровати взглянул на Феликса, и на губах его возникла слабая улыбка. Жестом он попросил подойти ближе и произнес на английском:

– Здравствуй. Садись, пожалуйста.

Не сводя взгляда с лежащего, Феликс присел на край кровати.

– Виктор, что ты сделал с собой?

– Пять носителей больной крови подряд – всего ничего, а каков эффект, да?

– Но зачем?

Тот помолчал, затем вытянул раскрытую ладонь, и Феликс взял его за руку с массивным золотым перстнем с монограммой в виде буквы «V» на пальце. Когда их руки оказались рядом, Феликс невольно отметил, насколько темнее его кожа. В сравнении с кожей Виктора, она выглядела практически смуглой.

– Надо было раньше это сделать. – Тихий голос Виктора походил на шелест струящегося песка. – Сразу, как вы с Дамианом меня бросили. А я все чего-то ждал, надеялся – что-то изменится, но ведь триста лет вполне достаточный срок для понимания, что ничего не изменится, верно?

– Почему ты не остался с Дамианом, что произошло?

– Когда ты нас покинул, его перестало интересовать всё, что было общим – дома, города, страны и я в том числе. Однажды Дамиан просто ушел и не вернулся, он поехал дальше без меня. Но ты не думай, я был к этому готов: у меня были и лошади, и средства, и примерный план на будущее. Вот только будущего не оказалось. Смешно, да?

– Не очень. И как ты жил?

– Никак. Ничто, никогда и нигде не смогло меня заинтересовать, зажечь сильнее нашей прошлой жизни. Весь смысл заключался лишь в поиске еды и безопасном ночлеге. И в общем-то, с меня довольно.

– Ты связывался с Дамианом?

– Много раз, включая эту ночь. Он ни разу не отозвался.

– Почему же ты раньше не обратился ко мне?

– А смысл? Будь я тебе нужен, ты бы хоть раз вспомнил обо мне. К тому же Дамиан…

– Представляю, что он мог наговорить, не обязательно повторять.

– Ничего такого уж плохого он не говорил, – улыбнулся Виктор.– В основном…

–Меня правда не интересует, что там говорил Дамиан. Скажи лучше, ты знаешь, что с тобою будет дальше?

– Конечно. Не думаешь же ты, что это спонтанное решение. Я долго готовился.

– Неужели нельзя было найти какой-то другой выход? – С английского Феликс перешел на хинди. – Ты же из касты воинов, Арджуна, как ты мог опуститься до такого?

– Влачить подобное существование и дальше – вот это означает опуститься. – Он тоже перешел на хинди. Когда Виктор услышал свое настоящее имя и заговорил на родном языке, показалось, что даже уродующая его временная маска сделалась мягче и прозрачнее. – Хочу, чтобы ты знал – я не виню вас с Дамианом. Я вам даже в чем-то благодарен.

– Давай закончим этот разговор, Арджуна. Пять больных людей это плохо, но не смертельно, все еще поправимо. Можно составить противоядие, через пару дней ты станешь прежним. Я побуду здесь с тобой до полного выздоровления, потом мы вместе улетим в Россию. И начнем сначала— с поиска смысла для тебя, мальчик из Индии.

Арджуна рассмеялся:

– О, как давно я этого не слышал: «мальчик из Индии»! Как же забавно это сейчас звучит… мальчик из Индии… мальчик из Индии…

– Ты должен встать сейчас, мне нужно сделать пару проколов и выпустить хотя бы немного зараженной крови. Она сейчас у тебя густая, очень густая, не может двигаться, проколы помогут ей немного.– Феликс отнял руку, державшую ладонь Арджуны, сжал пальцы в кулак, отчего из его перстня выскочил острый золотой «коготь». – Ты сможешь встать?

– Смогу.

Он тяжело поднялся с кровати, выпрямился, цепляясь за полог и пошатнулся, схватившись за плечо Феликса. Выпрямившись, парень перевел дух и посмотрел ему в лицо. Черные глаза его лишь издали казались черными, вблизи было видно, что они темно-красные.

– Мы уедем из этой дрянной дыры буквально через пару дней, – сказал Феликс. – В Софии меня ждет частный самолет, он будет ждать, сколько понадобится…

Феликс говорил, но видел, что Арджуна не слушает, а просто смотрит на него с блуждающей улыбкой. Затем парень снова пошатнулся, шагнул в сторону, схватился за портьеру и сорвал её с окна.

Солнце ворвалось в комнату, моментально высвечивая всю старость, убогость обстановки с потеками сырости и плесенью на стенах. Арджуна схватился второй рукой за Феликса, и пальцы его буквально впились в плечи сквозь ткань пиджака. Они смотрели друг другу в глаза, пока Арджуна не начал дымиться. Руки его стали слабеть, и Феликс шагнул назад, выходя из светового круга. Кожа Арджуны пошла трещинами, тело стало лопаться и разваливаться, как перегретый в печи керамический кувшин. Феликс отступил еще на шаг, и в этот момент вампир взорвался беззвучной ослепительной вспышкой. На дощатый пол осыпался густой белесый прах, с глухим стуком упал массивный перстень с буквой «V», а в пространстве, в метре от пола, возник вытянутый световой протуберанец, внутри которого очертания света и тени создавали иллюзию кричащей человеческой фигуры.

Пока протуберанец не начал хаотично двигаться по комнате, Феликс обошел его, поднял перстень и сунул в карман.

Пройдясь по комнатам, Феликс поискал имущество Арджуны-Виктора, что-либо знаковое или ценное, что могло привлечь местных жителей или натолкнуть их на мысль, какое существо здесь обитало, но ничего кроме нескольких перемен одежды не обнаружил. Весь скудный скарб, кое-какие старые вещи – все, по-видимому, осталось в доме от прежних хозяев, а новый жилец вселился без багажа.

Выйдя во двор, Феликс захлопнул входную дверь и пару минут просто стоял и смотрел по сторонам, привыкая к солнцу и краскам, которые после сырых сумерек показались ядовито-яркими. Затем направился к машине.

Сев в салон, он вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую металлическую фляжку и залпом выпил ее содержимое. Затем черная «БМВ» тронулась с места. Руки водителя спокойно лежали на руле, взгляд рассеянно смотрел на дорогу сквозь стекла солнцезащитных очков, но видел Феликс не утопающую в весенней зелени трассу, а плотно укрытую летней ночью дорогу вдоль Атлантического океана. Они с Дамианом держали путь из Испании в Марокко, собираясь встретиться с магрибскими алхимиками, а заодно приобрести арабские ятаганы и берберских жеребцов, славившихся своей неприхотливостью и выносливостью.