Юн (Силур)

– Сынок, ты просыпаешься?

Утренняя звезда ярким светом била в глаза, вызывая непереносимую резь. Но было так хорошо, вставать совсем не хотелось. От подушки сладко пахло скошенными цветами, голос мамы раздавался где-то вдали, и Юна снова уносило в мечты.

Этот сон настойчиво ему снился, и после необычных ощущений мальчик всегда просыпался задумчивым. Увидеть сказку и вернуться в обыденность, это всегда больно и безнадежно. Во сне он мог управлять всем, чем пожелает, любой предмет или сущность могли подчиняться легкому движению мысли. Это было так захватывающе, но вместе с тем, странно. И Юн знал, что стоит проснуться, как тяга к таким возможностям будет накрывать его бессильной болью. Иногда другая личность хотела поменяться с ним местами. И тогда Юн в страхе просыпался.

Нет. Пусть это и сон, пусть там существуют сказочные возможности, но он здесь, и совсем не хочет уходить из этой жизни. Конечно, жалкое и серое времяпровождение не могло его вдохновить на быстрый подъем, но иного выбора не было.

– Юн, вставай!

Кто-то затормошил его за плечи.

– Ну дай еще немного поспать…

– Рыбаки уже ушли, я каждый раз сгораю от стыда, когда Симон спрашивает про тебя. Ты же теперь мой кормилец, когда отца не стало…

Реальность прорывалась все больше, и он почти физически чувствовал, что опускается на землю. Юн открыл глаза и смотрел, не отрываясь в потолок. Да, он теперь кормилец. Отца не стало, сердечный приступ. В их семье так часто бывает.

Говорят, что дедушка тоже рано умер и бабушка сама поднимала маленького сына. А теперь не стало и отца, и он единственная опора для матери. Но какая он опора… Юн не хотел быть рыбаком, не мог заставить себя ловить рыбу, потрошить ее и потом есть. Тошнота подкатывала, он делал необходимую работу через силу. Другие рыбаки поднимали его на смех, дразнили неженкой и прочими обидными прозвищами. Поэтому, единственное, что ему оставалось, это прятаться дома и избегать очередного похода в море. Однако долго так не могло продолжаться.

Юн никому не хотел говорить, почему ловля рыбы вызывает у него отторжение, его могли просто поднять на смех. Юн чувствовал ее. Мальчик уже давно понял, что внутреннее чутье у него развито сильнее, чем у обычных людей. И если местные рыбаки радовались большому улову, то он в ступоре смотрел на полные ужаса глаза пойманной рыбы и физически ощущал ее боль и отчаяние. От одного воспоминания о рыбалке юношу передернуло.

Юн сел на кровать и грустно посмотрел на мать.

– Совсем я никакущий, да?

– Что ты, все впереди, еще научишься всему, привыкнешь.

Он покачал головой:

– Нет, мама, не привыкну. Я долго пробовал, правда, пытался стать рыбаком, как все наши соседи. Но я не могу. Прости меня.

Мать изменилась в лице и опустилась на кровать. Она смотрела на него и не находила подходящих слов. Мысли путались, перспективы делались еще более туманными. Она давно знала, что такой разговор скоро состоится.

Исказившееся лицо матери пугало, Юн быстро заговорил:

– Мамочка, я что-нибудь придумаю. Снова попробую, попытаюсь…

Женщина жестом остановила бессмысленную речь:

– Мы скоро уедем. У бабушки остался дом в городе. Скорее всего, он старый и заброшенный. Но это даст тебе новые возможности.

Юн внимательно слушал и уже заранее был со всем согласен. Что угодно, куда угодно, только не оставаться здесь. Мама давно говорила о том доме, значит, время пришло. Но его беспокоило кое-что:

– Мама, а как же твоя школа? Как ты бросишь учеников?

– Не беспокойся, я здесь не единственная учительница.

Придумывание выхода из ситуации заняло у них еще несколько дней. Мать еще попыталась вернуться к прежней работе, но беспокойство за будущее сына не давало ей покоя. Он практически не выходил из дома последнее время, избегая насмешек.

Все жители их маленькой деревни ловили рыбу. Этим занимались отцы, деды, прадеды. Другой судьбы тут никто не мог для себя вообразить. Конечно, существовала Марана с ее университетами и технологиями, но она была только для избранных. Для тех, кто по праву рождения или собственной воли смог перебраться туда. Остальные жили в замкнутых мирах, подчиняющихся местечковым правилам.

На центральной планете все по-другому. Там огромные города, летающие корабли. Но здесь ничего этого нет, поэтому чудеса кажутся призрачными и нереальными. На Вальдорне, маленькой планете, большую часть занимала Мариника – огромное побережье вдоль длинной реки и моря. Но их деревне повезло.

Совсем недалеко располагался Зом, большая городская территория, которой владела хорошая аристократическая семья Кникена. У него было много дочерей и слуг. Дальше раскинулась территория другого аристократа – Хидер, которым владел Син. Но про Хидер мать Юна даже не думала. Син держался особняком и попасть к нему было очень трудно. Юн не строил иллюзий о службе у этих аристократов, он не умел и не любил драться, да и был пока слишком молод. Да, странный у нее сын, ни в отца, ни в мать.

Женщина грустно посмотрела на мальчика. Он совсем вытянулся, скоро станет юношей и начнет задумываться о самостоятельности. Внешне он больше походил на ее умершего мужа – смуглый, худенький и черноволосый. Кудри часто мешали ему и Юн нетерпеливо отбрасывал прядь с лица. А его наивные, темные глаза… Мать терялась, ощущала все большее беспокойство, смотря в них. Ни она, ни ее муж не отличались чувствительностью или задумчивостью. Они привыкли к суровым будням и тяжелой работе, без всяких душевных метаний. Почему небо послало ей такого странного мальчика? И, чем больше она понимала его странность, тем больше хотела помочь. На пределе возможностей, понимая, что больше никому он здесь не нужен.

Она пыталась приспособить сына к реальности, он тоже старался, но ничего не выходило. Мальчика часто избивали сверстники или давали подзатыльники взрослые. И чем старше он становился, тем больше отдалялся ото всех. Юн очень любил слушать сказки, особенно легенду про древнего героя, которую он зачитал до дыр. Женщина понимала, что, если бы он родился в семье аристократов, они бы нашли ему применение. Но в их мире царили иные законы. Единственным выходом был переезд.

Но, в конце концов, надо уезжать туда, где заброшенное, но свое жилье. А, в будущем, он может устроиться на простую службу «принеси-подай». Для этого не нужно ни большого ума, ни впечатляющей силы. Такие работники постоянно требовались в Зоме. Так он хотя-бы не умрет с голоду, когда ее не станет.

Вечером мать приготовила бедный ужин, состоящий из жареных плодов акины и завела осторожный разговор:

– Юн, я приняла решение.

Мальчик ждал этих слов, он медленно отодвинул тарелку с едой в сторону и облокотился на руки.

– Ты хочешь уехать в Зом?

– Да. Мы переедем, и я попытаюсь найти для себя место у господина Кникена.

Юн удивленно посмотрел на нее, словно видя в первый раз.

– Мама, послушай, у нас может не получиться. Там тебя никто не знает. Имеем ли мы право бросать нажитое?

Женщина мягко погладила сына по волосам:

– Я все равно попробую, иначе не могу. Завтра же и отправимся, чтобы не бередить душу… Сегодня соберу некоторые вещи в котомку. Я не вижу для тебя будущего в нашей деревне, честно говоря, пока не знаю, куда тебя направить. Может быть, на новом месте ситуация прояснится. Пусть все получится, я всем сердцем этого желаю.

Юн улыбнулся. Женщина увидела, сколько света и надежды было в его глазах. Хотелось верить, что он найдет себя, а она не позволит ее мальчику затеряться в глуши.

– Мама, ты еще будешь мной гордиться. Конечно, я не стану командовать войсками или не буду великим ученым. Но я смогу построить новый дом и создать хорошую семью. Чего мне еще желать?

– Я всегда буду ждать сына, всегда… Пусть сейчас мой мальчик вырвался из нашего круга, но может наступить момент, когда он снова вернется. Самое главное, что он где-то жив… Нет ничего невыносимее, чем сознавать, что человек, который вчера был рядом с тобой, дышал и разговаривал, сегодня исчез и его не существует. Ты видел все этапы его жизни, вы через многое прошли, смеялись и плакали, а страшное исчезновение перечеркивает все. Единственное желание, это только, чтобы горел огонек его жизни и никогда не гас… Иначе ты оказываешься за непроницаемой стеной, которая хуже любой тюрьмы…