Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Но вас оправдают, конечно, - это пустяки... И вы опять будете строить дома...

- Дома?.. Да, конечно... И в них будут жить женщины... И к женщинам будут приходить студенты... Строят дома мужчины, но принадлежат они почему-то женщинам... большей частью так бывает... Вы заметили?.. А дом Макухина будет принадлежать вам, а сам Макухин погибнет...

- Алексей Иваныч! - удивлялась она.

- Простите! - протянул он к ней руку, и очень жалостное стало у него лицо. - Я что-то такое сказал не то!.. Простите!.. Макухин... Федор Петрович... Он так много для меня сделал!.. Вы, конечно... Все вы... Но и он тоже... Я понимаю это... Там, - не в тюрьме, а там... тоже решетки в окнах... когда вы явились ко мне там, - это как молния было!.. Да!.. Да!.. И я все вспомнил... Там очень кричали кругом, и я не мог вспомнить... Я хотел определить себя, хотел отделиться и не мог... Я помню... И вдруг вы!.. Вдруг... вы!..

- И вы сказали: "На-таль-я!" - улыбнулась она.

- Нет!.. Как можно? - испугался он. - Я сказал: "Наталья... Львовна..." Это я ясно помню...

И он вдруг поднялся и поцеловал ее руку.

Когда лысеющая высокая голова Алексея Иваныча наклонилась к ее руке, Наталье Львовне до боли в сердце жаль стало этого совершенно одинокого. Почувствовалось именно это в нем: одинокого и заблудившегося среди людей, как в лесу.

И когда Алексей Иваныч опять уселся около нее на стуле, растроганное было у него лицо, и, неизвестно почему, совсем тихо заговорил он:

- Я не помню, кто это рассказывал мне... Совсем не помню, кто это... странно!.. Может быть, это там, когда море, дорога... и сады?.. Продал урожай сада - груши зимние - какой-то садовник, старик уже, семейный: старуха, две дочери... А сад в глухом месте, в лесу... Получил деньги... Урожай увезли. А ночью пришли его грабить... Зарезали всех четверых ножами... Женщины тут же умерли... Старик прожил немного, дня три... На другой день к нему в больницу привели одного убийцу... Спрашивают: "Этот был? Узнаешь?" А он его узнал: этот самый - один из троих... Узнал и отвернулся к стене... "Этот! Говори же!" - "А старуха моя жива?" - "Бог прибрал". - "А дочери?" - "Бог прибрал". - "Я тоже, говорит, скоро кончусь". - "Ты еще поживешь!.." - "Какой я жилец?" Все знали, конечно, что он вот-вот умрет, но это уж так, - обман был... обман... и он понял. И глаза закрыл. "Уведите его", - говорит. "Этот или не этот?.. Посмотри!" "Старуху бог прибрал, обеих дочек, меня скоро... какой же этот? Известно, не этот!.." - "Не узнаешь?" - "Нет, совсем не этот!.." Так и увели того... Потом уж, когда умер старик, тот сам сознался... И спрашивается, почему же старик не сказал: "Этот самый"?

Алексей Иваныч спросил это, глядя до того белыми глазами, что испугалась и чуть не отшатнулась Наталья Львовна, но все-таки сказала скороговоркой:

- Да, в самом деле... Почему же он так?

- Не поняли, никто не понял, - почти торжествуя, объяснил Алексей Иваныч, - что ему уж не нужно было это: он или не он?.. Для следствия важно было, для полиции интересно, а для него... зачем?.. А для него уж все равно было, он или не он, он или муха, или - черная точка перед глазом мелькает... Для него все - безразлично уж было... Это если по-вашему ответить: "Да, он!.. Бесспорно, он!.. Кто-то другой еще и этот..." Но вашей правды я теперь не признаю... У меня - своя теперь правда... И по этой, по моей правде, - не он!..

- А кто же?

- Умирает, например, человек от чахотки... Разве будет кто-нибудь судить коховскую бациллу?.. И вы представьте только, если за день, за час до смерти покажут ее умирающему, под микроскопом покажут: "Она?.." Или даже так: "Вот она! Эта самая тебя убила!.." - Он не станет смотреть... Он отвернется... Поверьте мне, - он должен отвернуться!

- Будто вам случалось умирать от чахотки! - улыбнулась тому, что так связно он рассказал все это, Наталья Львовна.

Но с такою же беспорядочностью в мыслях, которая отличала его и раньше, Алексей Иваныч, вдруг поднявшись немного и севши опять, сказал:

- На это нужны деньги, - я понимаю... Вы тратите на меня свои деньги... У меня очень мало... У меня почти нет... Но у меня ведь есть дом... Есть дом... в Харькове... за одиннадцать тысяч... Я купил за одиннадцать. Теперь он больше стоит... Тогда хотела Валя, чтобы купить дом... Теперь я не знаю, как... Его можно продать, - я уплачу... Или я теперь не могу уж продать?..

- Алексей Иваныч! - укоризненно поглядела Наталья Львовна тем неподвижным взглядом своим, который знал за нею и которого он боялся раньше.

И так же, как раньше, он привстал и наклонил к ней голову.

А в это время открылась наружная дверь в столовую, и вошли Худолей и Ваня, и у обоих были почти обрадованные чем-то, торжественные, нашедшие лица, и оба смотрели именно на них двоих, у окна сидевших, и направились к ним, и Худолей говорил, лучась глазами:

- На-таль-я Львовна! Вы представьте только, какая случайность!.. Молодой хозяин этого дома, - позвольте вам его представить, - оказалось, отлично знает... Лепетова... - Тут он бросил встревоженный взгляд на Алексея Иваныча и добавил: - о котором наш больной, надеюсь, благоразумно забыл!..

- Как?.. Лепетова?.. Илью?.. - не сразу поняла Наталья Львовна.

- Илья... Галактионыч он, кажется? - пробасил Ваня.

- Неужели знаете?.. Откуда же вы его знаете?.. Он теперь поправляется... К нему можно...

Наталья Львовна даже поднялась, и теперь у окна столовой уже не сидели двое, а стояли четверо, и Ваня рокотал, улыбаясь:

- Да мы с ним просто сели пассажирами на один пароход, когда я сюда ехал... В Неаполе... на итальянский... Он сюда ехал за хлебом... Было удобно... И стоянки долгие... В Пирее двое суток, например... В Константинополе целых три дня... И вот мы с ним все это время... Он очень был мил...

- Мил?.. Он?..

Очень искренне вырвалось у Алексея Иваныча, очень изумленные стали у него глаза, но все трое поглядели на него не менее изумленно, и он почтительно поклонился всем трем.

- Вот как!.. Вы его знаете!.. Из-за границы вместе... Да, он был за границей... Илья Галактионыч... Да, - совершенно растерянно и вместе радостно говорила Наталья Львовна, и покраснела вдруг, и на большого Ваню глядела почти восторженно, а Ване, видимо, приятно было вспомнить Илью. Ваня рокотал:

- Как же можно!.. Мы с ним большие друзья сделались за это время...

Алексей Иваныч пожал своим косым плечом и отвернулся к окну.

Худолей, извинившись, пошел обходить своих больных, а Наталья Львовна, дотронувшись до локтя Вани, спросила:

- Вы не хотите его видеть, - скажите?

- Лю-бо-пыт-но бы было о-чень!.. - оттрубил Ваня. - Вы сказали, можно к нему?

- Можно, можно!.. Он уже ходит!.. Можно сегодня... сейчас... Вы хотите?

Очень просящие глаза были у Натальи Львовны, и нельзя было Ване, глядя на нее, не захотеть сейчас же ехать к Илье.

Он тут же пошел одеваться, и пока не было его, Алексей Иваныч смотрел на нее подозрительными, новыми для нее, насторожившимися глазами, и на торопливые, скачущие ее вопросы отвечал совершенно невпопад.

- Ну, хорошо... Я - другое дело, конечно, но вы... вы?.. Я-то давно уж знаю Илью, но вы что нашли в нем? Надутый, чванный... и не талантливый, в конце-то концов... И неумный, - да... Вы знаете, - он совсем неумный!..

Сидя на извозчике рядом с широким Ваней, Наталья Львовна силилась найти еще что-нибудь, совершенно уничтожающее Илью: вдруг он опять, как два дня назад, не захочет ее видеть?

А Ваня усмехнулся на ее слова:

- Вы думаете так о нем?.. Как на кого, конечно... А по-моему, он интересен... Я, конечно, еще менее умен... и талантлив... но мне казалось, что Илья... Извините, я его без батюшки называл, а он меня и того проще...

- Вы - сила, - это видно, - вы атлет, - я знаю, - торопливо перебила Наталья Львовна, - ну, а Илья... Илья, - что такое?.. Тоже сила?..

- Увлекательный человек!.. Илья - человек больших планов и... я бы сказал... большого спокойствия.

63
{"b":"70057","o":1}