Индеец взял под уздцы осла и помахал нам. Я ожидал уже привычного "пронто, пронто", но он молчал. Так, молча, мы и вышли из пустыни.

  Но больше всего меня поразил Паленке.

  Вместе странного городка, будто застывшего во времени, я увидел обычный маленький, пыльный и бедный город. На улицах виднелось несколько старых обшарпанных джипов и с десяток людей, одетых на мексиканский лад, но в джинсах и с часами на запястьях. В некоторых окнах - застекленных, между прочим - играли патефоны с популярными в Мексике песенками, а заведение дядюшки Соло щеголяло облезлой вывеской на испанском и английском.

  Что дальше?

  Мы вернулись в Америку.

  С Кошкой Дэйзи мы расстались по возвращении и больше никогда не виделись, хотя я часто вспоминал и скучал по ней.

  О просветлении с тех пор мне и слышать не хотелось.

  На "Альтамонт" мы, само собой, не попали. И потому, что никуда ехать не хотелось, а главное - потому, что вернулись мы не в теплую осень 1969, а в холодную, слякотную зиму 1972. Меня уже все считали погибшим.

  Но, может быть, оно и к лучшему. Еще бы после знакомства с Мескалито туда ехать, на Альтамонт-то этот...

  Прошло немало лет. Я почти позабыл о Кошке Дэйзи, об Энди и поездке в Мексику, как однажды мне приснился сон. В нем были шантаки, Соноранская пустыня и люди - маги древности - которые заживо хоронили себя в надежде убежать от... от кого?

  Во сне я слышал его имя.

  Оно постоянно звучит у меня на периферии слуха.

  Но я не хочу его вспоминать, хотя знаю, что однажды вспомню. Потому что боюсь, что тогда эта тварь снова проснется и дотянется своими щупальцами до меня. И до Кошки Дэйзи, если она еще жива. Знать бы еще, почему она тогда нас пощадила...