Иногда, напевая эту песенку, Фумиэ думала о том, что в её жилах течёт такая же кровь, как у Канцумэ. В своей сестре она также видела черты Канцумэ: если Кацуё полюбит, любовь её, конечно, будет так же горяча, как любовь Кан-цумэ.
Интересно, что сейчас снится Кацуё? Когда она спит, у неё такое невинное лицо. Другие девушки в её возрасте тратят время на кино и танцульки, на чайные церемонии и свидания, а она только и знает, что трудится, даже на дом берёт работу, — всё старается помочь Фумиэ свести концы с концами. Не может быть, чтобы Кацуё не знала девичьих грёз. Но к чему стремится, о чём мечтает она?
Кацуё с детства любила музыку. Ещё в начальной женской школе она мечтала поступить в музыкальное училище. У неё было нежное сопрано, которое сравнивали со сладким соком ананаса. А старший брат, поддразнивая её, говорил: «Ну, настоящая мисс Колумбия!»
Кацуё краснела, сердилась и убегала из дому, а на берегу моря, поросшем панданусом, снова начинала петь. Но вот вспыхнула война, пришла разруха, жить становилось всё трудней и трудней. Отец не позволил девушке пойти в музыкальное училище, и ей пришлось отказаться от своей мечты. Тогда она поступила в Кагосимскую женскую учительскую семинарию, потом перешла в женский учительский институт в Нара. Тем временем закончилась война, острова Амами, захваченные американцами, оказались отрезанными от Японии, денежные переводы от отца прекратились, и Кацуё была вынуждена бросить институт и уехать в Токио к дяде. Она поступила на работу, стала молчаливой, задумчивой. Теперь уже никто не слыхал её песен. Лишь изредка она напевала потихоньку «Интернационал» или какую-нибудь другую революционную песню.
Фумиэ была всегда так занята, что у неё не оставалось времени по душам поговорить с сестрой о её личной жизни. А именно этого ей очень хотелось бы…
Возле подушки Кацуё лежала книжка Леона Блюма «О браке». Девушка сказала Фумиэ, что взяла её в профсоюзной библиотеке и что за ней все охотятся.
Кацуё служила в центре города, в одном экономическом научно-исследовательском институте, где было много её сверстников. Они советовали ей прочесть эту книгу, так как решили в ближайшие дни собраться и поспорить о ней. И Кацуё каждый день после работы читала по нескольку страниц.
Накануне вечером, когда Кацуё читала, Фумиэ, сидевшая возле неё с шитьём, спросила, интересно ли.
— Очень интересно, есть просто удивительные места, — ответила Кацуё. — Говорят, что эта книга была издана в Японии ещё до войны, но сразу же запрещена. Знаешь, в ней написано, что мужчина и женщина должны свободно отдаваться своим чувствам и лишь после этого вступать в брак. Наверно, этим она и перепугала многих. Мне порой кажется — я говорю не только в связи с этой книгой, — что иногда у нас слишком перебарщивают. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, у меня ещё нет опыта. Вот если бы ты почитала, ты бы правильно разобралась во всём.
— Да-а, мне хотелось бы иметь время, чтобы читать книги, — со вздохом ответила Фумиэ сестре, смотревшей на неё с ласковой улыбкой.
Фумиэ залюбовалась этой чистой улыбкой. «Нет, её не коснётся пошлость», — подумала она. Фумиэ нередко задавала себе вопрос, любит ли кого-нибудь Кацуё. И сколько ни старалась, не могла заметить в сестре ничего, что говорило бы об этом. Кацуё всегда была благоразумна, рассудительна, собранна, а это, как известно, не свойственно влюблённым.
Как же выросла Кацуё! — удивилась в душе Фумиэ.
В детстве она была непослушной и шаловливом девочкой, должно быть, по-тому, что отец очень баловал её. Фумиэ, старшая сестра, никак не могла справиться с ней. Когда Кацуё училась в женской школе в Надзэ, Фумиэ уже преподавала в школах префектуры Кагосима, и они редко виделись. Фумиэ почти ничего не знала о том периоде в жизни младшей сестры. Когда им доводилось встречаться во время каникул, они зачастую не могли понять друг друга и Фумиэ чувствовала со стороны сестры какое-то отчуждение. А теперь Кацуё так помогает ей и так ведёт себя, будто это она, Кацуё, старшая сестра.
Фумиэ задумалась. А почему всё-таки Кацуё живёт вместе с ними? Не связано ли это с какими-нибудь её планами? Конечно, они родные сёстры. Но у них разные характеры, разные интересы. Фумиэ даже не знала ничего о Кацуё как о женщине, о её сердечных делах. На какое-то мгновение у неё вдруг появилось мучительное подозрение. Но она тотчас же отбросила нелепую мысль… Они не только сёстры, они — амамичанки. У её сестры ясный, светлый ум, она чиста и благородна. Да, Кацуё вполне сложившийся человек. Фумиэ не о чем беспокоиться: сестра смело шагает по жизни и не оступится, она сумеет решить любой вопрос. Тут Фумиэ с заботливостью старшей стала думать, как бы поскорее освободить Кацуё от их семьи, так её связывающей, и помочь девушке устроить собственную жизнь.
Приедет отец, обязательно заведёт разговор о Кацуё. Когда-то он был против брака Фумиэ с Уэхарой. Потом у них появились дети, и он почти смирился. Но когда Уэхара после войны попал в тюрьму, её семья опять впала в немилость. И если теперь, воопользовавшись приездом в Токио по служебным делам, отец решил зайти к ним, то это можно объяснить лишь его желанием поговорить о младшей дочери. У Фумиэ щемило сердце при мысли о предстоящей встрече.
Фумиэ почти всю ночь не спала и утром встала с разламывающейся от боли головой. На улице моросил дождь. Тэцуо и Хироо могли ещё поспать: у них весенние каникулы. Но Кацуё нужно спешить на работу, а Фумиэ должна уже сегодня отвести Кадзуо в типографию, в район Усигомэ.
Кацуё раньше всех покончила с собранным на скорую руку завтраком.
— Ну, Кадзу-тян, не вешай голову! — сказала она племяннику на прощанье. — Надо бороться за свою судьбу, хоть это и не всегда легко. Держись бодрее!
Фумиэ уложила в небольшой чемодан самые необходимые сыну вещи, потом открыла окно, чтобы посмотреть, перестал ли дождь. И тут в глаза ей бросились лук и стрелы, висевшие на невысоких перильцах за окном. Лук был неумело сделан из бамбука, а стрелы — из металлических прутьев от зонтика. Конечно, это забавы Хироо.
— Хиро-тян, что это такое?
— Это оставил Ёси-тан, — испуганно ответил Хироо, сидевший за обеденным столом.
