Но я не слышал. Я нёсся домой. Книжку я заткнул под брючный ремень. А под курткой в ладони я сжимал заветный клочок бумаги, чтобы не дай бог его не унесло ветром.
Сейчас, когда я рассказываю вам эту историю, мне почти сорок лет и я даже не пойму, на что я надеялся тогда? Неужели я правда возомнил, что утопленная книжка Стивена Кинга и моя захлебнувшаяся в ванночке сестрёнка как то связаны?
Чем ближе к нашей квартире, тем медленней я поднимался по ступенькам. Меня как льдом изнутри вымораживало осознание тщетности моей истерики и бесполезности квитанции об оплате штрафа за порчу книжки. Я открыл дверь. На пороге стоял отец. Я медленно-медленно поднял глаза и увидел, что он плачет. И доктора из скорой - все они плакали. И я тоже заплакал.
От счастья. Потому что из комнаты раздавался плач моей маленькой сестрёнки Лизы.
Врачи уехали через полчаса. Но перед этим доктор, который добавил мне недостающую сумму, отозвал меня в сторону.
- Я возьму у мамы сейчас деньги, - сказал я, понимая что забыл на радостях про помощь этого человека.
- Не надо мне никаких денег, - сказал врач, внимательно глядя мне в глаза. Потом он усмехнулся. - Если бы всегда я мог спасти человеческую жизнь за полтинник, уж я нашёл бы нам с тобой спонсора. Ты молодец. Не знаю, как всё это связано или не связано, но ты молодец. Минут через десять, как ты убежал, малышка вдруг задышала.
- Чудо, - сказала женщина врач, пожимая плечами, - Сердечко девочки вдруг запустилось. Такое бывает, наверное бывает, но это чудо... Ребёнок вполне здоров. Благодарите бога, папаша.
- Да, - сказал мой отец и при слове "бога" он посмотрел на меня.
А потом мужчина врач протянул мне руку и я пожал его большую сухую ладонь. Я успел заметить, как коротко были острижены его ногти. Доктор кивнул мне и быстро вышел.
Я вошёл в комнату. Мать стояла на коленях, держала Лизу на руках и покачивалась в такт напеваемой колыбельной. Потом к нам приехала другая "скорая помощь", но это были уже другие - более простые медики. Мама с Лизой уехали в больницу, потому что в любом случае сестрёнку нужно было обследовать после случившегося.
Папа остался в тот вечер ночевать со мной. Мы пили чай с бутербродами на кухне и много молчали.
- Ты курить-то ещё не начал? - спросил меня отец.
- Нет, пап, - ответил я, подумав, что возможно отец был готов предложить мне сигарету. Я прокашлялся и сказал, - Пап, ты прости меня, что я матом на тебя. Извини, правда. И ты подбородок сигаретой обжёг... из-за меня.
- Ерунда, забудь, - сказал папа. - Это как на войне. Там многое прощается.
Утром отец долго разговаривал по телефону и по обрывкам разговора, я догадался, что он звонил той женщине, к которой он ушёл от мамы. Потом он положил телефонную трубку, медленно сел в кресло и включил телевизор. Больше папа от нас никуда не уходил. Кроме работы конечно и редких посиделок с друзьями. Он навсегда остался с мамой и они даже сейчас живут вместе.
Мы с Лизой иногда навещаем их. Хотя мне это с каждым годом делать всё тяжелее, потому что Москва затягивает, а родители так и не захотели перебраться ко мне из Челябинска. А что уж говорить про Лизу. Ей сейчас двадцать шесть и она жена небезызвестного олигарха из Питера. Мы почти с ней не видимся. Возможно, это из-за нашей тринадцатилетней разницы в возрасте. Ну, и о чём прикажете мне говорить с этой малявкой? Но возможно причина в чём-то другом. Иногда я чувствую, что Лиза странно на меня смотрит, будто как и я пытается понять что-то родом из нашего детства...
Впрочем, возможно я слишком впечатлителен для успешного московского адвоката и много надумываю.
Кстати, с тех пор я не прочитал ни одной новой книжки Стивена Кинга. Как то пропало желание, знаете ли. Я лениво просматриваю анонсы книг некогда обожаемого мной уже древнего Короля Ужасов. Иногда я читаю обзоры или отзывы, но с тех пор я не брал в руки ни одной новой книги Кинга.
Кроме старой доброй "Долгой прогулки". Той самой книженции, утопленной мной, распухшей от воды и похожей на жухлый вилок лежалой капусты. Эту книгу я читаю, наверное, каждый месяц. Особенно, когда стресс от работы и бытовухи подступает к горлу. Все предложения в книге я знаю наизусть.
Иногда параллельно с чтением, я позволяю себе рюмочку другую вискаря. Мои глаза бегают по строчкам, но мозг совсем не следит за давно мне известными приключениями Гэррети номер сорок седьмого. Мой разум каждый раз пытается ответить на одни и те же вопросы: Почему полку с книгами Стивена Кинга, библиотекарша называла проклятой? Почему туда ползли умирать крысы? Врала ли мне старая библиотекарша? И главное: ЗА ЧТО И КОМУ Я - ТРИНАДЦАТИЛЕТНИЙ ЗАПЛАТИЛ ТЕ ДВЕСТИ ШЕСТЬДЕСЯТ РУБЛЕЙ?
Пожалуй, сегодня я выпил слишком много виски. Жена задерживается у подруг. Они примеряют новую коллекцию вязаного шмотья из итальянского кашемира. Сезон осень-зима, я так понимаю. Ну да ничего, я полюбил одиночество с детства.
Я залез в ванну полную воды и пены и снова читаю "Долгую прогулку". Я пьяно улыбаюсь своим мыслям и бормочу под нос: "Хей хо, Стивен Кинг! Давай до свидания. Катись ты в Бангор штата Мэн".
Как же я счастлив, что никто меня сейчас не видит и главное не слышит. Я прихлёбываю из бутылки. Какой идиот сказал, что коньяк пахнет клопами? Мне кажется, это дерьмо, особенно если его перепить, воняет сдохшими крысами.
Вы, наверное, думаете, что принимать ванну, почитывая ТУ САМУЮ книгу плохая затея? Но чёрт подери, ведь сейчас мне почти сорок лет, а этому Стивену Кингу вообще под семьдесят! Неужели я должен всю жизнь бояться читать в ванной книжку какого-то американского чудика? Может, хватит? Может хватит додумывать, пугаться? Может быть, пришла пора сказать гуд-бай несуществующему Касл Року, в котором я как Бутусов в своей Америке не буду никогда?..
Оп-пач-ки...
В какое-то мгновение я вырубился на несколько секунд и очнулся от того, что в согнутые в воде колени ударилось что-то шершавое.
