Да, их с детства учили быть покорными. Быть безмолвными слугами, готовыми пожертвовать жизнью ради господина. Кому-то это подходит. Но что делать, если ты не кто-то? Если не хочешь больше пресмыкаться? Хочешь жить!

— Госпожа? — позвал её Луцерн.

— Да… Я не знаю, что тебе ответить, — она подняла на него зарёванное лицо и попыталась улыбнуться. — То, что ты делал… Да, это было приятно. Демоны побери, я думаю, многие мои знакомые сказали бы, что ты прекрасный любовник, вот только… Я тебя не хотела. Понимаешь?

Оборотень не знал, что на это ответить. Стоял рядом и молчал, глядя на сжавшуюся в комок девушку. Слышать, что эта человечка не желала его, было больно. Это задевало гордость, самолюбие… Ведь он так старался для неё! Но стоило поставить себя хоть на мгновение на её место, становилось просто страшно. По спине пробегал холодок от одной мысли, что кто-то может вот так просто взять и лишить его воли. И при этом ему, Луцерн, придётся улыбаться и делать вид, что всё в порядке! Нет, определённо, так не должно быть.

Оборотень сел рядом с Айлин, положил её голову себе на колени и принялся поглаживать по спине, успокаивая.

— Я, наверное, и на десятую долю не смогу понять, что именно ты чувствуешь, госпожа, но… Скажи мне. Ты хочешь жить? — Он спрашивал не у неё, было ясно и так, что хочет. Иначе бы не искала способа угодить ему. — Тогда тебе пригодится моя помощь. Декан Ириан… любитель всяческих… развлечений, давай скажем так.

Айлин постепенно успокаивалась. Внутри было всё так же противно и гадко, но буря улеглась. Что толку в крике, если его не услышат? Что толку в слезах, если от них становится только больнее?

— И что ты предлагаешь делать? — обречённо спросила Айлин, понимая, что или Ириан сломает её, или она научится быть гибкой. Во втором случае есть шансы на выживание.

— Я… — Луцерн закашлялся. Ему всё же хватало такта понимать, что предлагать подобное только что пережившей насилие девушке не очень правильно. — Я могу научить тебя быть хорошей любовницей. Как минимум, это продлит интерес декана к тебе, а значит, ты дольше проживёшь.

— Жить дольше в унижениях и страхе? — с сомнением уточнила Лин.

— Кажется, совсем недавно ты очень этого хотела. Поверь, я бы с радостью сделал больше, но кто я, а кто он?

— Не оправдывайся, — отмахнулась Лин. — Как минимум, ты уже хочешь мне помочь. Не за просто так, я права?

Она сощурилась, ожидая услышать ужасную цену. Например, долгое рабство или ещё что.

— Будешь моей госпожой иногда, — миролюбиво предложил Луцерн. — Если захочешь.

— Л-ладно, — нехотя согласилась Айлин.

Она всё ещё не понимала мотивов оборотня, но как минимум перестала его бояться. Похоже, он умеет сочувствовать. Редкий дар для разумного. Ещё реже его являют людям.

— Тогда… Сколько у тебя ещё времени?

Часть 33 (18.11)

— Хочешь начать прямо сейчас? — ужаснулась Лин.

— Да. Раньше начнём — раньше закончим. Так сколько?

— До ужина, — нехотя призналась Айлин.

Внутри всё ещё клокотало от боли и ярости, но Луцерн прав. Нужно начинать бороться за жизнь здесь и сейчас, а не откладывать в долгий ящик.

— Хорошо, тогда пошли. Приведём тебя в порядок. От взора господина Финаччи, конечно, не укроется. Но ему будет приятно, я думаю.

— Приятно, приятно… Ты только о приятностях и говоришь, — фыркнула Айлин, выходя вслед за оборотнем на лестницу.

Луцерн взял её за руку и потащил за собой ещё на этаж ниже. Они оказались на уровне, отведённом под общежитие.

— Это же этаж старост! — испуганно пискнула Айлин.

— Да. Я здесь живу. И я могу тебя сюда привести. Узнал… после того случая в подсобке. Впрочем… — резким движением оборотень сорвал с плеч плащ и укутал в него Лин. — Так будет лучше. Ничего не говори.

Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Мысли были только о том, что нужно привести себя в порядок.

Стоило выйти в коридор, как эхо подхватило их шаги. Казалось бы, в профессорских покоях должно быть просторнее, но нет. Там галерею украшали статуи и вазы с цветами, а вот этаж старост был лишён подобного великолепия, что и порождало эхо.

— О, ты всё-таки нашёл себе человечку, Луци? — спросил довольный мурлыкающий голос.

По спине Айлин пробежал леденящий холодок. Она прямо кожей чувствовала, что от этого разумного ничего хорошего ждать не придётся. Оставалось надеяться на то, что её оборотень сможет защитить.

— Отвали. Мои дела тебя не касаются, — недовольно рыкнул Луцерн, привлекая Айлин к себе.

— Да ладно. Покажи, что там у тебя.

Тяжёлая мужская ладонь легла на плечо, и Айлин почувствовала ужасную волну ледяного страха, исходящую от неё. Похоже, какое-то заклинание.

— А ну пошёл прочь, — зарычал Луцерн, подхватывая Айлин на руки.

Стало страшно. Она всегда боялась высоты. А тогда, закутанная в плащ, она и оценить её толком не могла. Воображение тут же дорисовало ужасную картину того, как оборотень несёт её по натянотому канату над пропастью. Лин невольно вжалась в мужскую грудь, ища защиты.

— Ути-пути. А человечка-то боится. Неужели ты ещё не попробовал её и не научил.

— Пшёл с дороги! — снова рыкнул Луцерн, двигаясь куда-то вперёд.

Им вслед донёсся довольный гогот.

— Слился, малыш! Ничего, то, что ты староста в этом году, не говорит, что я не обойду тебя в следующем, ботан!

И почему-то Айлин стало очень обидно за Луцерна. Он ведь не сделал ничего плохого! За что с ним так? Вот уж правду говорят, что оборотни хоть немножечко, но звери.

Скрипнула дверь, и Луцерн поставил её на пол. Лин тут же поспешила скинуть с себя плащ и осмотреться. Щёлкнул замок, и девушка испуганно обернулась, глядя оборотню прямо в глаза и отступая на шаг.

— Ты чего? Предпочтёшь, чтобы к нам в любой момент могли ввалиться? — недоумевающе спросил он.

Ответом был вздох облегчения.

— Дурашка, — улыбнулся Луцерн, подходя ближе и обнимая. — Я ведь действительно не желаю тебе зла. Итак, у нас осталось полтора часа, Нужно привести тебя в порядок, моя очаровательная госпожа.

Он говорил это с такой нежностью, что внутри становилось невероятно тепло и хорошо. Так хотелось верить ему, но разум твердил о том, что это всего лишь обман. Что рано или поздно он использует её. Точно так же, как это сделал Ириан!

И всё же Айлин не стала спорить. Покорно скинула грязное платье и с надеждой посмотрела на ванную. Вот уж где она хотела бы оказаться. Натереться мочалкой, смыть с себя всю грязь.

— Давай, если хочешь. Умеешь пользоваться?

— Д-да, — закивала Айлин, стрелой срываясь в сторону металлической чаши.

Внутри всё перемешалось, что начало казаться, что белый стал чёрным, а чёрный превратился в первородный свет. Отчаянно хотелось верить, до дрожи в коленях, до искусанных до крови губ, что Луцерн действительно хочет ей добра. Но память о прошлых болезненных встречах с разумными услужливо вытаскивала наружу воспоминания об унижениях и боли, которую они несут с собой.

Впрочем, все эти душевные терзания не помешали Айлин настроить приятную температуру воды и усесться на дно чаши, наблюдая за тем, как брызги летят во все стороны, а ноги постепенно начинают скрываться под гладью.

— Ты сильная, — неожиданно заметил Луцерн.

Айлин повернулась к нему и удивлённо посмотрела. Обычно разумные не разбрасываются такими комплиментами. Однако уже через мгновение она стыдливо отвернулась.

“И когда он успел стянуть всё кроме трусов? От же шустрый волк!” — подумала девушка, заливаясь краской.

Часть 34 (20.11)

А оборотень сел на бортик ванны, зачерпнул воды, умываясь, и посмотрел Лин прямо в глаза. Тепло так, почти как старушка Гретта.

— Сильные должны выживать, госпожа. Но сила не только в том, чтобы идти напролом. Иногда, чтобы не потерять себя, нужно прогибаться под обстоятельства. Я думаю, это не будет просто. Но тебе придётся научиться. Иначе ты не сможешь выжить. Поэтому посмотри на меня.