И да, скорее всего, Килгарра посмеется над ним в их следующую встречу. Скажет, что он поступил в угоду своей человечности и допустил роковую ошибку. Пусть так. Но люди не пешки, они живые. А он не бог и даже не король, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Слава небу, это не его бремя. В конце концов, это именно он толкнул Моргану на темную сторону, не поддержав в нужный момент, а вдобавок отравив. Судьба – странная штука. Ей нельзя следовать или идти наперекор. Нужно просто быть собой.

- Да, конечно, я поговорю с Артуром, – ответил Мерлин, и рыцарь выдохнул с облегчением. Мага позабавило то, насколько большим считают его влияние на короля. – Хотя я даже не думаю, что он особенно настроен на казнь.

- Правда? – с надеждой спросил Годрик.

- Правда, – кивнул Мерлин. – Артур не казнит человека, если не будет доказана его вина. А у этих помещиков ведь только слова, что они якобы видели колдовство Слизерина, да?

- Насколько нам известно, да, – протянул рыцарь. Затем взглянул на собеседника с благодарностью. – Спасибо тебе. Я знаю, Сэл тебе не слишком нравится, но он правда не заслуживает казни...

- В это я верю, – улыбнулся Эмрис. Рыцарь кивнул и, опираясь на стол, поднялся, направившись к выходу. По пути он обернулся, с сомнением спросив:

- Как ты думаешь, мне попросить еще помощи у Гвиневры?

И Мерлин усмехнулся.

Может, у Слизерина дрянная мать, но у него очень хорошие друзья.

====== Глава 40. Кто-то здесь лжет. ======

Артур надеялся избежать этого, но Мерлин сегодня как назло очень долго возился с его одеждой, едой и ванной. В итоге он все еще был в своих покоях, ругаясь на путающегося в пуговицах слугу и встречая насмешливый взгляд жены, сидящей за трельяжем, когда в двери постучался Годрик.

Рыцарь был в обычной желтой рубашке и коричневой жилетке. Происходящее явно выбило его из колеи, потому что не случись вчера обвинений леди Евы, Гриффиндор обязательно бы напялил кольчугу, даже несмотря на то, что она тяжелая и с ней лучше повременить до выздоровления. Он обожал рыцарскую форму, как новичок в свой первый день, даже спустя почти четыре месяца после посвящения. Казалось, он наслаждался тем, что он рыцарь Камелота, и это наслаждение в нем лилось через край, все вокруг это чувствовали. При отправлении в поход, перед опасной операцией, перед патрулем, Годрик был воодушевлен больше всех, видя в этом не только работу, а исполнившуюся мечту. Он был одним из немногих, кроме Мерлина и Гвиневры, кто с удовольствием слушал рассуждения Артура об объединении Альбиона. Они часто разговаривали об этом, делясь идеями и желаниями, представляя друг другу великое будущее, находя друг в друге единомышленников. Годрик любил этот прекрасный новый Альбион, на пороге которого они стояли, так же, как и Артур, и готов был говорить об этом бесконечно. Он не смеялся над наивностью короля, желавшего верить в хорошее будущее, в возможность дружественного союза. В нем было столько веры и смелости, что порой именно его энтузиазм возрождал в Артуре намерение воплощать их мечту в реальность.

Теперь его храбрый рыцарь стоял перед ним, почтительно склонив голову, немножко похожий на побитого пса. Король знал, о чем тот сейчас заговорит, и клял Мерлина всеми вспомнившимися словами за медлительность.

- Сир, – произнес Гриффиндор, – могу я с вами поговорить?

Артур вздохнул, поняв, что разговора не избежать.

- Можешь, – кивнул он.

- Мне уйти? – спросила у рыцаря Гвиневра. Тот качнул головой, сглотнув.

- Нет, миледи, оставайтесь. Я хочу попросить помощи у вас обоих, – он помолчал, как будто нужно было что-то еще, чтобы понять, зачем он сюда пришел. Потом поднял взгляд на короля, а тот приложил все усилия, чтобы остаться невозмутимым. – Милорд, я...я хотел поговорить с вами до суда. Надеюсь, мое слово, как вашего верного рыцаря, что-то значит. Прошу вас, не казните Салазара.

- Годрик... – протянул Артур, но рыцарь не дал ему уже сейчас сказать то, что он скажет после.

- Сир, если вы не верите ему, поверьте мне. Пожалуйста. Его мать – чудовище, она сдала его властям, едва соседи наговорили ей, что он якобы колдовал в лесу. Она отправила своих людей с собаками разыскивать его после побега. А теперь она здесь, чтобы добиться его казни. Она настоящий монстр, вы не можете... Сир, – Гриффиндор прямо посмотрел на короля, не отпуская его взгляда. – Артур, пожалуйста.

Ему хотелось завыть. Ну почему все вокруг считали, что можно просто прийти, попросить – и все будет улажено?

Утер часто повторял, что у короля не может быть друзей. Сначала Артур считал, что это потому, что короли не могут себе позволить питать к кому-то слабость, так как это помешает им быть беспристрастными. Но дело было не только в этом. Если двое друзей равны, и один из них обидел другого, все, что последует за этим – извинения. Король мало того что может наказать за вину – он обязан это сделать. И это лишало его возможности иметь друзей, потому что сложно питать симпатию к человеку, который как-то наказал твоего близкого, даже если ты знаешь, что это было заслуженно и справедливо. За это Артур уважал Аннис, которая простила ему смерть мужа. За это он восхищался Гвиневрой, которая ухаживала за Утером, как родная дочь, забыв о том, что тот казнил ее отца. За это ему было вечно стыдно перед Гаюсом, который ничем не упрекнул и не напомнил о его подозрениях.

А если он потеряет дружбу Гриффиндора?..

- Годрик, – обратился он к рыцарю, положив ему руку на плечо. Он нашел взгляд карих глаз и постарался, чтобы они увидели его искренность. – Пойми, я не могу казнить или не казнить просто потому, что меня кто-то об этом попросил. Короли не боги. Они тоже подвластны законам. А ты – не твой друг, мы не можем быть ответственны за чужие проступки. Если Слизерин в чем-то виноват, он будет наказан, если нет – отпущен. Я могу поклясться тебе только в одном – у меня нет ни малейшего желания казнить твоего друга, поэтому я нисколько против него не предубежден. – И он повторил вчерашнюю фразу: – Суд будет справедлив.

Годрик молчал, глядя на него каким-то отчаянно-ищущим взглядом, не находя ответных слов. Артур сильнее сжал его плечо, приводя в чувство. Рыцарь кивнул сам себе, склонил голову и все так же молча удалился. Двери закрылись за ним. Артур настолько был поглощен мыслями о нем, что появившийся рядом с поясом в руках Мерлин его напугал.

- Ты не должен его казнить, – вдруг серьезным тоном произнес слуга, наклоняясь, чтобы повязать пояс.

- Потому что он друг Годрика? – сварливо спросил король, поднимая руки.

- Потому что он не виноват, – ответил Мерлин. – Мамаша обвиняет его в использовании магии, так? Он живет в Камелоте уже четыре месяца. Если бы он был злым магом, он бы уже попытался тебя убить.

- Моргана пыталась меня убить кучу раз, живя у меня под боком, – проворчал Артур. – И я об этом ничего не знал. Почему это не могло случиться снова?

- Ну, хотя бы потому что Слизерин не живет у тебя под боком. Он живет под боком у Годрика, а ему ты веришь. Ты же ему веришь?

- Конечно!

- Разве это не повод верить его другу?

- Мерлин, занимайся лучше моей одеждой, а? А то мы вообще весь суд пропустим.

- Ну, если вы пропустите суд, его проведу я, – хмыкнула Гвиневра, наблюдая за ними. Муж состроил ей жалостливо-досадливую моську.

- Давай, Гвен, – весело поддержал Мерлин. – Это будет явно лучше, чем если его будет вести наш зануда.

- Я зануда?!

- Ну, ты же собираешься блюсти законы, пренебрегая дружбой.

- Я король! Короли не могут иметь друзей вообще, а уж тем более делать это аргументом.

- Почему-то когда ты был принцем, с этим все обстояло проще.

- Почему это?

- Ну, а кто меня перед Утером отмазывал?

- Так отец бы тебя казнил!

- О чем и речь!

Зайдя в тупик, Артур зафырчал, думая, что здесь явно есть какой-то выход, но он его не видит. Поэтому использовал свой последний, любимый и беспроигрышный аргумент: