- Ты не виновата... – прошептал Мерлин, глядя в закат и не видя его толком. – Просто несколько лет назад... Я любил девушку. И она умерла.

Юлия, должно быть, засмущалась или расстроилась, но он не видел ее реакции. Он не мог глаз оторвать от кровавых лучей солнца, тянувшихся к нему через Камелот. Будто руки Фрейи, что никогда больше не сомкнутся на его талии в объятии...

- Прости, – прошептала служанка, и Мерлин наконец смог оторваться и посмотреть на нее. Но это был тяжелый взгляд. Тяжелый, будто в нем была вся та боль, что жила в его сердце эти несколько лет. И отчаяние от того, что боль никуда не уходила. – Я не знала. Но... Ты сам сказал, что прошло несколько лет. Неужели это...не проходит?

Парень какого-то черта усмехнулся.

- Утер жил с этой болью двадцать пять лет и так и не женился больше по любви, – пробормотал он.

Юлия замотала головой, мягко, но требовательно взяв его за руку. Мерлин задумчиво посмотрел на ее ладошку в своей ладони. Она была с грубоватой от работы кожей, маленькой и чистой. Руки Фрейи были худыми и тонкими, словно линии, с сетью опутавших их порезов и царапин, со страшно выпиравшими костяшками, но длинными и грациозными пальцами. Грязными и смуглыми. Но он бы продал все в этом мире, если бы мог, чтобы сейчас поцеловать эти руки.

- Ты не должен! Это неправильно, – горячо проговорила Юлия. Мерлин снова поднял на нее тяжелый взгляд.

- Откуда ты знаешь, что правильно?

- Знаю, – уверенно кивнула девушка. – Мой отец умер, когда мне было пять. Но моя мама снова вышла замуж. И она счастлива, мой отчим прекрасный человек. Слышишь? Моя мама смогла пережить горе, значит и ты сможешь!

- Может быть, твоя мама сильнее меня, – глухо сказал Мерлин.

- Нет, просто она встретила нужного человека. И ты тоже встретишь, – Юлия скривилась. – Пусть это буду не я, пусть какая-нибудь другая девушка, более достойная, но когда она появится, ты должен будешь впустить ее, слышишь? Это нужно прежде всего тебе!

- Разве? – спросил парень, сморгнув непрошеную влагу. – Думаешь, мне хочется кого-то еще?

- А тебе хочется умереть одиноким и несчастным? – резонно спросила Юлия. Под ее настойчивым взглядом он опустил глаза на крыши домов где-то далеко внизу. – Лучше ведь быть счастливым, верно?

- Верно... – как во сне пробормотал маг. И через несколько секунд вздохнул, стряхивая с себя мечты и воспоминания. – Но не для меня. Я и в первый раз не должен был любить, я забыл тогда обо всем... Но не должен впредь.

- Почему?

- Потому что у меня есть долг, – Мерлин сошел на пол, оставляя ее на подоконнике во власти заката, словно проводя черту: у тебя есть мечты на будущее, у меня нет. – Ты не поймешь этого, но этот долг важнее всего. И я не должен об этом забывать.

- Даже важнее тебя? – тихо и растерянно спросила Юлия.

- Да. Намного важнее, – кивнул он.

На следующее утро Мерлина во всех коридорах встречала пустота. Все были на месте – и придворные дамы, и советники, и слуги. Не было только ее. Он должен был бы чувствовать облегчение, но внутри было лишь беспокойство. Зайдя в королевские покои с чистым бельем, он застал там обоих венценосных супругов, уже одетых. Королева сидела за трельяжем, а король на кровати.

- Как мне нравится, Гвен, когда ты его одеваешь, – присвистнул он. – Сразу столько мороки пропадает.

Но Гвиневра не рассмеялась на его шутку, как обычно. Взгляд ее был обеспокоенный и даже грустный.

- Мерлин, ты вчера говорил с Юлией?

- А что с ней?

- Она уволилась сегодня. Она уезжает обратно к семье, – королева вздохнула, участливо глядя на слугу. – Вы поссорились?

- Нет... – растерянно пробормотал парень.

- Мерлин, – шутя спросил Артур, – неужели ты так плох, что от тебя девушки даже в ужасе убегают из Камелота?

Маг ничего не ответил. Он оставил кучу чистого белья на столике, правда, положил неудачно, и все оно свалилось на не чистый пол, но он это увидел только по возвращении. А сейчас он в спешке оббежал замок, надеясь успеть. И успел. Бывшая служанка, уже надев дорожное платье и собрав поудобнее вьющиеся золотистые локоны, закрывала сложенную сумку с вещами. Мерлин ворвался к ней в комнату, чуть не запнувшись сам об себя.

- Ты уезжаешь! – выдохнул он. Девушка вскинула красивые тонкие брови, не понимая его поведения. Он закрыл за собой дверь и обернулся к ней. – Зачем ты уезжаешь? Это из-за меня?

- Хах, нет, у меня целый дворец возлюбленных, от которых я горю нетерпением удрать, – иронично ответила Юлия. Маг помотал головой.

- Ты не должна! Я имею в виду...тебе же нравилась работа при дворе, тебе же нравилась Гвиневра.

- Да, – пожала плечами девушка. – Но я найду себе работу, я умелая. А моя семья будет совсем не против, чтобы я вновь жила с ними. Ты бы знал, как они отговаривали меня ехать в столицу, – хмыкнула она, наклоняясь к кровати, чтобы закончить закрывать сумку. – Пугали ценами, казнями, ворами,плохо воспитанными рыцарями... Насчет последнего, кстати, они оказались хоть отчасти правы, этот, который у вас в покоях лежит, мало знает о тактичности. Ну что ж, – она справилась с сумкой и снова выпрямилась, – значит я вернусь и скажу родителям, что они были правы: в Камелоте высоченные цены, казни каждый день, воры прямо средь бела дня, а рыцари просто варвары.

Юлия улыбнулась, показывая, что это шутка. Но у Мерлина что-то ныло внутри. Ему было жаль, что все так произошло.

- Ты могла бы остаться, – сказал он, скорее самому себе. – Мы могли бы не видеться, если тебе тяжело. Ты бы осталась подле королевы, осталась бы в столице, а в деревне...ты уверена, что найдешь работу? Уверена, что все будет хорошо?

Юлия снова улыбнулась. Ее лицо, казалось, не могло существовать без улыбки – лукавой или ласковой, грустной или насмешливой, но всегда безудержно искренней.

- Могли бы не видеться, будучи слугами супругов? Ме-е-ерлин, – она вдруг протянула руку и нежно коснулась его щеки. И он позволил ей это, потому что в ее больших глазах видел грустную осмысленность. – Не вини себя. Я думаю, что твоя возлюбленная была очень рада быть любимой тобой. Ты очень хороший. Ты заслуживаешь счастья, – Юлия на секунду задержала взгляд на его лице, а потом вздохнула и решительно убрала руку. – Но и я тоже. Я хочу быть счастливой. Поэтому просто позволь мне уйти.

Мерлин долго смотрел на нее сверху-вниз. Потом помог надеть сумку на спину.

- Ты вернешься когда-нибудь в столицу?

Юлия пожала плечами, и в ее глазах заплясал игривый огонек.

- Скорее всего. Но, надеюсь, что уже с мужем.

Весь день Мерлин ходил, как в воду опущенный. Он не знал даже, что больше его взволновало: уход хорошего человека или то, что этот человек всколыхнул болезненные воспоминания. Гвиневра с ним не заговаривала даже, потому что сама была не особенно рада уходу служанки, с которой у нее были неплохие отношения. Артур не спрашивал ничего. Просто завалил работой, и Мерлин весь день корпел над чисткой доспехов, стиркой белья, мытьем пола и всего остального, порой за делом забывая о своем настроении. И только вечером, когда все еще задумчивый и грустный слуга помог королю переодеться ко сну (а королева еще сидела в библиотеке, читая), тот положил руку на плечо друга и серьезно спросил, заглядывая ему в глаза:

- Ты уверен, что поступил правильно?

Мерлин знал, о чем он спрашивал. О Фрейе. Артур не знал правды, он знал только, что у Мерлина была любовь, и эта любовь умерла. И друг хотел знать, не готов ли он снять свой траур.

- Я не могу по-другому, – честно сказал он.

- А когда-нибудь сможешь?

- Я не знаю, должен ли.

Артур тоже не знал ответа. Мерлин даже понял, о чем он думает: о трауре отца и том, что случилось бы с ним самим, если бы умерла Гвен.

- Я думаю, если это должно будет произойти, то это произойдет, и ты вряд ли что-то сможешь с этим поделать, – наконец сказал друг. – Так что...это явно был не этот раз, значит и жалеть не стоит.