- Зато при Рохгане Утер победил только благодаря стрелкам, – возразил Годрик. – У него было всего шесть десятков человек, и те погибали, пока стрелки не подпалили стрелы.

- Рохган – крепость, – заметил Теодор. – Так ведь?

- Да, – кивнул Мадор. – Ну, из битв у крепостей, наверное, Боргельфская – самая знаменитая.

- Не надо про Боргельф! – чуть не поперхнулся вином Персиваль.

- Ваш Боргельф можно было бы за пять часов взять, – хмыкнул Теодор. – Если б командование было правильное.

- Так, не надо тут мне принца Филиппа оскорблять, – усмехнулся сэр Клодрус. Ифтирец пожал плечами.

- А я и не оскорбляю. Он как раз молодец. А вот его брат...

- Давайте уже забудем про Боргельф, а? – напомнил Персиваль, грохнув пустую кружку перед Сафиром, который разливал вино. – Уже уши в трубку сворачиваются от этого названия. Дался вам этот Боргельф.

- Ну, пять часов это ты хватил, вот если бы... – начал Годрик, но его перебили.

- Нет, правда, хватит, – остановил возражения товарища Саграмур. – Теодор, что у вас еще было? О, я помню, мне дед рассказывал, у вас на турнирах лет сто назад...

- Лекарственные травы?

Сидевшие у костра вдвоем Гвен, скручивавшая бинты, и Гаюс, размешивавший лекарства в склянках, подняли головы.

- Простите, сир? – не понял лекарь.

- Как жаль, что Мерлин не смог к нам присоединиться, – пояснил Артур.

Старик неловко поежился.

Старик неловко поежился.

- Мне жаль, сир, это моя вина. Но я не могу лечить раненых без необходимых лекарств. Время неподходящее, я понимаю.

- Да, – кивнул король, поправив перчатки. – Неподходящее, ты верно сказал.

И он ушел к Аннис, Баярду, Аргосу и Кандиде, поджидавшим его для еще одного обсуждения стратегии. Гвен проводила мужа задумчивым взглядом. Она тоже ясно чувствовала ложь в голосе лекаря и знала, что именно это злит короля.

- Не думаю, что он верит тебе, Гаюс, – заметила королева. – И не думаю, что я верю.

Гаюс повернулся к ней, ожидая пояснений.

- Я знаю, как Мерлин предан Артуру. Он бы ни за что не оставил его в такое время, разве что не для более важного дела, – она склонила голову, вызывая на откровенность. – Если здесь нет чего-то еще. Того, о чем он не мог сказать.

Старик пожевал губу, вздохнул и наконец наклонился к ней, понизив голос.

- Миледи, есть кое-что еще. Нечто огромной важности. И я бы очень хотел рассказать вам об этом, но не могу. По причинам, которые касаются всех нас.

Гвен молча выслушала. Она не знала, какие великие дела могут быть у Мерлина, но...на этот раз она могла ему поверить. Мерлин ведь никогда им не врал, так ведь?

- Тогда не о чем больше говорить, – улыбнулась она, накрыв ладонью морщинистую руку лекаря. – Кроме того, что уже сказано: я желаю ему удачи.

Предательство. Их предали. Снова. И Мерлин даже знал кто.

Единственные, кто знал, куда идет Мерлин, были Гаюс и Гвейн. А у Гвейна была любовь.

Чччерт!

После обвала Мерлин очнулся в почти кромешной темноте. Он не знал, как вообще остался жив, но голова гудела, в глазах стоял туман, лицо болело, кожа на нем неприятно ощущалась, что значило, что там запеклась кровь.

Он поднялся, еле разбирая, куда идет, движимый только одной мыслью: выбраться, потому что ему нужно на Камланн, ему нужно к Артуру, ему нужна его магия!

Ноги спотыкались, ладони болели, когда он, сдирая с них кожу, пытался разобрать едва видный в полумраке завал. Камни не двигались, зато на него сыпалась пыль, грязь и мелкие острые камешки, ноги подкашивались, тело болело, голова не соображала, ему было плохо, и все на свете пошло не так, как должно было. Когда валун сорвался и повлек за собой лавину пыли, Мерлин не удержался на ногах, тяжело рухнув и больно ударившись коленями. Чертово пустое тело болело и было бессильно перед простыми камнями, которые магией можно было бы расшвырять на раз.

А где-то далеко его друг шел на смерть.

Мерлин заорал от боли, ярости и бессилия, уже бездумно вдарив ладонь в камни. Плечи затряслись, он услышал собственные рыдания, и ему было плевать на это.

Все было бессмысленно. Без магии он бесполезен, без магии он никто. Он даже из пещеры не выберется, права была Моргана. Он никому не поможет, все умрут. И он сгниет здесь, погребенный под пылью и темнотой.

Сколько он просидел, Мерлин не помнил, но потом он увидел свет. Голубой свет. И тут же рванул к нему.

Сорвался с гряды камней.

И темнота окончательно закрыла взор.

Ближе к вечеру армии разошлись по позициям. Было решено, что войска Мерсии, Гастежа, Дорсы и Нафрада пойдут на западную дорогу, Карлеон, Богорд и Асгель же – на восточную. Вместе с последним объединением поехала и Кандида.

- У каждого места битвы будет свой маг, – негромко сказала она Годрику перед отъездом. – Я буду рядом с тетушкой, Слизерин будет вместе с Баярдом и остальными, я ему уже сказала. А ты останешься на Камланне, сюда же придет Мерлин.

Гриффиндор нашел Салазара, следовавшего за армией в отряде стрелков. Он наплел им про добровольный выбор, да и это было лишним – все товарищи Годрика знали Сэла и с радостью приняли его в свои ряды, будучи наслышанными о его мастерстве с луком. Спокойно его приняли и в рядах стрелков Мерсии, уходящих на восточную дорогу. Только, конечно, они не знали, что в решающий момент Салазар воспользуется не луком, а магией.

- Не умри тут без меня, хорошо? – деланно спокойным тоном сказал Сэл.

Годрик крепко сжал его предплечье.

- Ты тоже.

Синие вершины гор уже пропадали в сером небе, когда армия Камелота подошла к самому ущелью. Годрик был среди свиты короля, первой заехавшей в Камланн.

- Вот оно, – пространно сказал Артур, ни к кому не обращаясь. – Камланн. Судьба королевства будет решена здесь...

Всех пробрал холодок.

Недавно уютное ущелье вдруг становилось зловещим. На всадников остро щерились скалы, казалось, сами горы здесь были врагами пришедшим сюда людям и таили в себе злость.

- Разбивайте лагерь. Занимайте свои позиции.

- Это смертельная ловушка, сир, – осмелился подать голос Леон.

- В этом и смысл, – ответил Артур.

- Моргана не сможет сбежать, но не сможем и мы.

- Они всегда смогут подойти с фланга. Это наш единственный шанс. – Помолчав, он чуть обернулся, чтобы увидеть тревожное выражение лица своего рыцаря. – Все кончится здесь, Леон. Будет ли это жизнь или смерть...все кончится здесь.

- Мерлин.

Это было сказано мягким, теплым шепотом, так не подходившим к грязи, пыли и острым камням, окружавшим его до падения, что темнота расступилась. Она не могла устоять перед голосом его отца.

Потому что даже за восемь лет ничто не могло изгладить этот голос из его памяти.

- Отец?..

Вокруг чистым белым светом сияли кристаллы.

Балинор тоже был белым. Но таким же, как и тогда. Взгляд цеплялся за родные черты, жадно вспоминая их. И неважно, что они тогда виделись всего пару дней, ничего не важно, ведь глаза, смотревшие на него так ласково, как больше никто не умел и не мог бы, были до дрожи знакомы. И нос, и вертикальная морщина над ним, и борода, и длинные густые волосы...

- Мой сын, – еле уловимая улыбка спряталась в бороде отца.

- Ты здесь? – выдохнул Мерлин. – Ты настоящий?

- Мертвый или живой...настоящий или воображаемый, прошлый или настоящий...эти вещи не имеют значения. Сейчас важно то, что ты нуждаешься в словах своего отца, который любит тебя. Не сдавайся, Мерлин. Не поддавайся.

Мерлин даже не сразу понял смысл слов. Он просто слушал долгожданный, такой отчаянно нужный, такой любимый, такой бесконечно далекий голос отца и позволял этому голосу греть уставшее сердце.

- У меня нет причин продолжать, – прохрипел он наконец. – Битва уже окончена. Моргана победила.

- Только если ты смиришься с поражением, – покачал головой призрачный Балинор. – Но если ты продолжишь бороться, если не оставишь надежду, Моргана не сможет победить.