- Что ты сделал?! – зарычал он, с такой силой оттолкнув Годрика двумя руками, что тот отлетел и рухнул на прошлогоднюю листву. – Они его схватили! Ты меня остановил!

Рыцарь как можно быстрее поднялся и ринулся вслед за слишком ловко поднимающимся по склону другом. Догнал и схватил сзади за руки, пригвоздив своим весом к месту.

- Я остановил, потому что ты несся прямо к своей смерти! – рявкнул он на ухо бесившемуся Слизерину. – Ты же собирался магией вырвать этого Лукана из рук рыцарей! Тебя бы вместе с ним повязали!

- Нет, они бы полегли от моей магии, и я бы не дал им забрать Лукана! – рыкнул Сэл, пытаясь вырваться, но друг висел на нем, медвежьими объятьями удерживая на месте. Только Годрик не предвидел, что Салазар может вдруг пойти назад и с силой вдарить его в дерево. Охнув, Гриффиндор не успел остановить удар друга, пришедшийся ему в челюсть. – Очнись, идиот! – заорал тот ему в ухо. – Ты сейчас позволил увести на казнь нашего собрата!

- Я... – кашлянув, Годрик перевел дыхание и упрямо вперился взглядом во взбешенного Слизерина. – Я позволил увести убийцу, который собирался напасть на нас, Сэл! Тебя не было здесь, я был! Я видел, как он собирался напасть. Что он делал на южной дороге? Он должен был быть на западе! Зачем бы он сюда приперся, если бы не был круглым подонком?

- Я не знаю, может, вы прошлись патрулем по западным лесам, вот он и вынужден был идти на юг... – Салазар выругался себе под нос и снова зашагал вверх по склону. На этот раз Годрик среагировал правильно: он рванул следом, подсек ногу другу и встал коленом ему на спину, руками прижав его плечи к лесному перегною.

- Слушай меня, революционер проклятый, – выдохнул он поверх болезненного ворчания друга. – И слушай внимательно. Не хочешь верить рыцарям – хорошо. Но ты же веришь мне? Так вот, клянусь тебе родительским домом, твоими перепелками и моими будущими детьми: я собственными глазами видел, как этот колдун крался к нашему отряду, собираясь напасть. Мы напали лишь в ответ. Тоже собственными глазами я видел планы и маршруты патрулей, их же тебе передала Кандида. Сегодня в западные районы не должно было уйти ни одного кордона. Ни одного, хорошо расслышал?

Слизерин не отвечал. Он ворчал от боли в спине и плечах, он тяжело дышал в землю и упрямо молчал. Годрик ждал, не ослабляя хватку и молясь о благоразумии друга. Молясь, чтобы оно победило его эмоции. Чтобы друг поверил ему, а не какому-то здорово ругающемуся убийце просто потому, что тот маг. Потому что если нет, то он не будет знать, что делать.

- Я понял, – наконец глухо ответил Сэл.

- Не слышу.

- Понял! Слезь с меня, чертов медведь!

Гриффиндор отнял руки, убрал колено, поднялся и подал ладонь другу. Слизерин все еще тяжело дышал и все еще злился, но крепко схватился за его предплечье и позволил помочь встать. Годрик магией позвал меч и, словив его на лету, сунул в ножны. Наверх к дороге они пошли молча.

Слизерин считал, что ему нечего делать на казни. Зачем ему смотреть на смерть человека, которого он не смог спасти?

Но в итоге просто не смог удержать себя дома.

Он напрочь забыл о перепелках, налил себе полный кубок вина и сел, уставившись на него и сжав руками голову. Стук молотков, сооружавших на площади эшафот, казалось, отскакивал от стен и звучал колокольным звоном в голове. Этот стук, надоедливый и страшный, ненавистный и вездесущий, звучал все громче и громче, не оставлял его в покое, гремел, наверное, прямо над ним, как будто еще нужны были напоминания о том, что он сделал. Он не спас человека, к которому проникся симпатией и уважением за несколько дней знакомства. Он обещал ему, что выведет его из Камелота живым, он дал ему слово, он поклялся, и он не вывел! Он оплошал, он провалился, он не успел... Если бы он пораньше пошел в лес вчера, если бы он быстрее сообразил, куда мог пойти Лукан, когда того не оказалось на его стоянке, если бы он не дал Годрику остановить себя... Не сдержанное слово горело, словно выжженное на теле клеймо. Стыд, вина и презрение к себе сжигали заживо. Он бросался ходить по комнатам, как загнанный зверь, не находящий выхода из клетки.

Он так и не прикоснулся к вину. Он вцепился побелевшими пальцами в столешницу, когда стук молотков прекратился. А потом просто сорвался с места и, даже не запирая дверь, вылетел на улицу, в один вдох, наверное, оказавшись на площади. Лукана уже ставили на скамейку, и Слизерин порадовался, что тот не смотрел на толпу, потому что взгляда преданного им друга он бы не выдержал. Лукан смотрел только вверх, на балкон, где в суровом спокойствии стояла королевская чета. Король закончил пересказывать преступления, за которые был вынесен смертный приговор. На лице преступника застыла мрачная решимость. Веревочная петля легла ему под подбородок. Салазар не заметил, как невольно вдохнул. Король махнул рукой. Палач выбил скамейку из-под ног смертника.

Женщины в толпе отвернулись, многие мужчины хмуро закивали, словно видели что-то, достойное одобрения. Сэл не видел ничего, кроме лица Лукана, он неотрывно смотрел, как искажаются смертью его черты. Он не упустил ни единого мгновения, в которое жизнь покидала тело уважаемого им человека. Сам бледный, как смерть, он остался смотреть, как палач вынимает тело из петли и куда-то относит.

В горле стояла пустыня.

Слизерин резко вздернул голову, чтобы увидеть, как король и королева разговаривают между собой. И замершее от потери сердце снова забилось с удесятеренной силой от ярости. В ушах зашумело, магия забилась в ладонях так сильно, что ему показалось, что его трясет. Но он глаз не спускал с этих паршивых убийц, спокойно разговаривавших на балконе, а потом ушедших в замок. Ярость и боль требовали выхода.

И нашли во всплывшем в лихорадочно мечущейся памяти неважном вчерашнем разговоре.

Гвен сидела в библиотеке, наслаждаясь в свободную минуту интересной книгой. В какой-то момент сюжет так ее захватил, что она встала и принялась наворачивать круги, один раз чуть не сбив с ног Джеффри. Библиотекарь со смехом извинился и сообщил, что король просил ее дождаться его здесь и не убирать никуда бумаги, которыми она занималась. Когда же она кивнула, старик взял какие-то книги и ушел из библиотеки, а королева продолжила читать на ходу.

Именно поэтому она не заметила появление второго старика.

- Простите, – громко повторил гость, и Гвен наконец подняла голову.

- Ах, прошу прощения, я зачиталась, – улыбнулась она, с сожалением откладывая книгу. – Что вы хотели?

Старик поклонился как-то слишком низко, а когда поднялся, на его лице была широкая улыбка, больше похожая на ухмылку. Это был высокий худощавый старец с залысиной, раскосыми зелеными глазами и длинной серебристой бородой, делавшей его скуластое узкое лицо каким-то строгим. Вероятно, для своих внуков этот дед был большим авторитетом. Гвиневра не знала его, но неудивительно, знать всех подданных Камелота в лицо не получится.

- Ваше Величество, – вкрадчиво произнес гость, – я пришел засвидетельствовать вам свое почтение. Позволю себе заметить, что сегодня вы бесподобно выглядите.

- Благодарю, – улыбчиво кивнула Гвен, сложив руки на юбке. – Однако что вас ко мне привело?

- А почему меня не могло привести сюда восхищение вами, моя королева? – еще шире улыбнулся старик.

Гвиневра нахмурилась, ее улыбка дрогнула. Что-то в тоне гостя мешало воспринимать это как добродушные стариковские комплименты. И исключительным правом обращаться к ней “моя королева” обладал лишь Гвейн, так что в устах допотопного старикана эти слова звучали как-то...неприлично.

- Я вас не понимаю, объяснитесь, – строже заявила женщина. Гость не переставал улыбаться.

- О, вы недооцениваете свою красоту, – так же вкрадчиво продолжал он, делая шаг к ней. – Она способна привлекать сюда не только такую рухлядь, как я. Как еще все рыцари не бьются друг с другом за ваше расположение – не понимаю. И как король вас не держит взаперти, ведь ваша красота опасна. А мы ведь не хотим, чтобы из-за вас пострадали невинные люди?