========== Сирень. ==========

— Ано…* — убедившись, что мужчина обратил на нее внимание, туристка продолжила: — Не подскажете… — неприветливый взгляд напугал иностранку, словно «страшилки» о неприязни японцев к гражданам других азиатских стран оказались правдой. — В какой стороне находится храм Ясукуни?* — девушка с корейским акцентом, окончательно запутавшись в карте, обратилась к первому встречному. И, честно говоря, уже пожалела о своем выборе.

— Храм Ясукуни? — переспросил прохожий. — Вы идете в противоположную сторону, — на удивление, голос незнакомца был намного мягче, нежели его взгляд.

И чем дольше он говорил, тем больше поддавалась жительница Сеула* обаянию отзывчивого японца. Девушка даже не заметила, когда мужчина закончил свой рассказ.

— Вы всё запомнили? — кореянка кивнула, хотя это было наглой ложью.

— Цветение сакуры в этом храме особенное, не правда ли? — попыталась она продолжить разговор.

Случайный собеседник взглянул на светофор, находившийся за ее спиной. Зажегся сине-зеленый кружок — можно было идти.

— Простите, но я тороплюсь, — и, не выслушав ответа заблудившейся туристки, поспешил перейти дорогу.

В кои-то веки ему повезло. Ведь вовремя появившийся зеленый свет спас его от трогательной истории о красоте сакуры и мечтаниях девушки увидеть ханами собственными глазами.

Опадающие лепестки сакуры никогда не привлекали Хатаке. Для него ханами всегда было всего лишь зрелищем, что потеряло былые краски. Ибо на фоне кровавых луж мелкие розоватые частички терялись.

— Цвет стал ярче, — не отрывая взгляда от розовых волос, промолвил пациент.

— Что? — Харуно прервала свою работу и, сделав шаг назад, попыталась скрыть смущение.

— Ты спросила, изменились ли цвета вокруг, — немного приподняв уголки губ, ответил он на второй вопрос доктора. — Вот мой ответ.

— А… — заправив один локон за ухо, Сакура попыталась прийти в норму, но как ни старался лечащий врач Какаши, румянец не проходил. — Я краску сменила.

— Вот как, — решив, что осмотр окончен, мужчина по привычке поднял воротник кофты так, что лицо снова было наполовину сокрыто от доктора. — Наблюдаются какие-то изменения?

— Не-е-ет, — неуверенно ответила медик, — но я еще не закончила!

Наивность, так и плясавшая в зеленых глазах девушки, привлекала собеседников. Словно остатки детства как магнит притягивали к ней людей, в том числе и ее нынешнего пациента. А румянец, только-только начавший сходить, делал ее еще милей. Хотя Харуно-сан об этом и не догадывалась.

— И, — приблизилась Сакура, — опустите с лица воротник вашей кофты: он мешает мне.

Хатаке беспрекословно исполнил слова доктора. Наверное, она это заслужила, ведь уже который год следила за его здоровьем. Хоть раз можно было побыть паинькой.

— Вы сегодня на удивление послушны, — заметила девушка, вспоминая, сколько раз ей приходилось уговаривать Какаши обнажить лицо. — Случилось что-то хорошее?

— Огласили дату выхода нового творения Джирайи-сама, — голос пациента стал немного мягче, Харуно даже удалось расслышать нотки веселья.

— И о чём же книга? — на автомате спросила она, не отрываясь от обследования.

— О любви, — мужчина знал, что подобный ответ ее обескуражит, особенно, когда его лицо было на таком близком расстоянии.

Ну что поделать, нравилось старому вояке подшучивать над ребенком, которым, несомненно, и являлась Сакура.

В такие моменты спокойствия былые трагедии отступали. Точнее, просто оставались в прошлом. И никто их не тревожил. Яркие краски красного цвета, которые разукрашивали стены и тела людей, меркли перед свежестью ветерка, приносившего с собой лепестки сакуры.

Хатаке ненавидел весну. Да и друг юности Ирука решил свести его с какой-то барышней. Поэтому Какаши совсем расхотелось вставать с кровати. Ведь даже в глухом районе Токио Умино достал бы его. Но пока мужчина в очередной раз «прятался» в довольно-таки уютном местечке (хотя для случайного прохожего подобное занятие ничем не отличалось от прогулки), прямо к нему приближалась девушка.

Лишь немногие представительницы женского пола рисковали менять цвет волос на розовый, а точнее, мало кому удавалось сделать его настолько хорошим, что его легко можно было принять за натуральный.

И да, Хатаке не ошибся: ночью в безлюдном месте навстречу ползла — уж слишком медленно она шла — Харуно. Хотя причина, почему она так передвигалась, была очевидна: несколько тяжелых на вид пакетов.

— Тебе помочь? — предложил Какаши, тем самым напугав врача, как раз парившего где-то в собственном мирке.

— Какаши-сан, — мужчина едва сдержал смешок, настолько недалекой бывала иногда Сакура.

Редко, но всё же подобное повторялось не раз.

— Здравствуйте! А что вы здесь делаете? — спросила она, поставив пакеты на землю — значит, действительно тяжелые.

— Прогуливаюсь.

Возможно, неловкое молчание стало бы концом разговора, но, не выдержав подобного положения вещей, Харуно продолжила:

— Вы часто бываете здесь? — немного склонив голову на бок, улыбнулась Сакура.

— Да, время от времени, — от его глаз не укрылось, что медик топталась на месте — ей холодно? — Ты здесь живешь?

— Да, — кивнула она, обрадовавшись, что знакомый подхватил разговор. — Недавно переселилась, вот некоторые вещи еще докупаю, — и в подтверждение своих слов кинула взгляд на пакеты.

— Помочь? — но не успела девушка ответить, как Хатаке наклонился, чтобы взять самую тяжелую ношу.

— Простите, что нагрузила… — с толикой вины прошептала Харуно.

Хоть на улице весна царила еще совсем недолго, теплые куртки и кофты с высоким воротником никто уже не носил. Мало кого волновал сей факт, но Какаши с большим недовольством оставил любимую теплую одежду дома. Однако тьма ночи и шарф, подаренный когда-то другом, скрыли легкую улыбку на лице мужчины.

Он действительно чувствовал, как кандалы прошлого отпускали его… Нет, он, конечно, никогда не забудет кошмара, который когда-то занимал всю его жизнь. Но сегодня Хатаке узнал далекий запах из прошлого — вот какова была на вкус свобода: весенний ветерок и несколько лепестков сакуры.

— Эй, ты… — голос, раздавшийся из-за спины, не предвещал ничего хорошего. — Девка, ты и твой кавалер еще отплатите за прошлый раз… Эй…

— Подержи, — Какаши спихнул Сакуре пакеты: с подобными ребятами просто поговорить явно не получится.

— Ты что, глухая?! — не переставал вопить парень.

Знакомые поддержали крикуна.

«Пятеро».

— О, новый какой-то, ты, оказывается, шлюха, — молодые люди находились уже, скорее всего, в состоянии алкогольного опьянения.

«Будь помягче».

Нужно было быть осторожным — они не профессиональные бойцы, а значит…

Без предупреждения один из компании напал на мужчину. Движения были слишком смазанными, атаки — необдуманными… и какой же бедный арсенал навыков! Такие умирают первыми, нет — вторыми. Первыми покидают поле боя идеалисты.

— Какаши, взгляни, даже здесь сакура расцвела. В Токио, наверное, тоже…

Лицо друга раскололось, словно треснуло стекло. Вмиг всё вновь стало кровавым, даже сакура.

— Какаши-сан, прекратите! — где-то там, вдалеке, Хатаке услышал несколько голосов. Или это всего лишь луна?..

— Какаши-сан, вы их убьете!

— Убили…

— Что значит убили? Какаши, даже не думай за них мстить. Они мертвы. А твоя слепая ненависть погубит всех нас, всё еще живых.

— Лучше быть мертвым, нежели таким.

Тогда он и проклял дело, за которое отдали свои жизни Обито и Рин.

— Какаши-сан, прекратите!

Сакура, под которой убили его друзей. Этот кроваво-розовый цвет снился в кошмарах, душил и опалял. Но сегодня яркий, свежий мазок помог Какаши увидеть выход из тьмы.

— Вы безрассудный! — как же она испугалась за него. — Глухой! — ведь всё могло закончиться печально для ее… пациента… друга? — Слепой! — слава Ками, они убрались до того, как соседи вызвали правоохранительные органы. Повезло, что до этого не дошло. Иначе ему бы точно не посчастливилось. — М-м-м, — девушка задумалась на мгновение, — несдержанный! — и, мало того, она едва смогла затащить мужчину к себе домой: ведь нужно было продезинфицировать раны. — Бестолковый! — ей еле удалось его уговорить, едва ли не в прямом смысле таща Хатаке к себе, да где это видано?! — Безрассудный! — однако большинство ранений уже было осмотрено, оставалось только лицо.