Но перед Адамом Бруксом ночь пасовала. Тьма расступалась в стороны, пугаясь человека с лошадью, тревожащих раннее утро громкими звуками и энергией подступающего дня. Мужчина держал длинный повод, Айрин рысила вокруг него, разбрасывая копытами комья грязи и воды. Мои ноги тяжелели, ступая по набухшей влагой земле по направлению к ним, а в груди обосновалось дурное предчувствие.
Удовольствия от целого часа наедине с тренером можно не ожидать. Вчера во время прогулки я расспросила Джеймса о новом берейторе, и окончательно убедилась в том, что он не будет со мной церемониться – лебезить или пытаться угодить, как делает другая прислуга. В отличие от жителей местных деревень, работающих в поместье годами и изо всех сил цепляющихся за престижный статус работника в имении пэра, Брукс был наемным берейтором и не собирался выслуживаться вопреки чувству собственного достоинства. До нас он несколько лет служил в частной конюшне британского аристократа, после сможет найти себе место в других богатых домах. Тренеры такого уровня ценились среди представителей высшего света, особенно на фоне возрастающего интереса к скачкам и другим конным видам спорта.
Завидев меня, кобыла остановилась и приветственно заржала. Я подошла к Птице и потрепала ее по крупу. Гнедая лошадь потянулась ко мне мордой, и я с улыбкой скормила ей припасенный кусочек сахара.
Ну, хоть кому-то общение с берейтором приносило радость. Моя старушка, на которую меня посадили еще в детстве, словно сбросила десяток лет, снова вспомнив молодые годы. Давно я не видела ее такой веселой.
– Доброе утро, леди О'Коннор. Вам долго вчера нездоровилось?
– Да… То есть, не совсем, – я с трудом заставила себя посмотреть Бруксу в глаза. Пусть не изображает заботу и внимание к моей персоне – сам ведь и довел до «предобморочного» состояния своими упражнениями!
– Как вы себя чувствуете сегодня?
– Хорошо. Спасибо, – выдавила я слова благодарности.
– Отлично. Тогда приступим, – он замолчал, видимо, ожидая от меня дальнейших действий.
Я пожала плечами и поднесла руку к седлу (на этот раз – сразу мужскому), но берейтор не позволил взобраться на лошадь.
– Нет, – с внезапной улыбкой сказал он и потянул Айрин за повод. Та тут же бросила меня и подбежала к нему с довольным фырканьем. – Сначала разминка. Давайте вместе, госпожа.
Подобрав юбку и наступив на горло собственной гордости, мне снова пришлось проходить через вчерашнее унижение. Этот берейтор – просто дьявол во плоти! Бесчувственное, совершенно лишенное такта чудовище: даже недомогание ученицы не заставило его проявить хоть каплю снисхождения. Интересно, если я свалюсь в обморок по-настоящему, он поднимет меня с земли и заставит продолжать?..
– Хорошо. Можете садиться, – берейтор взял Птицу под уздцы и подвел ко мне. К удивлению, сегодня разминка кончилась куда быстрее и не доставила видимых неудобств. Даже с отжиманиями от плети я, более-менее, справилась.
Адам Брукс подал руку, чтобы помочь взобраться на лошадь, но я проигнорировала ее. Уже просовывая ногу в стремя, мельком заметила, что боковины голенища на левом сапожке начали предательски расползаться в стороны. Ну что за лентяйка эта Банни, даже шнуровку, и ту как следует затянуть не может! И каким образом я сама исправлю этот недосмотр, стоя в длинной юбке посреди грязнющего поля?!
Берейтор не отпустил Айрин, даже когда я уселась в седло и легонько тронула кобылу пятками. Он пошел передо мной, держа лошадь под уздцы.
– Неужели ты будешь водить меня по кругу, как ребенка?
– Недолго, – усмехнулся Брукс. – Только до тех пор, пока вы не исправите ошибки в посадке.
– И что же это за «ошибки»? – без особого интереса спросила я. Перспектива заново постигать азы верховой езды не вызывала у меня энтузиазма.
– У вас подняты пятки и напряжены руки. Спина слишком прямая и «деревянная». Если лошадь встанет на дыбы или захочет сбросить седока, вы вряд ли удержитесь в седле. К тому же, так сильнее устаешь.
Я возмущенно фыркнула в ответ на это. С последнего моего падения с лошади прошло больше восьми лет. Птица никогда не сбрасывала меня умышленно – она была спокойной кобылой, слушающейся хозяйку с полуслова. Иногда казалось, что мы с Айрин научилась читать мысли друг друга, такое взаимопонимание было между нами во время езды.
– Перестаньте сидеть в седле, как на табуретке, – Адам Брукс отпустил уздцы и обернулся ко мне. Взял мою левую ногу за щиколотку и отвел ее чуть назад, за подпругу. – Опустите каблук ниже носка. Не опирайтесь на стремя, перенесите вес тела в пятку и прижмите бедро с икрой к боку лошади. Держите ногу в такой позиции на протяжении всего занятия.
Каждое указание берейтор сопровождал прикосновением. Левую руку подставил под подошву моего сапога и приподнял его вверх. Другой рукой дотронулся до бедра, потом до икры, прислоняя их вплотную к седлу. Он управился с этим так быстро и четко, что у меня даже не получилось возмутиться – дар речи попросту пропал.
Джеймс, с которым мы тесно общались с самого детства, мог только мечтать о том, чтобы прикоснуться к дочери графа таким образом – как и любой другой мужчина благородных кровей. А малознакомый берейтор – по сути, слуга – сделал это так непринужденно, будто я была кухаркой или пастушкой из соседней деревни.
Определенно, он не испытывал ко мне ни капли почтения. Это злило и огорчало.
– Кисти смягчите: не нужно выпрямлять их и тянуть к ушам лошади. Спину держите ровно, но поясницу немного расслабьте. Пусть она немного проседает в такт шагам лошади.
Я почти ждала, что он прикоснется еще и к моим рукам с талией, но берейтор отвернулся и снова повел Айрин вдоль плети. Светлело, и я видела капли дождя, сползающие по лицу мужчины – от висков с гладко зачесанными назад волосами к шершавому, поросшему трехдневной щетиной подбородку.
– Признайся, Брукс, тебя волнует то, то скажут другие слуги, когда узнают, что ты тренируешь женщину? – немного хрипло сказала я, чтобы перехватить инициативу разговора в свои руки. Мне хотелось снова вернуться к своей прежней уверенности, даже озлобленности, но голос не слушался.
– Куда больше меня волнует, что скажет граф О'Коннор, когда вернется и увидит, что вы управляетесь с лошадью куда лучше, чем следует… Вы забыли про ноги, госпожа.
Я вернула ступни в неудобное с непривычки положение и постаралась сосредоточиться на движениях Айрин, желая раствориться в плавной качке лошадиного шага, слиться с Птицей в одно целое и взлететь к набухшему дождем серому полотну туч.
Мне не понравилось, что Брукс заговорил об отце. Он знал обо мне куда больше, чем казалось вначале. Ничего удивительного, если вдуматься – я была достопримечательностью северной Ирландии вроде «Тропы Великанов»6 и замка Данлюс.
Слуги шептались за моей спиной, а немногочисленные дворяне окрестных земель смотрели, как на диковинку – с любопытством и опаской. Кто-то, вроде няни Моррисон, вздыхали и сетовали на дикость и упрямый нрав юной наследницы, кто-то – сочувствовал несчастной девушке, брошенной отцом в глуши британской провинции. Горе-родитель постоянно обещал забрать меня в Лондон и заняться моей судьбой, но каждый раз у него находились дела поважнее.
До этого момента мне было плевать, что думали другие – я не чувствовала себя несчастной и уж тем более не нуждалась ни в чьей жалости. Я родилась и выросла в Ирландии, и не представляла себе иной жизни, кроме как на просторах изумрудных лугов, под вечно угрюмым небом нашего острова. Но когда о моей покинутости заговорил Адам Брукс, я почувствовала себя уязвленной. Брошенное вскользь замечание неприятно царапнуло и оставило чуть заметный, ноющий след в душе.
– Не беспокойся об этом. Если будут вопросы, скажешь, что у тебя не было выбора – хозяйка приказала.
Он ничего не ответил, и дальше мы ехали молча, не считая коротких замечаний Адама по поводу моей посадки. К этому моменту я успела десять раз пожалеть о том, что пришла на занятие. Моросящий дождь медленно, но верно выводил из себя. Амазонка стала тяжелее на фунт или больше и перестала защищать от холода. Небольшая шляпка не спасала от влаги, капли просачивались под плотный фетр, постепенно пропитывая волосы, оседали на лице, а вытирать щеки и глаза рукой я стеснялась. Единственный плюс ненастной погоды – лишь отсутствие вечной сигареты в руках тренера: Адам Брукс тоже промок, но не казался хоть сколько-нибудь огорченным этим фактом. Уж он-то был из куда более устойчивого к перепадам температур и невзгодам погоды теста.
