Время шло, мы подрастали. Менялись желания, интересы, увлечения, поступки, но дух авантюризма и романтизма оставался. Как можно было равнодушно пройти мимо возможности снежной зимой, балансируя, пробежать по забору с риском свалиться на землю, или залезть на крышу конюшни в соседнем дворе и спрыгнуть в сугроб, сделав сальто вперед, или скатиться с дамбы безо всяких лыж, на собственных ботинках, рискуя переломать ноги и руки. Как-то постепенно я становился главным придумщиком разных проказ и дворовым заводилой. А двор наш был необычный. 90% жителей дома, были работниками завода, все знали друг друга, и жили очень дружно. Даже на демонстрации первого мая и седьмого ноября ходили все вместе, практически всем двором. Мы взрослели, но не выросли настолько, чтобы не заниматься мелким хулиганством. Перед демонстрациями наша команда сооружала колющие приспособления из веток, украшенных бумажными цветами, с замаскированными в них обыкновенными иголками. Мы носили их высоко поднимая над головой, делая вид, что нам это доставляет большое удовольствие, а сами выбирали объект уничтожения. И какое удовольствие доставляли нам хлопки лопающихся воздушных шариков от как бы случайно прикоснувшихся к ним веточек, громкие крики девчонок, несущих эти воздушные украшения, и последующие «убегалки» во дворе от разгневанных маленьких фурий.
Территория нашего двора была не очень большая, но очень ухоженная. Асфальт вокруг дома примыкал прямо к зданию, палисадники были на расстоянии, в отличие от принятых правил. Все жители, дружно вышедшие на субботник в первую весну после заселения, высадили деревья и кусты акации, и потому двор наш получились очень уютным. У нас была небольшая пятиэтажная деревенька. Две беседки, стоявшие во дворе – одна у первого подъезда, другая у четвертого – создавали милую домашнюю атмосферу. Как-то само собой, произошло распределение. В дальней всегда собирался взрослый контингент, а ближняя досталась местной молодежи, которая даже в длинные зимние вечера сидела в ней, бренчала на гитарах и пела песни.
Зима уже подходила к концу, когда как-то воскресным солнечным утром пришла мне в голову мысль прогуляться на лыжах по Волге, на противоположный берег, в село Верхний Услон. Подбил друга Шамиля на эту вылазку. Намерились идти вдвоем, но за нами увязался его младший братишка Наилька, маленький капризный толстячок. Делать было нечего, взяли его с собой. Спустились с дамбы, и пошли вдоль косы острова Локомотив. Шли не спеша, любуясь красотой зимних пейзажей. Легкий морозец градусов десяти бодрил. Белый чистый снег, искрился, сверкая на солнце серебряными блестками, в воздухе висела тишина, слышно было только шуршание лыж по снегу. Я обернулся, все в порядке, караван идет, даже замыкающий колонну колобок не отстает, катится. Примерно на полпути – остров Маркиз. Немного постояли на нем, передохнули и снова бодро тронулись в путь. Довольно легко дошли до пункта назначения. Перекусили в местном сельпо пачкой печенья, запивая лимонадом «Буратино» и двинулись в обратную дорогу. И скоро я понял, какая это была глупая затея – взять с собой эту обузу, этого толстячка-боровичка. Только отошли от берега, как Наилька начал канючить: «Не могу больше, не пойду никуда, устал, сил нет». Под пинки и уговоры удалось пройти с километр, а дальше все, встали. Это чудо упало на снег и заявило, что дальше никуда не пойдет и будет здесь лежать и замерзать. Пришлось Шамилю брать его лыжи, его и мои лыжные палки, ну а мне – взвалить это круглое и упитанное тело семи лет и килограммов двадцати с лишним веса на спину и тащить до дамбы речного порта.
Солнечный, в меру морозный денек уже не радовал красивыми белоснежными просторами, искрящийся на солнце снег стал сильно раздражать и резать глаза, на которые постоянно стекал пот. Ничего вокруг, только лыжня, и тяжелая ноша за плечами, которую так хотелось сбросить! Но я понимал, что если мне остановиться, я уже дальше не смогу нести этого кабанчика, ну а сама эта ноша до места вряд ли дойдет, так и тащил до дамбы. И вот там, этот заплечный груз с улыбкой объявил мне, что дальше пойдет сам. Ну и что я должен был почувствовать в этот момент? Я глубоко вздохнул, собрался с силами, и кое-как доплелся до дома. С тех пор я зарекся ходить пешком на дальние расстояния, решив всегда пользоваться транспортом.
В те годы по выходным в сторону города Зеленодольска ходил дизельный поезд «Здоровье», и мы с мальчишками пристрастились ездить на нем за город. Желающих подышать свежим воздухом было так много, что вагоны всегда были заполнены до отказа. Поезд этот доезжал до поселка Васильево, вставал на запасной путь, где и оставался до вечера. С одной стороны железной дороги была небольшая гора, с растущими на ней высокими, стройными соснами, это место было для любителей экстрима, а с другой был ровный лесной массив из лиственных деревьев и длинный залив Волги – это для любителей спокойных прогулок. Мы уходили в горы. Накатавшись вдоволь, «накислородившись», уставшие, но довольные, возвращались к поезду, в котором всегда были буфеты с горячим кофе, чаем, и пирожками. В назначенный час дизель отправлялся обратно в Казань. Всю зиму по выходным мы ездили кататься с гор, ломали лыжи, летали вниз кувырком, удивительным образом не врезаясь в деревья, и были счастливы.
Зимой нам было хорошо, но весной и летом было намного лучше. Как только начинал сходить снег, мы выводили своих верных железных коней и начинали кататься вокруг дома, вспоминая навыки лихого вождения, немного подзабытые за зиму. С каждым годом мой верный двухколесный друг «школьник», становился все меньше и меньше. И вот в один из весенних дней я осознал, что дружба наша с ним должна закончиться, пришла пора расставаться, следует его кому-нибудь подарить, а мне уже нужен велосипед для взрослого. И вновь родители доставили мне большую радость, они мне его купили. Вот на нем я, уже без страха и упрека, стал ездить по городу, в основном, в сторону Старых Горок, к прадеду и любимой бабушке. Это я без страха, а мамаша моя не была в восторге от этих поездок. И вот, чтобы иметь возможность прокатиться по городу, я ссылался на то, что пожилым надо помогать и мне необходимо, иногда навещать бабулю. Конечно же, можно до нее добраться и на троллейбусе, но на велосипеде-то это делать сподручнее. Эти мои доводы не очень убеждали, но и не вызывали очень сильных возражений, и поэтому временами мне удавалось совершать дальние поездки.
Дороги тогда были свободными, транспорта было мало, и я не особо рисковал, тем более, я выучил правила дорожного движения, и, вдобавок, знал короткий путь. Бабушка моя привыкла со всем справляться сама, но всегда была рада моей, хоть и мизерной, но искренней помощи. У нее была очень трудная жизнь, на войне пропал без вести, муж, мой дед, она одна поднимала двух дочек в те тяжелые времена, одна перебиралась из затопляемого села на новое место и жила в домике, сделанном из банного сруба. Ко всему еще и пенсию ей назначили самую маленькую, всего 15 рублей, из-за потери документов, и бабуле моей приходилось работать уборщицей в главном здании ВДНХ, чтобы как-то сводить концы с концами. Я, по мере возможности, старался быть ей чем-нибудь полезным, и вот теперь, когда у меня появился этот велосипед, я стал чаще ездить к ней в гости и даже помогал по хозяйству, особенно тогда, когда подолгу не было дождей. По углам ее домика стояли бочки для сбора дождевой воды для полива огорода, всегда наполненные, но когда долго не было осадков, ей приходилось таскать воду из колодца, а это было очень тяжелое занятие. Я приезжал и, по мере сил, оказывал ей помощь. А однажды я наколол прадеду дров, чем прекратил ненужные разговоры об опасности езды по городу. Желание помогать старшим нам прививалось с детства, мы же росли на рассказах Гайдара о тимуровцах и считали, что помощь пожилым – наша почетная обязанность. Правда, по мере взросления, выполнять эту обязанность, становилось все сложнее, появлялась большая занятость, накапливались неотложные, интересные дела, которые невозможно было отложить на потом.
